Неисторический материализм, или ананасы для врага народа - Елена Антонова

В вестибюле, надо признать, стало гораздо веселее. Вместо темно-зеленых стен – деревянные панели, вокруг колонн – объявления, написанные мультяшными буквами.

Но восхитительный запах кожи и старого дерева исчез.

Он поднялся на третий этаж и постоял перед аудиторией, в которой вел семинары по стилистике всего несколько дней назад. Ну, если, конечно, не считать тех пятидесяти с лишним лет… да и Бог с ними!

На кафедре у деда ничего не изменилось, если не считать новых столов. Но они стояли на месте старых, а преподаватели проводили перемены все так же, уткнувшись в конспекты. Только студентов стало гораздо больше.

Сергей еще немного постоял в коридоре. В общем-то, делать в институте ему было абсолютно нечего. Пошатавшись по коридорам, он почувствовал, что пора встряхнуться и вернуться в свой собственный мир. Вздохнув, он сказал себе, что ничто так не отрезвляет, как работа под началом Артемьева. Стоит только заглянуть в компьютер Курицыной, и все душевное томление как рукой снимет.

Правда, на этот раз Курицына напортачила не так много. Она зарделась в ответ на удивление Сергея, что кое-что все-таки было сделано правильно, и подтянула мини-юбку повыше, до предела открывая стройные ноги.

– Если бы у тебя в голове был такой же порядок, как с ногами, – тут же проворчал Сергей, пресекая ее попытки картинно положить ногу на ногу, обнажив еще и бикини. – И о чем ты только думаешь! Ты посмотри, что ты напринимала позавчера…

Он склонился над компьютером, возмутительно игнорируя ее бюст, который как раз сегодня очень удачно выпирал из кружевного лифчика. Он открыл базу данных и углубился в работу.

– Хочешь, расскажу прикол? – предложила Курицына, не в силах отойти от него. – А лес такой загадочный, а слез такой задумчивый...

Не дождавшись реакции, она хихикнула сама.

– Тупость какая, – пробормотал Сергей, не отрываясь от работы. – Ты иди, иди, – спохватился он. – Займись чем-нибудь. Кофе, что ли, принеси.

Курицына обиженно ушла. Сергей, как всегда, подивился, зачем Артемьев ее держит, и снова впился глазами в экран монитора. Однако сегодня ему работалось не так, как всегда, – грызло неясное беспокойство.

Артемьев ворвался в кабинет как ураган:

– Сергей Александрович! Как вы вовремя! Не могли бы вы просмотреть квартальный отчет? Он в электронном варианте странно выглядит.

– А кто его составлял? – не оборачиваясь, спросил Сергей.

Артемьев замялся.

– Понимаете… опытных экономистов мало... Инна должна набираться опыта.

Сергей с изумлением оглянулся.

– Курицына делала отчет?!

Артемьев смущенно потупился. Сергей выжидательно смотрел на него. Не дождавшись пояснений, он сухо сказал:

– Если вам захотелось дать Курицыной поиграться, этот отчет можете оставить себе. Мне его даже не показывайте. Я сам сделаю.

Когда Артемьев уже был в дверях, Сергей, не оборачиваясь, спросил:

– Может быть, она ваша незаконная дочь?

Артемьев замер:

– Откуда вы знаете?

Давно Сергей так не удивлялся.

– А что, правда дочь?

– А вы не знали? – разочарованно сказал Артемьев.

– Нет.

На лице Артемьева отразилась сложная гамма чувств. Из которых, судя по всему, главными были два – запоздалое желание заклеить себе рот, а потом – убить Сергея.

– А что, вы это скрывали? – уточнил Сергей.

– Вообще-то, да.

– Бог мой, да почему?

– Ну, ее мать так хотела. Инне было уже двадцать лет, когда мне сказали, что она моя дочь. Мать не хотела ее травмировать.

Сергей с изумлением воззрился на шефа.

– Как можно травмировать, сказав, что у нее есть отец?

– Ну, не знаю, – растерянно пожал плечами Артемьев. – Ее мать не хотела… Все это так сложно. Инна могла бы задавать себе вопрос, почему у нее не было отца двадцать лет, и винить в этом меня.

– А почему не мать?

– Ну ведь отец-то я!

– А вы в этом уверены? Вы сделали тест на отцовство?

– Тест, конечно, не делали. Зачем? Ведь ее мать мне сама об этом сказала. Какой смысл ей врать? Да я и сам вижу. Она на меня похожа.

На взгляд Сергея, Курицына с ее внешностью Барби и длинными ногами нисколько не напоминала низкорослого круглолицего Артемьева. Он смерил его долгим взглядом.

– А что, не похожа? – смущенно спросил Артемьев.

Сергей пожал плечами и отвернулся к монитору.

– Какая у вас зарплата?

– При чем тут моя зарплата? – вспыхнул Артемьев, но Сергей его уже не слышал – он был весь в базе данных.

К вечеру его энтузиазм угас. Что-то мешало ему работать. Уже дома он понял, что. Сокамерники. Мальчишка вроде немного отъелся и стал почти нормально общаться. Даже Захар Африканович, сокрушавшийся, что не увидит сына, стал немного бодрее. Черт его знает, но, похоже, его присутствие действовало на них благотворно. И Селиванов может без него совсем обнаглеть. Сергей еще немного послонялся по квартире, дождался отца, попрощался и обреченно зашагал к лаборатории.

Он был уверен, что застанет там только дежурного ассистента, – рабочий день был давно закончен, и Андрей с Барсовым давно должны были уйти домой. Однако там была вся компания во главе с Анатолием Васильевичем, которая шумно дискутировала о чем-то. Экспрессивный француз стоял на столе и что-то возбужденно кричал, стараясь заглушить голос немца, а Барсов чертил у себя в блокноте. Поляк, оживленно жестикулируя, нашептывал ему в ухо.

XXI

Появления Сергея никто не заметил.

– Добрый вечер, – удивленно сказал он.

Поляк скользнул по нему взглядом, явно не видя его.

– Добрый вечер! – крикнул Сергей погромче, и все взгляды обратились к нему.

– А, все-таки решили вернуться? – приветливо спросил Барсов, засовывая блокнот в карман.

– Как там все? Живы? – хмуро спросил Сергей.

Андрей отвел глаза.

– Живы пока, – сказал он. – Надзирателя вот собрались расстреливать. С минуты на минуту ждем. Приговор был уже.

– Вы тут все спятили, что ли? – закричал Сергей. – Это вам тут кино, что ли? Его же из-за нас расстреляют.

– Это есть детячество! То есть, ентшульдиген, ребячество, – возмущенно сказал немец. – Вы должны были просмотреть архивы НКВД. Если этот надзиратель был расстрелян, значит, гешефт не ваш!

– Гешефт? – изумленно переспросил Митя.

– Ну, не ваш тьело! – раздраженно поправился немец. – Ведь он уже того, стрелян, ферштеен? Больше пятьдесят лет назад!

– С одной стороны, – начал француз, – вы не можете спасать всех, кто был расстрелян. Это уже свершившийся факт. С другой стороны – куда вы здесь денете всех спасенных вами? Тут и так наблюдается перенаселенность населенности, то есть населения. Хотя, конечно, всех жалко, но наша миссия…

– Тюремные архивы… – гнул свое немец. – Надо спасать только тех, кто был стрелян из-за нашего вмешательства. А остальных пусть стрел… стрелить... расстрелить.

– Вот, – пожаловался Барсов Сергею. – Эта канитель уже весь вечер длится. А ваше мнение?

– Кого спасем, после пятого марта обратно отправим. А может, их и сюда забирать не придется. Вы как хотите, – решительно добавил он, – а своих расстреливать не дам. Кстати, – спохватился он. – Что там с тюремными архивами?

– Сожгли все архивы, – ответил Барсов. При этом он нисколько не выглядел опечаленным.

– Как можно сожгли? – кипятился немец. – Нельзя сожгли! Непорядок.

– Еще в пятьдесят третьем сожгли, – объяснил Барсов. – Сразу после смены власти. Скрывали следы. А это значит, что расстреляли практически всех.

– С одной стороны… – начал немец, – это не ваша вина. Но, с другой стороны, вмешательство…

– Но как же гуманитарная функция человечества? – простер руку поляк.

– Поделом ему! Он сам людей избивал и расстреливал! – перебил его француз.

– И так – уже три часа, – сообщил Андрей.

– Да погодите вы! – рявкнул Сергей. Все изумленно воззрились на него.

– Вы сами говорите, что вмешательство нежелательно.

Этот тезис возражений не вызвал ни у кого.

– А надзирателя я сам подставил. Его расстреляют из-за меня. Он же надзиратель, а не заключенный. Значит, если его расстреляют – это будет вмешательство. Может, его все равно расстреляют, но это будет позже и не из-за меня. И если мы его из-под расстрела уведем – наоборот, мы избежим вмешательства.

И с этим все вынуждены были согласиться.

– Значит, пока, – продолжал Сергей, – спорить не о чем. Надзирателя надо выручать.

– С одной стороны... – горячо начал немец.

– Герр Диттер! – с укоризной сказал Анатолий Васильевич. Он подмигнул Сергею и кивнул головой в сторону компьютера.

Никто не заметил, как Сергей отбыл в прошлое, где над надзирателем нависла нешуточная угроза.

Селиванов был у себя в кабинете. Это несколько опечалило Сергея, потому что там подполковнику было легче расправиться с ним: Сергей боялся, что он все еще не оставил этой мысли. Однако надо было спешить.