Поэзия Латинской Америки - Антология

Смерть от любви

Любовь меня живит, и убивает,и ранит сердце, и светлит сознанье,сжигает в фиолетовом сиянье,и вновь мою судьбу переплавляет;

велит упасть и сильным поднимает;то стебель я, то дуб под этой дланью;дает мне песнь, что разум отнимает,и кротко учит постигать молчанье.

Не уходи — пусть длится наважденье,дай мне твоих тревог и наслажденья,не исчезай, любовь, — еще не время!

Одну тебя я призову с тоской,навеки покидая жизни бремя, —и пусть умру, сражен твоей рукой!

РАМОН ЛОПЕС ВЕЛАРДЕ[188]

Злополучное возвращение

Перевод Ю. Петрова

Лучше было бы сюда не возвращаться,в рай поверженный, немой, лишенный речи,исковерканный жестокостью картечи.

Здесь и однорукие деревья,купол круглый обступив сановной свитой,пропускают сквозь себя упреки башни,трепеща листвою, бурей битой.

Здесь ружейная пальба запечатлелана домах всей этой призрачной деревни,начертила на известке белойчерные и гибельные знаки,так что блудный сын, домой вернувшись,потеснив полночный мрак злодейства,здесь прочтет при лампе закоптелой,что погибло все, что было преждеи что больше места нет надежде.

В дряхлое затворничество двериливень лупит из прогнившей тучи,и, кривясь, поет замок скрипучий,и два гипсовых, два чистых медальона,чуждых миру и мирским заботам,словно наркоманы, смотрят соннодруг на друга и бормочут: «Что там?»

Я пройду отвыкшими ногамив патио, похолодев от дрожиожиданья; занят там колодецсам собою; там ведро из кожи,чьи непререкаемые каплина припев безрадостный похожи.

Если солнце, животворное, хмельное,жжет неистово истоки христианства,для мечты отысканные мною;если ношу муравей тащить не в силах;если нежный стон голубок сизокрылых,в паутине заблудившись, длитсянекончающейся жалобой бессильной —то любви и всепрощенья жажда, —это лишь кольцо в плите могильной.

Новых ласточек гончарная работа —поколенья нового стремленьестроить гнезда — жажда обновленья;вечера монашеские, зори,а под ними, под опалом небосвода, —плач ребяческий коровьего приплода,плач по вымени тугому, плач теленкапо жующей фараоновой корове,детский плач, пугающий ребенка;колокольня с обновленным звоном;алтари, покрытые резьбою,и любовь, открытая влюбленнымпарам с одинаковой судьбою;девушек помолвки — скромных, свежих,как кочан капусты, плотно сбитых,в свете фонарей, как на подмостках,руку подающих у калиток;барышня, томящаяся где-тоза каким-то старым фортепьяно,из какой-то арии рулада;силуэт жандарма с сигаретой……И тоска поэта-ретрограда.

АЛЬФОНСО РЕЙЕС[189]

Перевод А. Косс

Поэтическое искусство

Пленительность несмелая строки:цветок, стыдливо сжавший лепестки.

Сомкнется он, как чашечка вьюнка,едва к нему притронется рука.

— Рука Орфея[190], но еще властней:в нее не веря, верю только ей,

что Эвридику[191] выведет на светиз царства вечных снов, где жизни нет.

Угроза

Мака цветок багряный,любовь твоя горше обмана.

Так жарки твои румяна,сурьма твоя так густа,и резок твой запах пряный,и солнца просят уста!

Мака цветок багряный.

Я помню, была одна —во всем на тебя похожа:и чаща ресниц черна,и лживо алеет кожа…

Мака цветок багряный.

Я помню, была одна…(Боюсь я тебя касаться,боюсь я дождаться дня,когда лепестки, дразня,в женский лик обратятся.)

Недобрый знак

Когда услышишь ты, что я старею,что устаю я от пера и книг,что философских выкладок языкмне с каждым днем становится темнее;

когда тебе расскажут, что идеимне кажутся игрушками на миг,что жить на ренту я давно привыки счастлив синекурою своею —

ты им напомни, что весны расцветподарит молодую зелень саду —она затмит плоды минувших лет;

но если ты услышишь, что в ответна вызов алых уст я прячу взгляды,тогда считай, что мне спасенья нет.

Как садовод, смиренно, терпеливовершу я повседневную страдуи каждый миг свой отдаю труду,распределяя время бережливо.

Убытка не боюсь, не жду наживы,а потому им счета не ведуи семя высеваю в бороздубез промедленья, но неторопливо.

Покуда час последний не пробьет,я поглощен заботою земною:по осени снимать я должен плод,

сажать, полоть и прививать весною;когда ж из рук мотыга упадет,узнаете, что смерть пришла за мною.

МАНУЭЛЬ МАПЛЕС АРСЕ[192]

Революция

Перевод А. Эйснера

О ветер, ты предвестник этого запретного часа.О поблекшие эпохи,переживающие последнюю осень.Предчувствуя конец, простились горизонтысо стаями птиц перелетных,и лепестки цветов, похожие на клавиши, опали.

Ветер времени рвет космическую материю,и эта музыкаразносится как пропаганда по балконам,скрипит несмазанными флюгерамии расцветает в окрестных пейзажах.

О ветер, вдохновляющийжелезную диктатуру,которая сотрясает государство!О толпы людей,сияющих,и поющих,и возносящихся сердцем!

Закат загорается бунтом кровавыми озаряет предместья,взлохмаченные деревьяподаяния просят под окнами,заводы воспламенились

багровым вечерним пожаром,а в прозрачном небесамолетывыписывают сложные фигуры.Шумящие шелком знаменаповторяют пролетарские призывыи разносят их по городам.

На романтическом митинге перед отъездоми ты и я плачем,но я коплю надежду на встречу.Разбитая станцияостается в твоих руках,и обморок твой на перроне —высочайшая нота прощанья.Я целую твою фотографию в поезде,испуганно убегающем в потемки,пока сухие листья опадают на наши с тобой дороги.

Скоро поезд поднимется в горы.Как великолепнагеография Мексики!Виды ее с высоты самолета,невыразимые вершины политической экономии —густой дым фабрик,теряющийся в туманевремени,и эклектический гомонстихийных восстаний.

Всю ночь напролетсолдатыизливают душув песнях.Но вражеская артиллериявыслеживает наси не щадит красот природы.Тяжелые громыханиявселяют в нас внутренний трепет,и рушится прелесть горных панорам.

Воинские составыидут во все четыре стороны света.Боевое крещение —это неразбериха,в которой мужчиныазартно играют в карты,а также в самопожертвование.О, этот военный поезд,мы в нем и пели и делали Революцию.

Никогда прежде я не был ближе к смерти.Однако вечер я провожу с тобою в негаснущемсвете воспоминаний,но неожиданно входят другие,заглушая и наше понимание событий,и сомнительные картинки на полях гороскопа.А там, далеко,беременные женщиныостались молитьсяза сражающихсякаменному Иисусу.По окончании бойниветер вторичнорвет в клочьякружево сновидений…

Зарю моих стихов я отрясаюна сопротивление вражеских сердец,и хладное дыхание столетийласкает мой горячий лоб,пока в величественное забвеньеуходят дорогие имена.

Хосе Клементе Ороско «Окоп».