Потерянная богиня (СИ) - Богомолова Валерия

Мальчик учился в одной из лучших школ Эвенкара, ни в чем не знал нужды и размышлял над тем, кем хочет стать в будущем. К счастью отца, способностей к магии у него не оказалось, но талантов было множество, кои он и собирался развивать.

А вот у Фаэнора был один талант — талант воина. Но почему же его не повышали по службе?

— Фа-э-но-о-ор!

Многие воины обжигались о пламя смерти, пылающее в его глазах, а капитан, почему-то, завидев это пламя, начинал истошно вопить. Может, его считали сумасшедшим? Глупцы! Глупцы и трусы. Как бы ярость ни плескалась в его душе, пытаясь вырваться наружу, он всегда четко контролировал все свои действия. Тогда. Но потом…

Судьбе было угодно приготовить ему еще один удар. Да, именно приготовить. Как лучник прилаживает стрелу, подгоняет оружие под себя и под цель, в которую он метится, как натягивает тетиву, рассчитывая силу удара, как полководец выстраивает схему боя, прописывая до мелочей, какой должна быть одна-единственная атака, порой решающая исход многолетней войны, так и злой рок припас для Фаэнора удар, который он никогда бы не смог отразить.

Его сын определился с выбором. Выбор мальчика был столь неожиданным, что Фаэнор, выбитый из колеи, даже не знал, как на это отреагировать. Отговаривать сына он не хотел — в конце концов, это было его решение, да и не смог бы, прежде всего, не зная, чем на это можно было возразить. Да и стоит ли? А если стоит, то — как? Мальчик, лишенный матери, сын Фаэнора Тринни, воина королевской армии, решил посвятить свою жизнь служению… Святому Ордену.

— Фа-э-но-о-ор!

Он столько раз просыпался в холодном поту от этого крика, когда жена, приходя к нему во сне, пыталась его предостеречь… Казалось бы, ну что тут такого? Святой Орден как раз очищает мир от «всякой скверны», от таких, как тот некромант, из-за которого погибла его любимая женщина. Именно Святой Орден поддерживает порядок в мире, призывая к ответу зарвавшихся магов, которым он когда-то объявил войну… Так в чем же дело? Почему вместо радости за выбор сына, решившего воплотить мечту отца, — о которой он, кстати, никогда при мальчике не заикался, — он чувствует леденящий сердце ужас? Почему его сердце сжимается, а по спине бежит холодок, поднимается по шее и нашептывает в ухо самые страшные сказки, которые оказались детским лепетом по сравнению с тем, что…

— Фа-э-но-о-ор!

А ведь жена являлась ему во сне не один раз… Тогда еще мальчика можно было спасти…

Фаэнор даже не успел проследить за тем, когда же сын успел пройти «предварительное обучение», которое, как он полагал, должно было существовать перед посвящением в неофиты Святого Ордена, но оказалось, что он бы и не смог этого сделать — ничего подобного в Инквизиции не было.

Все было намного проще — у юного Тринни не так давно появился друг, раскрывший мальчику глаза на мир, так что после столь плодотворного общения иного пути, кроме как в Инквизиторы молодой человек уже не видел. Но как же он не смог за этим уследить?!

— Фа-э-но-о-ор!

Да, предостережения были. Да, нельзя было его отпускать. Но, с другой стороны, как бы он ему это запретил? Что делать, если мальчик хочет стать послушником Святого Ордена? Если он хочет отомстить за мать? Если он хочет сделать то, что так и не сделал его отец?

— Фа-э-но-о-ор!

Женский крик, звучавший в его голове, был уже нестерпимым… он проникал все глубже, в мозг, превращаясь в протяжный стон…

— Фа-э-но-о-ор!!

Стон… сладострастный стон…

— Фа-э-но-о-ор!!!

Стон исступленного наслаждения… самой дорогой проститутки славного города Рейнгарда.

— Фа-э-но-о-ор!!!

Шепот, хрип, стон продажной женщины, в кровь расцарапывающей ему спину, и без того покрытую боевыми шрамами.

— Фа…э…но…о-о-ор!!!

Через некоторое время он приподнялся на локте, с интересом разглядывая женщину, спящую в его постели с блаженной улыбкой на припухших губах. Красивая… Он перевел дыхание, встал с кровати, осторожно, стараясь ее не разбудить, подошел к столу и жадно припал губами к кувшину с вином. Опять… опять воспоминания… Как-то не вовремя… Он потряс головой. А когда оно бывает вовремя? Когда приходит время бередить душевные раны?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Встряхнувшись, он допил содержимое кувшина и уже собрался вернуться к дремавшей в сладкой истоме женщине, как вдруг услышал за окном едвауловимый шорох.

Конечно же, ему показалось. Конечно же, надо завязывать с выпивкой. Конечно же, надо просто не обращать внимания на подобного рода галлюцинации и ложиться спать… вместо того, чтобы стоять сейчас с обнаженным мечом, выхваченным в одно мгновение из-под кровати, притаившись за шторой, затаив дыхание, слушая нарастающий шорох снаружи. Вор. Скорее всего, небольшого роста. Возможно, худой. Мальчишка. К тому же, судя по всему, неопытный — уж больно неуверенно ступает. Но на случайного искателя приключений — как, например, на удирающего через окно, любовника, чуть не застуканного ревнивым мужем, тоже не похож. И уж конечно, не на убийцу — слишком неуверенная поступь, того и гляди — сорвется.

Фаэнор усмехнулся. Да уж, мастерство не пропьешь… Из гвардии он уволился уже давно… кстати, капитаном его все-таки сделали. Перед самым уходом. Сволочи. Ладно, боги их рассудят… хотя вряд ли.

В мире, где нет богов, судить некому… А Гаронд — какой же он бог? Он не бог. Он — кара божья. Обрушившаяся на этот брошенный богами мир…

Но дело не в этом. А в том, что уже забыл, когда ушел со службы, а навыки все те же. А с другой стороны, куда им деться, если он с мечом не расстается? Только теперь он не солдат Его Величества, а вольный наемный воин.

На подоконник, ища опоры, ступила маленькая ножка в кожаном сапожке. Ступила неслышно, Фаэнор даже подивился такой необычной для новичка легкости. Однако, в том, что это был именно новичок, сомнений больше не возникало. Фаэнор бросил беглый взгляд на улицу, оценивая обстановку, после чего слегка усмехнулся, осторожно положил меч на столик рядом с подоконником и приготовился ждать.

Ждать пришлось недолго.

По заднему двору, куда выходили окна из комнаты Фаэнора, кошка гоняла воробья. Это было очень забавно, принимая во внимание глубокую ночь, висевшую над Рейнгардом. Где она откопала этого воробья, неизвестно, видимо, спугнула, забравшись на дерево, где бедолага имел несчастье задремать, и теперь пыталась поймать его с похвальным упорством. Воробей по глупости особого шума не поднимал, видимо не хотел тратить силы, а может, просто окончательно не проснулся, и кошку это заметно радовало. Хотя, насчет кошки он погорячился — на деле это был совсем молодой котенок, быстрый, ловкий, но чересчур азартный и ужасно смешной. Смешнее него была только собака, дремавшая в своей будке в двух шагах от выделывающего фантастические кульбиты ночного охотника.

Собака была большая, мохнатая, не старая, но грузная и ленивая — настолько, что ее длинная шерсть не спутывалась в колтуны и была почти не грязной, несмотря на то, что задний двор ослепительной чистотой не блистал, да и собакой особо никто не занимался. Впрочем, ее окрас был очень для этого выгодный — подобного пятнистого зверя Фаэнору встречать в своей жизни не приходилось. Какие пятна были поставлены природой, а какие приобретеныблагодаря купанию в корыте с последующим валянием в песке — понять было невозможно.

Как бы то ни было, собака мирно спала в будке, радуясь, что сейчас ее никто не потревожит — котенок не будет играть с ее лохматым хвостом, воробьи не будут чирикать на будке, а также никакому сумасшедшему ребенку, — местному или прибывшему в город вместе с родителями, коим вознамерилось остановиться в этом трактире, — не придет в голову на ней кататься.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Но радоваться собаке пришлось недолго. Воробей, вконец загоняв своего преследователя, вскочил на будку, котенок сиганул за ним… и сорвался, не удержавшись на косой крыше, грохнувшись прямо на голову собаке. Та, понятное дело, тут же проснулась и принялась оглушительно лаять, перепуганный котенок стрелой метнулся к дому, привычным маневром взлетел в кухонное окно, воробей, воспользовавшись переполохом, вернулся на дерево, в одно мгновение скрывшись от глаз стороннего наблюдателя.