Коварное бронзовое тщеславие - Глен Кук

Почувствовал ли я себя неуютно? Да, почувствовал.

– Меня в том числе. Я ожидал, что меня порубят в фарш для дракона на первой же официальной встрече с ней.

– Предположительно, Констанция разглядела нечто, чего не заметил никто, кроме Страфы. Причем сразу. Думаю, я начинаю понимать.

Она махнула рукой в сторону Каштанки с девочками, и я запутался еще сильнее. Отодвинулся от Тары Чейн на несколько дюймов, и она усмехнулась.

– Гаррет, милый! Здесь ты в безопасности. Я не веду дела на публике.

Должно быть, у меня на лбу написано большими красными буквами, которые не отражаются в зеркале: «ЭТО ГАРРЕТ, ОН РОЖДЕН ДЛЯ СТРАДАНИЙ. НАСЛАЖДАЙТЕСЬ». И да, в последнее время я занимался именно тем, что расчищал место на лбу для всего этого.

Я сосредоточился на Четтери, который представлял собой не только уродливый собор, но и крепость. Не будучи любителем рыться в далеком прошлом Танфера, я не знал, почему первые строители предпочли ужас совершенству. И, как и всякий раз при виде Четтери, я задался вопросом:

– Интересно, сколько миллионов старинных марок потратили на эту высоченную груду известняка?

– Не все ли тебе равно?

– Все равно. Это были не мои деньги.

– Священники до сих пор не погасили ссуды, взятые на строительство.

К Четтери я относился примерно так же, как к змеиным клубкам. Казалось, архитекторы и мастеровые предприняли особые попытки для создания максимально отталкивающего эффекта, но внезапно передумали на середине. Они начали со ступенчатой пирамиды, однако когда поднялись на тридцать футов над землей, новое руководство решило построить вместо оставшейся части пирамиды собор – скопление возносящихся к небесам шпилей, покрытых причудливыми завитушками и горгульями.

Четтери было видно издалека.

Я изучил ступени. Всего сорок, различной ширины и высоты. Каштанка подошла и положила морду на мою правую ногу, уставившись на меня большими, душевными карими глазами. Мои мысли вернулись к непонятной привязанности, которую питала Страфа. Я очень по ней скучал.

– Думаете, у нас со Страфой могло получиться?

– Не вижу никаких препятствий. Она тебя любила.

– Это я понял. Но для несомненного гения она была немного простовата. Кто-то сказал, что у меня с ней будут проблемы из-за образа жизни, который она вела до нашего знакомства.

– С этой темнотой Альгарды покончили.

– Я имею в виду не семейные осложнения, а тот факт, что Барат так и не дал ей вырасти.

– Хочешь сказать, что ее баловали?

– Отчасти. И она так и не приобрела навыков выживания. Хотя не уверен, что дело в этом. Я хочу сказать, что образ жизни, который она вела до знакомства со мной, был единственным, что она знала – и потому полагала, что так будет всегда.

– Я поняла. С этим ты мог столкнуться. Но не забывай, что будучи значительно моложе и еще менее опытной, она в одиночку посетила Кантард. Когда вспыхивал пожар, она умела с ним справиться.

– О. Ну да. Я об этом не подумал. Где она была? Не важно. Я не хочу знать. Ужасно, если там оказалось еще хуже, чем где был я. Она никогда об этом не говорила. Ни разу.

– А ты часто об этом говоришь?

– Нет.

Потому что я никогда больше не встречал парней, что были там со мной.

– Дело закрыто. Ты слишком сильно тревожишься из-за мелочей.

– Вы не первая это заметили.

– Не думаю, что наш человек выйдет к нам. Давай отыщем его. У нас есть и другие дела.

60

Мы преодолели ступени. Мне не нравилось оставлять наших четвероногих спутников без присмотра. Лошади, конечно же, сделают что-нибудь особенно гадкое, а собаки легко поддаются влиянию тех, кто совершает дурные поступки – хотя в действительности я больше тревожился из-за конокрадов, чем из-за плохого поведения псиц.

Понятия не имею, почему.

Вероятно, Тара Чейн была права, когда утверждала, что наши тени-стражники решат все проблемы. Мы являлись их прикрытием.

Они даже могли защитить собак от мерзавцев, неразборчивых в выборе мяса для похлебки.

Мы столкнулись с выходившим из собора пожилым священником – высоким, худым и усталым на вид. Он бы уже давно отправился в дом для престарелых священнослужителей, если бы молодая кровь жаждала надеть сутану. Недостаток желающих вызывал удивление, учитывая состояние экономики.

Сновавшие туда-сюда люди в основном являлись церковным персоналом. Был разгар рабочего дня в середине недели. Честные прихожане занимались другими делами – если только не участвовали в подготовке к грядущим праздникам, Дням смерти и всех святых.

Этот старикан одной ногой стоял в лучшем мире и размышлял о ждущих его чудесах. Он едва не выпрыгнул из своей сутаны, когда Тара Чейн спросила:

– Отец, вы не могли бы нам помочь?

Слезящиеся серые глаза сфокусировались. Взгляд метнулся, молниеносно и, возможно, слишком точно оценивая нас.

– Полагаю, у меня нет на это времени, – ответил священник. – Я опаздываю на важную встречу. Но помогать – миссия, которую на меня возложил Господь, поэтому я сделаю что смогу.

Подразумевая, что он совершит нужные действия для проформы, пусть для этого и придется потратить время на духовных бездарей.

Старики иногда пугают своим умением читать людей, а этот священник был старым даже для Тары Чейн Махткесс, которая сказала:

– Мы ищем кузена моего отца, Бруклина Урпа. Так его звали, прежде чем он принял сан. Мой отец умирает. В молодости он крепко поссорился со своим кузеном. Я не знаю причины. Возможно, из-за девушки. Я лишь хочу уладить все прошлые недоразумения, чтобы не возникло проблем с утверждением завещания.

Она говорила гладко, с убеждением, словно прирожденная лгунья. Я это отметил и запомнил.

Неопытный лгун сосредотачивается на деталях и пытается выпятить собственную роль в состряпанном им вранье.

– Я не знаком с Бруклином Урпом, мадам, – сказал священник. – А я провел в Четтери сорок девять лет. – Тут он начал проявлять больше интереса ко мне, чем к Таре Чейн. И нахмурился. – Я вас уже видел.

– Я посещаю службы, пусть и нерегулярно. – Святая истина. Опровергнуть меня мог лишь сам Господь.

Я не помнил старика, но это не означало, что мы с ним не сталкивались. Мой последний визит в Четтери был весьма бурным и проходил под покровом темноты.

Тара Чейн взяла инициативу в свои руки.

– Он сменил имя, когда стал священником. – Обычное дело. Новоиспеченные священники часто желают порвать с прошлым. – Отец говорит, его легко отыскать, потому что у него на голове большой вырост. Над глазом. – Она прикоснулась к своему лбу, с неправильной стороны.