Судьба - Николай Гаврилович Золотарёв-Якутский

— Майя, последний раз спрашиваю: поедешь?

Майя посмотрела на отца. Перед ней стоял чужой, неприятный старик с дряблым лицом, богач с холодным сердцем, который не умеет ни щадить, ни жалеть.

— Без мужа не поеду, — жестко ответила она и отвернулась.

— Тогда не считай нас своими родителями. Отрекаюсь.

— А у меня никогда и не было отца. — Голос у Майи был низкий, чужой.

Харатаев стал прощаться. Он пожал руку Иннокентию, Ивану Семеновичу и, даже не взглянув на Майю, вышел.

Подойдя к окну, Майя видела, как отец сел в сани, а Федор открыл ворота, как он проехал мимо своего зятя, даже не удостоив его взглядом.

Так рассталась Майя со своим отцом. Его приезд не принес никаких перемен, они с Федором как были, так и остались батраками. Только Ивану Семеновичу приезд Харатаева принес радость. Он развернул перед Майей и Федором бумагу с печатью головы Средневилюйского улуса и торжествующим голосом сказал:

— Теперь господин Яковлев не отвертится. Теперь мы выиграем процесс, вот увидите!

Но Майе и Федору было все равно, выиграют ли они на суде или нет. До приезда отца Майя еще думала: «Я — дочь богатых родителей, не худо кое-кому напомнить об этом». Теперь у нее нет отца, она равная со своим мужем и тоже сирота, как и он.

Ульяна считала дни и часы, ожидая возвращения мужа, и терзалась, что не поехала вместе с ним. Своими бы глазами увидела свою кровинушку, своего ненаглядного жаворонка. Ульяна каждую ночь видела Майю во сне то ребенком, то уже взрослой красавицей. Она готова была спать день и ночь, чтобы только видеть эти сны.

Перед сном Ульяна часами выстаивала перед иконами и шептала слова молитвы, которые она тут же сочиняла. Женщина просила бога вернуть в дом ее жаворонка. Если надо, она поставит за это миллион свечей, весь остаток жизни простоит на коленях, молясь богу в благодарность за то, что он не оставил без внимания ее молитвы.

Харатаев вернулся домой спустя две недели. Ульяна уже собиралась спать и, услышав скрип саней, набросила на себя шаль, выбежала во двор:

— Ну что, видел Майю? — Голос у нее дрожал от нетерпения.

Харатаев молча прошел мимо жены в дом и неторопливо стал раздеваться. Всю дорогу он обдумывал, что скажет Ульяне, и ответ у него был готов. Но ему нелегко было его произнести.

— Семен, ты глухой?.. Видел дочку или нет?.. — Ульяна вся тряслась.

Харатаев махнул рукой:

— Нет…

Ульяна опустилась на орон.

— Не она?.. — побледневшими губами прошептала она, глядя на мужа.

Харатаев отвернулся и еще раз подумал: «Не надо ей говорить, что Майя жива. Дочь, которая где-то батрачит, все равно что покойница».

Ульяна упала на орон и забилась в рыданиях.

ГЛАВА ПЯТАЯ

I

Вернувшись в Якутск. Иван Семенович не стал откладывать дела и на следующее утро поехал в суд, имея при себе бумагу, заверенную Семеном Харатаевым.

Столоначальник Власьевич на этот раз не проявил никакого радушия, увидев Ивана Семеновича, и не пропустил его к господину судье. Адвокату пришлось вручить свидетельское показание Харатаева столоначальнику. Власьевич прошел с бумагой к шефу и, выйдя из кабинета, сказал, что Ивана Семеновича приглашает к себе судья.

Когда адвокат вошел к судье, тот сидел и разглядывал печати на двух харатаевских бумагах. По содержанию одна бумага исключала другую, а печать одна и та же.

Судья пригласил Ивана Семеновича сесть и сказал:

— Вы теперь вышли у меня из доверия, посему я до выяснения истины, какая из этих двух бумаг соответствует действительности, никакого определения выносить не буду. Пошлю оба эти письма в Вилюйск господину исправнику, пусть внесет ясность. В одном письме Харатаев пишет, что дочь его умерла, в другом — что жива. Ничего не понимаю.

В тот же день на имя исправника Вилюйского округа было послано письмо: «Его высокородию господину исправнику Вилюйского округа. Покорнейше прошу Вас повидаться с головой Средневилюйского улуса Харатаевым Семеном Ивановичем и расспросить его, где в настоящее время проживает его дочь Мария, и почему в ответе на первый запрос он соблаговолил написать, что его дочь скончалась, а в свидетельском показании отрицает это. Если его дочь действительно проживает в деревне Кильдемцы, то выясните, каким образом она вступила в брак с батраком Федором Владимировым и какое отношение имеет к этому делу голова Намского улуса Яковлев. Заранее благодарю Вас за незамедлительный письменный ответ».

Дорога не препятствовала почтовому общению, поэтому ответ из Вилюйска пришел без задержки. Исправник Вилюйского округа сообщал, что он имел честь принять у себя в присутствии голову Средневилюйского улуса господина Харатаева и расспросить у него об обстоятельствах, интересующих его высокородие господина мирового судью, и теперь с чистой совестью подтверждает, что письменное свидетельство Семена Харатаева, который лично сам навестил дочь, проживающую в деревне Кильдемцы, соответствует действительности. Ответ на первый запрос был написан Харатаевым на основании ложных предположений; он не знал о местопребывании дочери, считал ее умершей, а в действительности она сбежала с мужем после тайной встречи.

Теперь в суде больше не сомневались в правоте Ивана Семеновича, и истица с ответчиком были вызваны в суд.

В день отъезда отца Майя, выгоняя скот на водопой, поскользнулась и упала. Шел четвертый месяц ее беременности, Майю уложили в постель. А утром произошел выкидыш.

Около месяца Майя пролежала в постели. О чем только она не передумала. Майя часто вспоминала о русском учителе со светлыми глазами и русой курчавой бородой, который учил ее грамоте.

В мыслях Майя все чаще и чаще возвращалась к тем дням, когда Федор впервые приехал к ним, в Круглую елань, и какое впечатление он на нее произвел. Майя влюбилась в Федора с первого взгляда и, не задумываясь, обвенчалась с ним. Но она тогда еще верила, что счастье человека — в богатстве, хотя видела — ее мать, вышедшая замуж за богача, не очень счастлива, но и она не переставала твердить: «У кого угодья, луга и скот, тот и счастлив». Только теперь Майя поняла, что богатство еще не есть счастье. Человек счастлив, когда у него в семье любовь и совет, здоровые хорошие дети и хотя бы небольшой достаток. Но может ли быть счастливым человек, который, считая себя солью земли, остальных и за людей не считает, а богатство свое и гонор ценит выше своих детей, как ее отец? И способен ли