i e8c15ecf50a4a624 - Unknown

«Министерский» кризис. Кампания против Столыпина была развязана под предлогом покушения правительства и Думы на царские прерогативы в области военного законо­дательства. Сигналом послужила статья английского жур­налиста Диллона, корреспондента «Дейли телеграф» в России, служившего рупором взглядов камарильи. Дума, говорилось в статье, все больше и больше распространяет свою власть и влияние на армию, флот, внешнюю полити­ку, т. е. на те области управления, которые, согласно Ос­новным законам, находятся целиком в ведении царя. Уп­равляется страна кабинетом, «незаметно лишившим коро­ну громадных прерогатив». Речи Гучкова — это речи Сто­лыпина. Сейчас еще можно изменить положение, создав более консервативную Думу и поставив во главе прави­тельства П. Н. Дурново. Потом уже будет поздно: «затруд­нения России вскоре окажутся вне пределов государствен­ной мудрости премьера, парламентских мер и полицейских репрессий» [456].

Поводом к развязыванию «министерского» кризиса явился мелкий законопроект о штатах морского генераль­ного штаба, требовавший ассигнования в несколько десят­ков тысяч рублей. Он был внесен в Думу морским минист­ром и был принят Думой 24 мая 1908 г. Но Государствен­ный совет отклонил его на том основании, что Дума нарушила прерогативы монарха: она, мол, имела прайо ут­вердить только испрашиваемую сумму, но не штаты. П. Н. Дурново, П. X. Шванебах, С. Ю. Витте и др. подня­ли шум об «узурпации» царских прерогатив и «захватных» действиях со стороны Столыпина и октябристов.

В ответ на это Дума 19 декабря 1908 г., признав зако­нопроект спешным, приняла его снова в прежнем виде. 19 марта 1909 г. Государственный совет вторично обсуж­дал его. На этот раз ценой большого нажима Столыпину удалось добиться утверждения законопроекта, правда, очень небольшим большинством. Но эта победа стоила ему дорого. Против него была развязана такая кампания, что он весной 1909 г. очутился на грани отставки.

Одновременно яростным нападкам правой печати под­верглись октябристы и прежде всего Гучков. Они были названы «русскими младотурками», т. е. людьми, стремя­щимися захватить власть с помощью военного переворота. Показательно, что статья Меньшикова в «Новом времени», так и называвшаяся «Наши младотурки», была опублико­вана в тот день, когда настоящие младотурки свергли сул­тана Абдул-Гамида II[457].

Либералы, анализируя ход и итоги кризиса, пришли к самым неутешительным выводам. «То, что называют „ми- нистерским“ кризисом,— писало прогрессистское «Сло­во»,—имеет важное и общественное значение... Одна за другой за эти годы с политической сцены сходили общест­венные группы, но перед исчезновением октябристов не­вольно охнешь и откроешь рот от изумления. Ведь если устанавливающейся системе управления Россией не нуж­ны даже такие лица, как Гучков, оказавший громадную моральную поддержку правительству еще в кровавые дни московского восстания,— то кто же нужен?» [458]. Подводя итоги 1909 г., Милюков уныло констатировал: «Постепен­но уничтожаются все результаты, добытые манифестом 17 октября, возрождается революционное настроение, на­чинавшее уступать место строго-конституционному, и, та­ким образом, увеличивается острота борьбы и опасность столкновений...» [459].

«Министерский» кризис кончился тем* что Столыпин остался у власти ценой полной капитуляции перед правы­ми и камарильей, переориентировки с октябристов на на­ционалистов.

27 апреля 1909 г. царь на имя Столыпина издал реск­рипт, где говорилось, что законопроект о штатах морского генерального штаба он не утверждает. Столыпину, вместе с военным и морским министрами, предписывалось в ме­сячный срок выработать правила, разграничивающие сфе­ру компетенции верховной власти и законодательных уч­реждений в делах военного управления, т. е. дать толко­вание 96-й статье Основных законов, трактующей об этом предмете. Уже сам рескрипт означал нарушение Основных законов, так как всякое толкование закона могло проходить лишь в обычном законодательном порядке — через Думу и Государственный совет. Выработанные «Правила 24 ав­густа» означали новое нарушение Основных законов, оче­редной маленький государственный переворот. «По разъ­яснению „правил",— писал В. И. Ленин,— утвержденных без всякой Думы, статья 96 основных законов оказалась сведенной на нет! Штаты военные и морские оказались по этим „правилам" изъятыми из ведения Думы» [460].

В сентябре 1909 г. Столыпин дал нашумевшее интервью редактору провинциальной газеты «Волга», в котором фи­гурировала известная фраза: «Дайте государству 20 лет покоя внутреннего и внешнего, и вы не узнаете нынешней России». Другим тезисом этого интервью, который привлек наибольшее внимание, было осуждение партийного поли­тиканства, направленного на захват прав верховной власти в пользу Думы. И правые и либералы смысл этого интер­вью расценили совершенно одинаково: как отмежевание от своего октябристского союзника. Произошла, по выраже­нию одной газеты, «смена г. Гучкова г. Балашовым». «Смена Гучкова Балашовым». Параллельно и ов связи с «министерским» кризисом развивался кризис октябрист­ского «центра».

В начале 1909 г. во фракции возник так называемый «гололобовокий инцидент». Октябрист Я. Г. Гололобов вы­ступил в заседании Думы против решения фракции при­нять запрос социал-демократов о преследовании профес­сиональных союзов, открыто и демонстративно нарушив

партийную дисциплину. Два заседания фракции, где об­суждался этот вопрос, превратились в настоящую свалку. Скандал кое-как удалась замять, но ненадолго. Вскоре возник другой конфликт по вероисповедным законопроек­там, в результате которого группа октябристов в 11 чело­век во главе с Гололобовым вышла из фракции и образо­вала фракцию так называемых «правых октябристов» (го- лолобовцев).

Следующий конфликт, возникший в апреле 1909 г., т. е. в разгар «министерского» кризиса, был более серьезным. Поводом послужили разногласия по старообрядческому вопросу, но истинная причина лежала глубже. Несколько октябристов во главе с Н. Г. Черкасовым посетили Столы­пина и представили ему список «надежных» депутатов-ок- тябристов, на которых Столыпин мог положиться. Смысл этого визита состоял в том, чтобы договориться со Столы­пиным об организации «центра» из правых октябристов и умеренно-правых. Брат премьера, А. А. Столыпин, член' ЦК партии октябристов и сотрудник «Нового времени», свидетельствовал, что умеренно-правые рассчитывали от­колоть от Гучкова примерно три четверти фракции. В дру­гой статье с характерным заголовком «Вихрь предательст­ва» тот же А. А. Столыпин, не называя ни одного имени, но прозрачно намекая на Родзянко, писал, что под руко­водством последнего во фракции возник заговор против Гучкова, с тем чтобы свалить его. Родзянко для этой цели вошел в контакт с думскими умеренно-правыми и влия­тельными лицами в «сферах». За кулисами, негодовал ав­тор, возникла «ползучая интрига», «возможным обер- иудам давались партийные посулы до надежды на предсе­дательское место включительно» [461]. Гучков и Родзянко от­ветили на эту статью тем, что оба подали в отставку: один — с поста председателя фракции, другой — с поста товарища председателя. После длительных и сложных пре­пирательств, уговоров и голосований конфликт был внеш­не ликвидирован: оба лидера взяли свои отставки обратно, но всем было ясно, что достигнутое соглашение очень не­прочно.

Расколу у октябристов сопутствовал процесс создания новой партии на базе объединения думских умеренно-пра­вых и националистов.

Первым шагом было образование, помимо фракций, партии умеренно-правых. В начале 1909 г. в Петербурге, как писал Изгоев, «пронеслось ,,веяние“, свидетельствую­щее о крушении одной партии и о восхождении новой» [462]. В начале марта «Слово» констатировало: «Бюрократизиро- вание гг. октябристов и дружба с премьером ни к чему не привели, эту позицию заняли по праву гг. умеренно-пра­вые, а разношерстное октябристское большинство вдруг очутилось при пиковом интересе» [463]. В апреле 1909 г. со­стоялось учредительное собрание, на котором был избран комитет во главе с П. Н. Балашовым. Последний произнес речь, главная мысль которой сводилась к тому, что это предварительный шаг: окончательная цель состоит в объ­единении с националистами. Столыпинская «Россия» сразу же дала понять, что умеренно-правым готовится в Думе роль правительственной партии. В октябре умеренно-пра­вые и националисты объединились в одну фракцию. В кон­це января 1910 г. националисты в лице «Всероссийского национального союза» и умеренно-правые окончательно слились в «Партию русских националистов». Основная за­дача была сформулирована как «отпор инородческому за­силью», т. е. была провозглашена политика воинствующего национализма. Лидером партии и фракции был избран Балашов, очень богатый помещик, владелец многих тысяч десятин земли (его отец был членом Государственного со­вета). Никакими талантами он не обладал и был избран на председательский пост именно из-за своего богатства, за то, что он, по меткому выражению одного правого кре­стьянина, «кормил свою партию компотом», т. е. содержал ее на свой счет. Рядом с октябристским «центром» возник и стал действовать в Думе новый «центр», националисти­ческий.