Избранное - Ганс Носсак

— Наверно. Впрочем, таких шуб много. Может быть, узнаю по подкладке. Она слегка шуршала.

— Спасибо. Пока достаточно.

— Но почему вообще эта шубка возбуждает такой интерес? — удивился подсудимый.

— Подсудимый не имеет права задавать вопросы, — ответил председатель суда, не поднимая глаз от своих бумаг. Очевидно, и он не понимал, к чему клонит прокурор, спрашивая о меховом пальто.

Слегка замявшись, а потом переждав положенное время, чтобы дать возможность прокурору высказаться, но так и не дождавшись этого, судья сам взял слово.

Он сказал, что сейчас они приближаются к тому кругу вопросов, насчет которых он считает своим долгом дать соответствующие разъяснения до того, как суд займется ими вплотную. Согласно протоколам предварительного следствия, этот круг вопросов и впрямь выглядит так, что органы юстиции не могут ими заниматься, не ставя себя в смешное положение. Да и защита не раз с упреком указывала на это. До сих пор поведение подсудимого было в достаточной степени непонятным, можно даже сказать, невероятным. И все же до этого момента все оставалось в рамках реальности. Но то, что следует далее, даже не претендует на правдоподобие, наоборот, заранее уводит в область фантастики и бреда. Так, например, возьмем вопрос о снежной вьюге, из-за которой, согласно показаниям подсудимого, он будто бы потерял из виду свою жену. В сентябре в наших широтах снег, как известно, не идет. Кроме того, достаточно было запросить метеорологическую службу, чтобы та подтвердила: в означенную ночь никакого снега не было. Наконец, в показаниях подсудимого встречается несколько утверждений, ни в коей мере не совпадающих с утверждениями полиции. Суд считает своим долгом по мере сил прояснить неясности, которыми изобилует дело.

— Если подсудимый не откажется от своих показаний, — продолжал председатель суда, повысив голос, — суд должен будет решить, не идет ли речь в данном случае о намеренной мистификации с целью сокрытия нежелательных фактов? А может, подсудимый находился в ту ночь в столь сильном умственном расстройстве, что от него нельзя ждать более или менее приемлемых ответов. На решении этой проблемы мы и должны сосредоточить свое внимание.

Помолчав немного, председатель суда продолжил свою речь:

— Давайте рассмотрим сперва один частный вопрос. Подсудимый утверждает, будто после того, как он подал жене пальто, они вместе ушли. Я привожу его собственные слова. На всех этапах следствия он повторял «вместе» и «ушли». А на напрашивающиеся сами собой вопросы следователя: «Куда ушли?» и что вообще значит это «ушли» — отвечал с удручающим однообразием: «Просто ушли». Согласно его утверждениям, «ушли» в Данном случае не означает даже, что они «ушли через входную дверь». А когда подсудимому объяснили, что входная дверь стояла настежь открытой и что это может засвидетельствовать полицейский, который много часов спустя встретил его и привел домой, подсудимый заявил, что это еще не есть доказательство. Да и на самом деле это не доказательство. Входную дверь за истекшее время мог открыть другой человек. Но кто? Существование этого другого человека нельзя установить. Он не оставил ни следов, ни отпечатков пальцев, к примеру на медной ручке двери. Уголовная полиция не пожалела сил, чтобы найти этого другого человека. Прислуга здесь, во всяком случае, ни при чем, она все время спала в своей комнатушке на втором этаже, проснулась только тогда, когда подсудимый вернулся в сопровождении полицейского. Похоже, что он и впрямь покинул дом вместе с женой в большой спешке, он даже забыл закрыть дверь, кстати, и настольная лампа в гостиной не была выключена… А может, его жена убежала в другое время, до описываемого момента или после него. Вторая версия не лишена оснований из-за вопроса, который подсудимый задал полицейскому, наблюдавшему за ним на берегу озера. Полицейский выступит позже в качестве свидетеля. Он вообще появился на берегу озера только потому, что ему послышалось, будто там кто-то призывает на помощь. И он тут же спросил подсудимого: «Это вы звали?» На что подсудимый ответил: «Ну да. Вы видели мою жену?» Как рассказывает полицейский, вопрос этот был задан с явной тревогой в голосе. Сначала он счел подсудимого просто пьяным. Видимо, тот шатался. Только спустя некоторое время полицейский заподозрил, что, быть может, речь идет о совершенном преступлении. Все это произошло на рассвете, около четырех утра, то есть приблизительно часа через четыре после того, как, по уверению подсудимого, он покинул дом вместе со своей женой. Что случилось за эти четыре часа? Как подсудимый попал на берег озера? Что он там делал? — Председатель суда помолчал немного, чтобы поставленные вопросы дошли до сознания слушателей, а потом обратился непосредственно к подсудимому: — Мы знаем кое-что о ваших взглядах. Не дело суда разбираться в них. Но как бы ни отличалось ваше мироощущение от нашего, с одним вы должны согласиться: физически невозможно, чтобы живой человек исчез с лица земли, не оставив следа. Таким образом, существует альтернатива: либо с вашей женой случилось несчастье, либо она скрывается. Но в обоих случаях вы должны кое-что об этом знать. Ваше утверждение о том, что вы не располагаете необходимыми сведениями на этот счет, суд принять не может. Он придерживается иного мнения: своими сведениями вы не желаете делиться. Однако, может, вы предпочитаете, чтобы мы приняли третий вариант: сочли бы, что у вас был провал в памяти? Нередко человек теряет сознание на три-четыре часа, это, безусловно, не исключено; причины разные — длительный обморок или шок. Но тогда этим казусом должны заниматься столь презираемые вами психиатры. Суд был бы вынужден вызвать соответствующих экспертов. Если специалисты подтвердят, что вы не симулируете и что выпадение памяти у вас произошло вследствие определенного психического состояния, мы должны будем решить, в какой степени это спасает вас от ответственности… Да, я слушаю, господин адвокат, но я попросил бы вас быть по возможности кратким.

Адвокат хотел заявить протест против слова «ответственность». Речь об ответственности может идти, только если уже существует состав преступления, а это не касается его подзащитного.

— Хорошо, — согласился председатель суда, — по-видимому, я употребил неправильное выражение. Впрочем, ответственность несут также и за упущение. Но не в этом сейчас суть. Как бы мы ни крутили, главный вопрос все равно остается нерешенным, а именно вопрос о местонахождении жены подсудимого. Пусть у него был шок — будем придерживаться этого определения — и шок этот на много часов выключил его восприятие и его память, но не станет же он утверждать, будто исчезновение жены находится в прямой связи с этим выключением памяти.

— Как раз стану, — воскликнул подсудимый, к несказанному удивлению всех присутствующих.

— Что вы сказали? — переспросил председатель суда.

— Куда же девается человек, когда о нем перестают думать? Ведь это никто не знает.

— Стало быть, человек перестает существовать, когда о нем забывают? Нет, для нас это слишком высокая материя.

— Быть может, он еще существует, но всем чужой и безымянный.

— И это относится к вашей жене тоже?

— Да, конечно. Все дело во мне.

— Гм. Другими словами, если вы уйдете из этого зала, может случиться, что я, существующий в данную минуту, так сказать, во плоти, потеряю всякую реальность только потому, что вы, на мое несчастье, меня забыли? И самое скверное, я потеряю свою земную оболочку не только для вас, но и для всех других людей, к примеру для моих коллег судей и для зрителей в этом зале? Не думаю, что жизнь моя до такой степени зыбкая.

— Но что я знаю о вас, господин председатель суда? — спросил подсудимый.

— Кое-что знаете. Знаете, что я судья и что меня сочли подходящей фигурой для ведения процесса.

— Этого недостаточно, извините. Правда, ваш вопрос меня смущает. Хотя не исключено, что он чисто юридический.

— Какой вопрос вы имеете в виду?

— Буду ли я думать о вас, покинув этот зал. Наверно, вы даже не столь заинтересованы в ответе. Но может быть, именно благодаря вашему вопросу я буду о вас думать, ибо вопрос этот относится к категории тех, что преследуют человека, впиваются ему в мозг. Зал суда для него слишком тесен, для такого вопроса не существует стен, он проникает сквозь все щели, сквозь окна и двери. Его могут даже уничтожить, но если хоть какая-то частичка уцелела, чуть заметный запашок, то ничто не ушло, он тут как тут, встал во весь рост.

— Ну хорошо, оставим в покое мою персону, — сказал председатель суда, улыбаясь. Потом он крикнул в зал: — Прошу соблюдать тишину. Суд ни за что не согласится признать, что исчезновение вашей жены может быть объяснено тем, что вы отключились. Это звучит абсурдно. И кроме того, самонадеянно, разрешите заметить. Впрочем, этого здесь нет смысла касаться. Я спрашиваю еще раз: где ваша жена?