Украденный экстаз - Ханна Хауэлл

Оставались всякие мелочи, которые тоже могли изрядно досаждать. Житье в гостинице, например, кого угодно может вывести из себя. Но ведь им приходилось долго жить в поистине спартанских условиях, без малейших признаков удобств – и все было хорошо. Нет, и не в этом дело. Хантер все более мрачнел, он был в отчаянии, что не может понять причин, так расстраивающих Лину. Когда она снова вошла в комнату, он так и не пришел к какому-то выводу.

Заметив морщинку, которая прорезала лоб Хантера, Лина пожалела, что не осталась в своей комнате. Вряд ли она сможет сейчас справиться с его меланхолией. Вздохнув, она прошла к кровати, сняла с себя халат и скользнула под одеяло. Отставив на туалетный столик пустой стакан, Хантер прилег возле нее и посмотрел ей в глаза.

– Что тебя так изводит, Лина?

Лишь на секунду появилось, но тут же исчезло искушение начистоту рассказать ему обо всем. Теперь им не угрожала смерть из-под каждого куста, индейцы или охотники за наградой. И в ней взыграла гордость. Она, значит, должна исповедоваться перед ним, раскрывать ему сердце и душу, а он? Он ведь ничего не говорил о том, что чувствует по отношению к ней.

– Ничего. Я просто устала. – Она даже не удивилась, что он чертыхнулся. И на ее взгляд, отговорка прозвучала не слишком убедительно.

Он встал и снял с себя остатки одежды. Но ложиться не спешил. Он явственно слышал вежливую, уклончивую ложь в ее голосе. Это взбесило его. Он хотел бы стереть это горестное выражение в ее глазах, но пока не будет знать причины, он совершенно беспомощен. Погасив все лампы, кроме той, что стояла на прикроватном столике, он лег рядом с ней, крепко обнял. И хотя она была, как всегда, мягкой и податливой, что-то в ней было не так. Она была слишком безучастной, словно все ее мысли занимало что-то другое. И то, что она не хотела рассказывать ему об этом самом важном для нее, злило Хантера.

– Никогда не думал, что ты такая скрытная, Лина.

– Все иногда бывают скрытными. Но с чего ты взял, что я что-то скрываю?

– Ты можешь утверждать обратное. Но я вижу, тебя что-то гнетет.

– Господи, не придавай значения! Обычное плохое настроение, с женщинами такое частенько бывает.

Ей самой были противны глупости, которые приходилось сочинять в свое оправдание. Одна надежда, что Хантер поверит.

– Не считай меня дураком. Мы неделями были так близки, как только могут быть близки мужчина и женщина, и ни разу на тебя не нападала хандра. А уж в какие только переделки не попадали! Так что не пытайся убедить меня, что ты капризна и слаба.

Она присела в кровати и сердито взглянула на него.

– Может быть, ты перестанешь наконец указывать мне, какой я могу быть, а какой нет?

– И сейчас ты пытаешься сбить меня с толку. Уж я-то знаю тебя. Ты не легкомысленна и не капризна, в чем пытаешься убедить меня. Я хочу тебе помочь, Лина. Но как сделать это, если ты не хочешь рассказать мне, в чем дело.

Вздохнув, она прилегла на спину, изучая глазами причудливые тени от лампы на потолке.

– Оуэн был сама любезность. Но он лишь один из представителей твоей огромной семейки...

Начиная понимать, что могло мучить ее, он тут же обвил рукой ее талию, прижал к себе и поцеловал в затылок.

– С остальными ты тоже в свое время познакомишься, и ничего в них нет страшного. И вести они себя будут не менее любезно, чем Оуэн. – Решив, что самое время предупредить Лину насчет матери, он с некоторым сомнением добавил: – Правда, кое-кто может оказаться... э-э... малоприятным в общении. У моей матушки были свои планы в отношении моей женитьбы. Ну там, насчет подходящей невесты и прочая ерунда.

– Понимаю, кто мог бы подойти сыну известного, обладающего властью и влиянием и не самого бедного владельца ранчо, да?

– А почему это прозвучало у тебя так, будто ты в чем-то меня обвиняешь?

– Когда ты мне наконец соизволил рассказать о себе правду, то не очень обременял себя деталями. Существует множество самых разных по уровню ранчо. И ты, конечно же, ничем не напоминаешь обычного ковбоя, пасущего сотню-другую голов скота.

Она хмуро взглянула на него, размышляя, стоит ли и дальше сердиться на него из-за полуправды, которую он в свое время сказал ей.

Он среагировал мгновенно, впившись в ее сердито сжатые губы.

– Надеюсь, ты не сочла, что я врал тебе?

– Нет. Просто не снизошел до деталей. Я не очень хорошо сейчас помню, что именно вообразила себе после твоих описаний дома и семьи, но... совершенно очевидно, ты ввел меня в заблуждение. Из твоей болтовни с Оуэном выяснилась совершенно иная картина. Знай я все раньше, возможно, это не взволновало бы меня так сильно.

– Но почему это вообще должно волновать тебя? Я считаю, что, наоборот, должно радовать. Ведь это значит, что я сумею должным образом позаботиться о тебе.

– Ты что, специально разыгрываешь из себя дурака, да? Ты происходишь из богатой семьи, которая имеет здесь определенный вес. А твою невестушку вышвырнули из родного дома в одной ночной рубашке и накидке. Ночнушка закончила свое существование в качестве повязки на ноге Джеда, а накидка существует и сейчас в неприглядном состоянии. Семьи у меня нет. Единственная, кого я могла еще не так давно назвать родственницей, – это Черити, а она вряд ли может послужить блестящей рекомендацией любой невесте. И раньше-то я не считалась аристократкой, но уж сейчас мне подходит одно определение – белое отребье.

– Прекрати немедленно! Что за глупости!

У него возникло неуютное чувство: она как в воду глядит, именно так о ней будет думать его мать.

Она проигнорировала его возмущенную реплику.

– У меня нет в данный момент даже доброго имени. Я слишком долго пробыла наедине с пятью мужчинами, не говоря уже о том, что они были преступники. Следовательно, я полностью скомпрометировала себя, поскольку со мной не было рядом дуэньи или компаньонки. Более того, вспомни, я открыто щеголяла в мужской одежде. И мы вряд ли кого обманули, поселившись в двух номерах, так что и это добавится к сплетням обо мне. Как и то, что абсолютно каждую мелочь из моей одежды купил и оплатил ты!

– А это никого не касается!

– Сплетникам до всего есть дело, а уж до загубленных репутацией тем более. И не надейся, что они перестанут болтать и шушукаться. А твоя мать наверняка чувствительна к подобным вещам. Не затыкать же ей уши!

– Поболтают и перестанут. Возникнут более свежие и интересные темы для сплетен.

Хантер не видел смысла убеждать ее в том, что они не заинтересуют сплетников. Он уже и сам был свидетелем тому, как все шепчутся за их спинами.

– Лина, я женюсь на тебе, а не на своей матери. Я бы и рад сказать, что она с восторгом воспримет эту новость, но это было бы ложью. У моей матери масса раз и навсегда сложившихся представлений, которые она всю жизнь тщетно пыталась вколотить и в наши бедные головы. И эти бредовые идеи, которым она придает такое значение, вконец испортили отношения между ней и моим отцом. Они уже давно не муж и жена. Более чужих друг другу людей и найти невозможно.