Чародей и дурак - Джулия Джонс

В озеро нужно послать ныряльщиков. Хват говорил, что там под водой есть люки, ведущие прямо во дворец. А поскольку под дворцом имеется целая сеть подземных ходов, очень удобно подвести к ним подкоп. Набить туннель сеном и деревом, поджечь — и фундамент не выдержит.

Что до герцогских флагов, Мейбор вывесит их над каждым шатром, на каждой лестнице и каждом орудии. В Брене немало таких, кто поддержит Мелли в пику Кайлоку, стоит лишь немного приободрить их. Кравин неустанно хлопочет, собирая ее сторонников.

Мейбор не мог не признавать, что дело это весьма опасное. Те немногие дворяне, что высказывались в пользу Меллиандры, уже погибли. Объявлено, разумеется, что они пропали без вести, но Мейбор слишком старый лис, чтобы верить подобным объявлениям.

Мейбора отвлекли от раздумий две красотки, стоящие в дверях.

— Эй, красавчик! Не хочешь ли сразиться со мной под одеялом?

— Можешь держать меня в осаде сколько хочешь, милок.

Мейбор, мимоходом оценив их прелести, а вернее — отсутствие оных, ограничился учтивым поклоном.

— В другой раз, милые дамы.

Девицы захихикали, польщенные его любезностью, и пообещали на будущее снизить ему плату.

Мейбор приметил эту улицу. Если он не найдет вскорости того места, которое ищет, можно вернуться сюда и поймать девиц на слове. Дурнушки бывают очень изобретательны в постели. Как бы там ни было, этой ночью он непременно переспит с женщиной.

Он так долго без них обходился, что почти уж и позабыл, как это делается. От такого воздержания и окочуриться недолго! А когда он окажется в высокоградском лагере, он, возможно, не увидит ни единой женщины до конца осады — это соображение и выгнало его нынче ночью на улицу.

Судьба распорядилась так, что в одну из его предыдущих вылазок ему назвали самый преуспевающий городской бордель. Там будто бы имеется девушка такой небывалой красоты, что мужики сбегаются к ней со всего города. И Мейбор преисполнился решимости провести последнюю ночь в Брене именно с ней. Пусть долгие дни его поста разрешатся этим упоительным — и, вероятно очень дорогим — блаженством.

Вскоре Мейбор, поплутав немного, нашел искомый дом. Красные ставни были распахнуты в ночь — шум, свет и запахи изливались наружу, маня прохожих. Мейбор сверился с названием, написанным над дверью, ощупал свой кошелек и громко постучал.

Женщина, открывшая дверь, смерила его взглядом, взбила свои густо напудренные волосы и прощебетала:

— Добро пожаловать, любезный господин. Войдите и отрясите с ног своих пыль осады.

Она ухватила Мейбора за руку словно клещами и втащила его внутрь.

Мейбор попятился было — женщина не отличалась ни молодостью, ни красотой, и пахло от нее дохлыми крысами. Но она вскричала:

— Мокси! Франни! Займитесь-ка гостем.

Две девицы мигом подскочили к ним, и женщина разжала клещи. Девицы стали у Мейбора по бокам, а женщина сунула ему в руки кувшин с элем, заверив, что напиток — особой марки.

Внутри горело не так много свечей, и непонятно было, откуда берется столько дыма: народу в помещении было битком. Мейбор попробовал эль — он напомнил ему тот, что варили в Королевствах.

— С началом войны у нас дела очень оживились, — сказала женщина. — Когда мужчины весь день стоят на стенах, к ночи у них разгорается аппетит. — И она улыбнулась завлекательно, поправив свои кудряшки.

Дым и крепкий эль несколько ошарашили Мейбора, притупив его чувства, но пахнущая крысами женщина все равно краше не стала.

— А где же ваша хваленая красавица? — спросил он.

Две девицы по бокам придвинулись поближе, а пахнущая крысами заулыбалась еще шире.

— Черри, любезный господин, теперь занята. Она скоро освободится — быть может, развлечетесь тем временем с Франки и Мокси?

Франни и Мокси с обеих сторон чмокнули его в шею. Они были недурны на вид, но Мейбор чувствовал, что дневной свет сильно бы им повредил.

— Я посижу с ними, — заявил он, — однако пришли ко мне Черри, как только она освободится.

— Хорошо, сударь, — поколебавшись, сказала женщина, — но тогда вам придется заплатить за всех трех.

Мейбор позволил Мокси и Франни, осыпавших его поцелуями и ласками, увлечь себя к боковой скамье.

— О деньгах не беспокойся, женщина. Но я должен иметь лучшее, что у тебя есть.

Тетушка Грил разговоры о деньгах улавливала на расстоянии лиги. Слова о том, чтобы о деньгах не беспокоились, и о том, что гость желает иметь самое лучшее, были для нее слаще всего на свете. Ее черствое сердце трепетало от звука таких речей. Стало быть, к ним пришел человек, который может позволить себе многое.

Не то чтобы она нуждалась в деньгах, нет. С тех пор как Грил заполучила желанную красавицу, заведение процветало. Мужчины со всего города сбегались поглазеть на пышные прелести Черри, на ее светлые волосы, шелковистую кожу и изумрудно-зеленые глаза. Не говоря уж о заднице шириной с пивной бочонок! Девушка быстро сделалась городской достопримечательностью: в тавернах о ней слагали песни, на снарядах, посылаемых в стан врага, рисовали ее портреты, а прошлой ночью за ней прислал сам король Кайлок.

— Дражайшая сестрица, — тонким гнусавым голосом сказала Тугосумка, — у нас возникло небольшое затруднение.

— Что там еще, сестра? Опять кто-то жалуется на дым? — бросила Грил.

Сестра придает слишком много значения мелким жалобам — вчера, к примеру, кому-то не понравились тараканы в пиве!

— Нет, сестрица, — перешла на шепот Тугосумка, — один знатный господин требует Черри. Судя по тому, как он одет, он мог бы заплатить и двойную цену.

Грил сразу смекнула, в чем трудность.

— Ты предложила ему взамен Франни?

Франни в заведении считалась самой красивой после Черри. Если б не длинный нос и торчащие зубы, она была бы настоящей жемчужиной.

— Да, сестрица, но он все равно хочет Черри.

— Ну, так он ее не получит, — отрезала Грил. — Пока об этом и речи быть не может.

Утром Черри вернулась из герцогского дворца со сломанной рукой и тремя ожогами на правом плече. Она утверждала, что упала с лестницы прямо на стол, где горели свечи, но тетушка Грил не очень-то в это верила. Она знала по опыту, что некоторые мужчины любят причинять женщинам боль, и чувствовала что король Кайлок как раз из таких.

Грил охотно закрыла бы на это глаза — особенно за такие деньги, которые отсыпал король, — если бы самая большая приманка заведения не вышла из строя по меньшей мере на неделю. Со сломанной рукой Черри могла бы работать — это даже придало бы ей загадочности, — но синяки и ожоги следовало залечить, прежде чем выпускать ее на люди. И это крайне неудобно — особенно когда явился богач, готовый заплатить двойную цену.