История Российская IX-XVII вв. - Руслан Скрынников

С давних пор ярославские князья имели «жеребья» в Ярославле, получали доходы с «черных» земель, торгов и пр. Ликвидация суверенитета означала ликвидацию «жеребьев» в Ярославле и соответствующих статей дохода. Превращение наследников великокняжеского и удельных престолов в «служебных» князей, а затем — московских бояр носило достаточно длительный и сложный характер. Но результат этого процесса хорошо известен. К XVI в. в Ярославской земле сохранилось гнездо богатых вотчинников из местного княжеского дома, тогда как их обедневшие братья рассеялись по лицу земли — от Москвы до Новгорода и Пскова.

Присоединение к Москве сопровождалось общим описанием ярославских земель. Руководил московской переписью некто Иван Агафонов: «у кого село добро, ин отнял, а у кого деревня добра, ин отнял да описал на великого князя, а кто будет сам добр, боярин или сын боярский, ин его самого записал». Целью списка было упорядочение службы бояр и детей боярских в пределах Ярославля. «Добрых» бояр и детей боярских записывали в службу, у неслужилых села и деревеньки отписывались в казну. Летописец назвал писца Агафонова «сущим созирателем Ярославской земли»[332].

Ростовское княжество лишилось остатков независимости во второй половине XV в. По свидетельству летописи, московские власти употребляли не только насильственные средства в отношении кровной родни. Под 1474 г. летописец записал, что ростовские князья продали Ивану III свою «половину Ростова». Иначе говоря, казна предоставила ростовским князьям денежный выкуп в виде компенсации за «половину» Ростова[333].

Суздальские, ярославские и даже ростовские князья сохранили в своих руках немалую часть своих наследственных вотчинных богатств. Но ликвидация суверенитета некогда независимых княжеств помогла московским властям разрешить труднейшую задачу: создать фонд государственных земель в центральных уездах государства.

Взаимоотношения Москвы с Новгородом развивались по иному типу. В Новгороде знать сломила княжескую власть и основала боярско–вечевую «республику». Княжеский домен подвергся экспроприации. Князьям, приглашенным в Новгород по «ряду» (договору), запрещалось владеть землями в новгородских пределах. Утверждение новых порядков позволило Новгородской земле избежать дробления. К середине XV в. Новгородская земля оставалась крупнейшей из русских земель, не уступавшей по территории Московскому великому княжеству. Высшим должностным лицом вечевой «республики» был архиепископ. Всеми делами Новгорода управляли выборные посадники и бояре, составлявшие Совет господ. Однако важнейшие решения Совета утверждало вече (собрание новгородцев). Новгород был древнейшим городом Руси с высоким уровнем экономики и культуры. Он вел оживленную торговлю со странами Западной Европы при посредничестве Ганзейских городов. На севере владения Новгорода включали Кольский полуостров, на востоке простирались до Урала. Тем не менее при всем своем могуществе «республика» не могла тратить значительные средства на содержание войска, и ее военные силы далеко уступали московским.

В середине XV в. Москва усилила давление на Новгород, добиваясь его подчинения великокняжеской власти. Не имея достаточных сил для обороны, новгородцы пытались опереться на помощь извне. Многие полагали, что только помощь Литвы может уберечь Новгород от судьбы других русских земель, завоеванных Москвой. Пролитовскую партию возглавляла влиятельная семья бояр Борецких. Обращение к католическому королю могло быть истолковано как отступничество от православной веры, вследствие чего вече отказало в поддержке Борецким. Для организации обороны в Новгород был приглашен сын киевского князя Михаил Олелькович. Он доводился двоюродным братом Ивану III, а его отношения с королем Казимиром были далеко не дружественными. Князья Олельковичи исповедовали православную веру и не признавали унии с католической церковью.

Князь Михаил прибыл в Новгород 8 ноября 1470 г. Но ситуация развивалась неблагоприятно для него. За три дня до приезда князя умер архиепископ Иона, его пригласивший. Партия Борецких хлопотала о том, чтобы посадить на архиепископский престол своего ставленника Пимена, ключника умершего владыки.

Московский митрополит Исидор, подписавший Флорентийскую унию, был низложен. Но его ученик Григорий занял митрополичью кафедру в Киеве. Будучи сторонником перехода под власть короля Казимира, Пимен готов был порвать с московской митрополией и подчиниться киевскому митрополиту–униату. «Хотя на Киев мя пошлите, — говорил он, — и там на свое поставление еду»[334].

Помимо Пимена, вече рассматривало еще двух кандидатов. Жребий пал на протодьякона Феофила, решительного противника унии. Приняв сан, Феофил стал собираться «на поставление» в Москву. Партия Борецких потерпела поражение. Их противники поспешили расправиться с Пименом. Его арестовали, а дом разграбили.

Военные приготовления в Москве не прекращались, и в этих условиях Совет господ решил не отпускать Феофила к Ивану III. Архиепископ пригрозил, что сложит сан и вернется в монастырскую келью. Но Новгород не принял его отставки.

Ссылаясь на «старину», Иван III требовал полного подчинения вольного города. В поход на Новгород государь взял с собой дьяка Степана Бородатого, умевшего «говорить по летописям». Летописи оправдывали завоевательные планы Москвы, указывая, что Новгород «из старины» был «отчиной» владимирских князей, и изображали претензии вольного города на независимость как крамолу. В глазах московских книжников только монархические порядки были естественными и законными, тогда как вечевая демократия представлялась дьявольской прелестью. Решение Новгорода отстаивать свою независимость любой ценой они постарались изобразить как заговор бояр Борецких, нанявших «шильников» и привлекших на свою сторону чернь. Само вече, под пером московского писателя, превратилось в беззаконное скопище «злых смердов» и «безыменитых мужиков». Они били во все колокола и «кричаху и лааху, яко пси, глаголаху: «За короля хотим»».

Вече приняло решение обратиться за военной помощью к королю Казимиру, но архиепископ и сторонники Москвы позаботились о том, чтобы это решение не было выполнено. При князе Михаиле Олельковиче послами к королю были отправлены двое житьих людей. Такое посольство неправомочно было заключать какие бы то ни было союзы.

Недруги Борецких обвиняли вдову Марфу из их рода в намерении выйти замуж за князя Михаила, чтобы с ним «владети от короля всею Новгородскою землею». То была клевета. 15 марта 1471 г. князь принужден был покинуть город. Очевидно, новгородцы показали ему путь. В отместку Михаил подверг грабежу Старую Руссу. Таким образом, он покинул Новгород не с пустыми руками. Борецкие взяли верх и спешно снарядили новое посольство в Литву. В его состав вошли трое бояр, включая посадника Д. Борецкого, и пять житьих людей. После возвращения посольства из Вильны новгородцы составили проект договора с королем Казимиром.

Главный пункт договора гласил, что король выступит со всем литовским войском, чтобы оборонить Новгород от Москвы. Казимиру вменялось в обязанность сохранить в неприкосновенности вечевые порядки Новгорода, православную веру, права и привилегии бояр. Новгородцы признавали власть короля и соглашались отвести его наместнику резиденцию на Городище в окрестностях Новгорода. Проводя переговоры с новгородцами, король направил в Орду гонца с богатыми дарами, чтобы подтолкнуть татар к набегу на Русь.

Дипломатические усилия Новгорода не привели к успеху. Быстрое наступление московских войск помешало новгородцам завершить переговоры в Вильне. Договор, по–видимому, не был утвержден королем, и Литва уклонилась от войны с Москвой. Что касается Орды, она вторглась в пределы Руси с запозданием на год.

Не ожидая серьезного сопротивления, Иван III послал войска к Новгороду разными путями. Воевода князь Холмский с десятитысячным войском отправился вдоль Ловати к Руссе, откуда было рукой подать до литовского рубежа. Отряд воеводы Стриги Оболенского двигался вдоль Мсты. Сам Иван III с двором и тверской силой шел следом за воеводами, значительно отставая от них. По пути московские ратники безжалостно разоряли землю, «пленующе и жгуще и люди в плен ведуще». Жестокими расправами с пленниками воеводы желали навести ужас на новгородцев. Пленным резали «носы, уши и губы»[335].

С некоторой задержкой Новгороду удалось сформировать ополчение численностью до 40 тысяч ратников. Рядовые горожане — большая часть ополченцев — никогда прежде не участвовали в боевых действиях и были вооружены кое–как. Во главе ополчения стояли посадники Василий Казимир и Дмитрий Борецкий.

В июле 1471 г. новгородская рать продвинулась к Шелони, с тем чтобы не допустить соединения псковских войск с московскими и, дождавшись помощи из Литвы, обрушиться на полки Ивана III. На реке Шелонь новгородцы неожиданно для себя столкнулись с ратью Холмского. Некоторое время оба войска шли по разным сторонам реки, ища брода. Воевода медлил с переправой, ожидая подкрепления. Новгородцы рассчитывали использовать свой численный перевес, но в их войске возник раздор. Меньшие люди требовали немедленной атаки. «Ударимся ныне» на москвичей, кричали они. Воеводы конного архиепископского полка отказывались биться с москвичами, говоря, что они посланы против псковичей.