Избранное - Ганс Носсак

Ну да, конечно, зачем иначе люди кричат.

Иными словами, он считал, что его жена еще была где-то поблизости и могла его услышать?

Да, конечно. Он оглянулся, но ее уже не было рядом. От страха он закричал.

Оглянулся? Как оглянулся?

Это просто так говорят. Когда идет снег, теряешь ориентировку. И кроме того, некоторое время он думал о другом. Ну а потом, когда он опять поднял глаза…

Пусть продолжает, его слушают.

Повсюду был только снег.

Хорошо, значит, снег. А что дальше?

Ему показалось, что он ослеп.

— Потому вы и стали звать?

— Да, может быть, потому, чтобы испробовать и это крайнее средство.

— А почему еще?

— В такую погоду легко замерзнуть, стоит только присесть и задремать. Вот почему еще.

— Вы, значит, боялись, что с женой случится что-то подобное?

— Да, вероятно.

— И тогда вы стали выкрикивать ее имя?

— Да.

— Часто? Я хочу сказать, вы много раз повторяли ее имя?

— Я недооценил снег. Со мной это случилось в первый раз. Снег поглощает звуки. А потом теряешь ориентир.

— Какой ориентир?

— Не можешь ориентироваться. Я кричал не в том направлении.

— Вы, стало быть, считаете, — спросил прокурор, — что жена пришла бы к вам, если бы услышала ваш зов?

— Само собой разумеется.

— Что кажется вам само собой разумеющимся?

— Когда человек слышит свое имя, ему не остается ничего другого, как вернуться. Но естественно, это должно быть его настоящее имя.

— Что вы хотите этим сказать?

— Я звал неправильно. Выкрикивал имя, на которое она больше не откликается.

— Означает ли это, что ваша жена живет под чужим именем?

— Ну вот, вы начинаете сначала. Это ведь чисто внешнее обстоятельство, не имеющее никакого значения. Возможно, материал для полицейского протокола, но здесь это, ей-богу, неинтересно слушать.

— Что вы! Обвинению это чрезвычайно интересно, гораздо интереснее, чем рассказ о снеге.

Между прочим, с той ночи прошло уже несколько месяцев. Может быть, за это время подсудимый вспомнил имя, на которое его жена сейчас откликается?

Подсудимый сказал «нет», но с большими колебаниями, и то сперва скользнув взглядом по рядам зрителей.

— Мне следовало бы ее увидеть, тогда, наверно, я вспомню имя.

И тут подсудимый неожиданно повернулся к председателю суда.

— По-моему, мы совершаем ошибку, господин председатель суда, если вы позволите это заметить. Мы говорим здесь о моей жене так, словно она часть меня, часть моего тела. Теперь это больше не соответствует действительности. Возможно, что и раньше не совсем соответствовало, но об этом поздно спорить, теперь, во всяком случае, сама посылка неправильна, я уверен, мы должны говорить о ней не как о моей жене. Я искал ее следы во время вьюги, по их занесло снегом. Я звал жену по имени, вероятно часто и долго — вы утверждаете, что это происходило целых четыре часа, — ничего не помню, снег поглотил ее имя. Итак, с этим покончено. Таким образом мы не найдем человека снова. Можно найти пальто. Но даже… аромат носового платка и тот был уничтожен с помощью химической экспертизы. Вот в чем заключается наша общая ошибка.

— Вам часто снятся такие сны, как со снегом? — спросил прокурор, очевидно чтобы помочь председателю суда выйти из затруднительного положения.

— Это был не сон, это было действительное переживание, — сказал подсудимый, но без всякой агрессивности.

— Ну хорошо, — сказал председатель суда. Он явно должен был собраться с духом, чтобы произнести последующие слова. — До сих пор я надеялся, что уберегу суд от истории со снегом. Но теперь мне ясно, что это никак не удастся. Правда, я не надеюсь, что суть дела от подобного разбирательства прояснится — как раз наоборот, нас самих занесет этим злосчастным снегом. Прошу соблюдать тишину! Раньше, когда мы вас спрашивали, подсудимый, зачем вы подали своей жене меховое пальто — я имею в виду минуты перед самым вашим уходом из дома, — вы сказали, будто боялись, что станет холодно. Ваши опасения подтвердились? Стало и впрямь холодно?

— Да, очень. Меня всего трясло.

— Это не обязательно связано с температурой воздуха. И вот, значит, пошел снег.

— Да.

— Снег сразу пошел? Я хочу сказать, сразу после того, как вы с женой вышли из дома?

— Теперь я это уже не помню точно.

— Может быть, снежинки падали вам прямо на лицо и вы удивлялись?

— Да, может быть. Но я не удивлялся.

— Нет? Не удивлялись, что в конце сентября вдруг ни с того ни с сего пошел снег?

— Да, насколько я помню, я не удивлялся.

— А ваша жена тоже не удивлялась?

— Наверно, нет. Она не проронила ни слова. Шла рядом со мной, но мы не разговаривали.

— Гм! Ваша жена, значит, шла рядом с вами. И куда вы оба шли?

— То есть как — куда?

— У вас была определенная цель? Или вы хотя бы придерживались определенного направления?

— Мы просто шли вперед.

— Вперед? Если учесть местоположение вашего дома и входной двери, то вы, значит, шли по направлению к озеру. Я правильно говорю?

— Да, возможно, так и было.

— Итак, вы прошли через палисадник, а потом направились по дороге к парку на берегу?

— Да, возможно, так и было.

— Ну а что вы увидели, когда подошли к озеру?

— Я не обращал особого внимания на окружающее. Наверно, озеро замерзло.

— Но это уж и вовсе невероятно. Как вы заметили сперва, что идет снег? Увидели? Почувствовали?

— Заметил, вот и все. Это сразу заметно. Не могу сейчас объяснить почему.

— Лежал ли снег, к примеру, на ваших плечах или на плечах жены?

— Да нет же. Впрочем, может, он и лежал у нас на плечах. Разве такие мелочи запоминаются?

— Ваш костюм был совершенно сухой… Я говорю, конечно, об утре следующего дня. Чем вы объясняете такой феномен?

— Чем я могу это объяснить? Бывает, наверно, и такой снег.

— Странный снег, так мне по крайней мере кажется, — сказал председатель суда. — И несмотря на все эти несообразности, вы по-прежнему утверждаете, что шел снег?

— Никаких несообразностей не было. Позже вы это сами поймете.

— Позже? — спросил председатель суда.

— В один прекрасный день. Может, уже тогда, когда вернетесь домой.

— Сомневаюсь. Кроме того, задача суда — разобраться в данном деле сейчас. Хотелось бы, чтобы вы нам помогли по мере сил. Рассказывайте дальше.

— Что мне рассказывать?

— О том, как шел снег.

— Большие хлопья, очень большие, и снег шел густо. Он падал отвесно, очень медленно и совершенно бесшумно. Очень густой снег. Ветра совсем не было. Да, конечно, ведь ветер не мог проникнуть туда.

— Куда?

— Туда, где шел снег.

— Ну ладно. А как вы вели себя?

— Как я себя вел? Мы шли дальше, жена рядом со мною. Мы не произносили ни звука. Гробовая тишина. Даже собственные шаги не были слышны. Чрезвычайно приятное чувство.

— Но почему же? Я хочу сказать, почему вам казалось это таким уж приятным?

— Не слышать самого себя всегда приятно. А потом вокруг все вдруг стало мягким, может быть, поэтому.

— Следственно, и на земле уже лежал снег?

— Ну конечно же! Я же говорю: шел снег. И какой! При ходьбе надо было разгребать ногами, как ребятишки делают. Снег был совсем рыхлый. И идти оказалось нетрудно.

— Но ведь у вас и обувь была совершенно неподходящая для такого стихийного бедствия.

— Да, вы правы. Об этом я еще не подумал.

— Вот видите. Тем более плохо пришлось вашей жене. Дамы любят надевать легкие, вырезанные со всех сторон туфельки. Часто даже без пяток. Если снега, правда, намело столько, сколько вы говорите, то, уж во всяком случае, у вашей жены сразу должны были промокнуть ноги.

— Да, вполне возможно.

— Прошу прекратить смех! — раздраженно крикнул в зал председатель суда.

— Они несколько разнервничались, — сказал подсудимый, кивком головы показывая на зрителей.

— По-моему, это не ваше дело. Скажите лучше, что было с обувью и промокли ли у нее ноги?

— Забавная штука. Но на такие вещи человек иногда не обращает внимания.

— Вы хотите сказать, когда он решил уйти совсем?

— Да, примерно так.

— А улиц там не было?

— Улиц?

— Да, улиц или дорог? Ведь в большинстве случаев люди ходят по дорогам. Вы, очевидно, тоже. Ну а если там не было улиц, может, вы заметили дома? Или деревья? И еще что-то другое? Возможно, также фонарные столбы или садовые решетки. Или живые изгороди. Безразлично какие предметы.

Подсудимый покачал головой.

— Да, вот что мне как раз сейчас пришло в голову. Ведь была ночь и шел снег, небо, значит, было затянуто тучами. Одним словом, на земле воцарился абсолютный мрак. Как вы вообще могли разглядеть снежинки?