Жить не дано дважды - Раиса Хвостова

— Ион, — произнесла Марго нежно, — ну какое тут преступление, что я поделилась с Женей? Мы хоть посмеялись вволю! Зачахнешь тут от скуки.

— А что, Ион, — полюбопытствовала я, — сильно я похожа на ту женщину?

— Чрезвычайно! — пророкотал шеф. — Но я припомнил: волосы у нее черные и не такие густые, как ваши… Простите меня, пожалуйста. Замотаешься, чего не померещится… И вас потому и выспрашивал, а вы обижались, колкости мне говорили…

— Разве?

— А что, не помните?.. Ну ладно, мир?

— Мир, Ион!

Рюмки наши встретились. Я смеялась, чуть мы его не прикончили, так-то, господин шеф, обходятся ошибки!

Скоро мы уехали с Адлером, Марго не отпускала, прятала меня в объятиях. Но я сослалась на усталость. И действительно устала от напряжения последних дней.

Федор не ложился, ждал меня. Я, не переодеваясь, стала рассказывать и прибирать в комнате. Он, как всегда, молча дослушал до конца. И после еще молчал.

— Ты уверена, Женечка, что это все так?

— Конечно!

— Смотри… Я полагаюсь только на твое впечатление, сам проверить не могу.

— И не надо, Федор!

Федор с видимым облегчением заключил:

— Что ж, тем лучше… Не будем терять на него времени, оно слишком дорого. Командование ждет сведений.

Потом добавил:

— Все-таки, Женечка, не забывай об осторожности.

Я легкомысленно воскликнула:

— А когда разведчик забывает об осторожности?

15.

— О-о, Шеня! Какая встреча! — обрадовался Адлер. — Откуда вы? — С некоторых пор я стала избегать Адлера. Нервы, что ли, расшатались или надоел мне — только с каждым разом все труднее становится держать нужный тон. Его слащавая улыбка приводила меня в неистовство. Но кто мог подумать, что здесь, в роще среди бела дня околачивается немецкий комендант?

Правда, выстрелы из револьвера услышала еще с опушки и поняла, что развлекаются немцы. Но прошла целый километр через кукурузные поля, под полуденным солнцем и не хотелось возвращаться на дорогу. Манила прохлада рощи, ее светлый ручей. «Обойдется как-нибудь!» — решила я самонадеянно. И вот — Адлер!

День ото дня он становился нахальнее и назойливее, все труднее удавалось держать его на расстоянии.

Обладатель железного креста решил, верно, что с него достаточно платонической любви и начал энергичное наступление.

— Это вы стреляли? — спросила я, чтобы как-то отдалить минуту обычных объяснений Адлера.

— Я… Тренировка есть немного.

— Вам в комендатуре тренировок не хватает?

Адлер не понял.

— Я немножечко в дерево стрелял. А Шеня не хочет пострелять?

Не сразу ответила. Четкая и свежая мысль пришла в голову: «Вот бы и убить его!» Но тут подосадовала на себя, закрыла глаза: «Распускаешь нервы, старшина Казакова!»

Адлеру сказала:

— Давайте постреляем. Давно не тре-ни-ро-ва-лась!.. — Он посмотрел недоуменно. — В школе у нас был стрелковый кружок.

С этого и началась тяжелая ошибка: вместо того, чтобы заговорить Адлеру зубы и благополучно добраться до дому, я пошла вслед за ним в глубь рощи.

Внезапно Адлер замедлил шаг и положил мне на плечи руки. Я вздрогнула.

— Чего, девочка Шеня, пугаешься? — зашептал он. — Шеня не надо пугаться Арнольда… Умная девочка Шеня станет любить глупого Арнольда…

Я стряхнула его руки с плеч, пошла вперед.

— Вот здесь! — окликнул меня Адлер.

Правее стояло дерево с приколотой белой бумажкой. Бумажка прострелена в нескольких местах.

— Неплохо стреляете. Давайте теперь я!

Адлер ухватил меня за руку, потянул на траву:

— Сначала отдыхать будем с Шеней… Сначала… Потом стрелять…

Ненависть и ужас сделали меня сильной. Я выдернула руки и с издевкой сказала:

— Ну, нет! Потом вы и вовсе не дадите мне пострелять!

— А если я дам… пострелять, тогда…

Адлер выжидающе умолк. Надо было выпутываться из этой истории, уйти из рощи. Но гнев не лучший советник: «Заставь его сделать по-своему! Отбери у него оружие!» — шептал злой голос.

— Ну, тогда…

Я тоже многозначительно умолкла. Даже смогла улыбнуться смущенно.

Адлер подлетел к дереву, сменил на нем листок бумаги. Вернулся. Вынул пистолет из кобуры, зарядил его — я помню все мелочи, как дрожали у него пальцы от нетерпения — и передал мне.

— Стрелять надо так, — Адлер вытянул мою руку. — Не надо торопиться.

Я выстрелила. Еще выстрелила.

— Посмотрим.

Адлер послушно побежал. Я шла следом.

— О-о, Шеня большой молодец!

Адлер повернулся и схватил меня в объятия. Слюнявый рот присосался к шее. Правая рука с пистолетом оказалась у его затылка. Я ткнула его рукояткой в затылок. «Убью! Всю обойму выпущу в башку…»

Адлер взвыл и отпустил меня. Лицо, искаженное злостью. Глаза под дулом. «Убью!»

Адлер отступил, прикрывая лицо руками. Длинный подбородок противно дрожал.

Если бы этот гад не испугался!

Но он взвизгивал от страха. Палач, каратель, уничтожавший беззащитных женщин, стариков, детей. У него тряслись руки — руки убийцы.

И я выстрелила. Еще выстрелила. И еще. И уже не осталось патронов, а я все нажимала на гашетку. Уже Адлер не дышал и вместо лица была кровавая масса, а мне все хотелось его убивать. На нем сосредоточилась тогда моя великая ненависть, не находившая выхода.

Разум одержал верх с большим опозданием. Теперь можно казниться вечность, но ничего уже не переделаешь, немца не воскресишь. А я бы сейчас воскресила: последствия будут тяжелые — и для нас с Федором, и для работы. Все знают о моих взаимоотношениях с Адлером, и в первую очередь спросят с меня. Потом с Федора. Потом с Семена… Нет, пожалуй, с Семена спросят больше, чем с меня.

Сволочь!.. Гад!.. Сволочь!.. Паразит!..

Других ругательств не могла придумать. Если бы Адлер не полез ко мне, ничего бы не случилось. Арестуют меня, Федор останется без радиста, — он без радиста, как без рук, ни к чему вся разведка.

Думай не думай, ругайся не ругайся — не вечность тут стоять.

Как убрать эту падаль с поляны?

Я сняла поясок с белого в зеленую крапинку платья, привязала к руке Адлера, потащила. Почти с места не сдвинула — тощий, маленький, а тяжелый.

Прошло немало времени, пока удалось оттянуть труп за кусты. Дрожал каждый мускул от усталости и напряжения. Но не отдыхать же! Отвязала поясок — не забыть выстирать в ручье, — отыскала сучок с острым концом. Больше руками, ногтями, чем сучком, вырыла ямку — закопала револьвер. Сбегала к дереву — сорвала бумажку, подобрала по дороге окурок сигареты.