Лучшее, что может случиться с круассаном - Пабло Туссет

– Жил-был у ба-а-буш-ки се-е-рень-кий козлик…

Напевая, я дирижировал правой рукой, сопровождая свой напев характерным набором хореографических па. Когда левой руке осталось расстегнуть всего две пуговицы, я увидел, как тип из окошка шмыгнул в дверь, которая вела в незримые недра почты. Я тут же слез со стула, поставил его на место, застегнулся и, когда типчик появился в сопровождении своего шефа, уже выглядел вполне нормальной личностью, ожидающей своей очереди у прилавка. Предполагаемый шеф оказался дамой лет за сорок в сером форменном пиджаке и со значком почтового ведомства, приколотым к лацкану: воплощенная исполнительность. Я объяснил ей, что из-за ремонтных работ в доме моей невестки табличка на ее почтовом ящике отсутствовала несколько дней и т. д. После некоторых колебаний она все же вручила мне пакет, заставив расписаться в длиннющей бумаге и кроме удостоверения Lady First предъявить мое собственное. К счастью, она не обратила внимания, что оно просрочено.

Я вернулся к Бестии и припарковался на тротуаре, чтобы спокойно исследовать содержимое пакета.

В нем оказалась картонная папка, полная бумаг. Кучи бумаг. Первым шел отчет на нескольких страницах, предназначенный для американского кабинета коммерческих отчетов. Я бегло просмотрел его. Дальше следовал триптих, рекламирующий какой-то тренажер. Я тут же отложил его в сторону. «Интересно, складывала ли Lady First бумаги в пакет в том порядке, в каком они лежали в ящике?» – подумал я. Однако ремесло детектива не такое простое, как может показаться на первый взгляд: надо не только уметь ставить правильные вопросы, но и понимать, что означают ответы, а моей способности строить силлогизмы мешает слишком буйное воображение, так что, как только я натыкаюсь на единственно возможный ответ на загадку, мне тут же приходят в голову двадцать пять других возможностей, которые перечеркивают единственно возможную. Короче, какое-то время я просто проглядывал бумаги, надеясь, что меня осенит. Тут было всего понемножку: копии писем клиентам, визитная карточка (Бернардо Альмасига, Пелукерос), другие коммерческие отчеты, счет из крутой мастерской за техосмотр и смену масла в двигателе Багиры (полная стоимость – восемьдесят три тысячи), каталог галстуков фирмы «Гуччи», записка от руки, написанная неподражаемым почерком моего Неподражаемого Брата («Половина это меньше, чем он думает», – говорилось в ней), и… наконец, в самом низу кучки, несколько листов большого формата, на которых был отпечатан длинный список адресов. Вверху стояла дата: двадцать второе июня; это были точные адреса в европейских городах – Бордо, Манчестере… Почти сразу, на третьей странице я наткнулся вот на что:

Аманси Виладрау

Пароль: ул. Монтанья, 25, 08029-Барселона (Испания)

Адрес: ул. Жауме Гильямет, 15, 08029-Барселона (Испания)

Я наткнулся на этот адрес почти сразу не только потому, что ожидал его найти, но и потому, что для пущей наглядности он был обведен кружком. На внешней стороне кружка тем же карандашом и тем же каллиграфическим почерком было написано только одно слово: «Пабло».

По коже у меня забегали мурашки, и я чуть было не отшвырнул бумагу инстинктивным движением. В том, что мое имя появилось рядом с этим адресом, мне почудился злой умысел или, как бы выразиться поточнее, графическое изображение меня рядом с оградой садика на улице Жауме Гильямет, зловещее прорицание, которое начало сбываться.

Я уже заводил мотор, как вдруг мне пришло в голову, что мой Неподражаемый Брат всегда называет меня Пабло Хосе, как и маменька. И он делает это исключительно потому, что знает, что мне не нравится, когда меня так зовут, но даже в своих личных бумагах всегда пишет П. Хосе, так же как и в своем телефонном справочнике. И при одной только мысли о том, что моя Неподражаемая Невестка подделала эту запись, подражая почерку своего мужа, затем, чтобы я увидел ее и обратил внимание на указанный адрес, – при одной только мысли об этом голова у меня пошла кругом.

И снова чем больше я узнавал, тем меньше знал на самом деле, но, предпочтя не углубляться в созерцание умопомрачительной бездны, я поехал в офис Робельядеса.

Транспортный поток состоял из сплошных пробок, и похоже было, что Министерство образования уже пооткрывало свои клетки, потому что парочка человеческих детенышей со школьными портфелями (или их современными заменителями с колесиками и прочими штучками) чуть не влезла в окно моей машины, чтобы обследовать внутренность Багиры. Я шикнул на них, они припустили прочь и, окопавшись за почтовым ящиком, стали показывать мне непристойные жесты, выставляя средний палец согнутой руки. Прав был некий мудрец, сказавший: нет больше в мире ничего святого.

Через полчаса я добрался до офиса Робельядеса. Оказалось, что он расположен на втором этаже старого дома. Девушка в приемной оказалась той же, что подходила к телефону. Мне показалось, что я понравился ей с первого взгляда; не знаю, но мне кажется, что в глазах женщин я являюсь как раз таким типом, каких их учили остерегаться, и порой замечаю, что для них я – очередная головная боль. Но девушка из офиса ограничилась тем, что была со мной любезна в пределах, какие позволяли прискорбные обстоятельства. Я взял у нее конверт, заплатил шестьдесят тысяч по счету, который она мне также вручила, и через минуту уже был внизу, где наткнулся на жандарма, записывавшего номер Бестии.

– Штраф?

– Да, сеньор. Вы припарковались в погрузочно-разгрузочной зоне, где предусмотрена стоянка только для грузовых машин.

– Но поймите, я только на минутку, мне надо быть забрать этот конверт.

– Может быть, вы еще скажете, что это грузовая машина?

– Это кувейтское такси. Сами знаете этих шейхов…

– Знаю. Они вешают на свои спортивные такси барселонские номера.

– «Б» означает «Буркан» – город на юго-западе страны. Какое совпадение, правда?

– Верю, верю. Но все же вам придется передать шейху, чтобы он уплатил штраф.

Восемь тысяч. Сколько это будет в евро? Я подумал, уж не уплатить ли мне прямо сейчас, но предпочел дождаться своего Неподражаемого Брата, чтобы немного отравить ему возвращение. Объехав квартал, я остановился еще на одном широком тротуаре, на Карретера де Сарриа, чтобы прочесть отчет. Конверт тоже был немалых размеров, но потоньше, чем тот, что с почты. В нем было всего три машинописных листа.

Барселона, такого-то числа такого-то месяца. Господам Молукас, предварительный отчет о ля-ля-ля, исчезновении Эулалии Роблес Миранды (о чем мне напоминает эта фамилия?) и т. д. и т. п., полторы страницы и т. д. и т. п., которые я пропустил, и наконец заключение, выделенное жирным шрифтом:

«Мы полагаем, стараясь избегать поспешных и неоправданных выводов, что ее исчезновение, вероятно, связано с исчезновением Себастьяна Миральеса, который, в свою очередь, вступил в деловой контакт с мебельной фирмой, предположительно расположенной в Бильбао или его окрестностях, установить точное местонахождение которой не удалось.

Судя по всему вышеизложенному, нельзя окончательно отвергать вероятности того, что оба упомянутых лица совместно и по собственной воле путешествуют и в данный момент находятся где-то на севере Испании».

Лихо. Семья Робельядесов потрудилась на славу, я понял это, когда перечитал весь отчет целиком, включая экспозицию, предшествовавшую заключению, но последний источник, с которым они успели вступить в контакт, несомненно, была маменька – королева дезинформации. Если бы КГБ воспользовался ее услугами, Техас уже давно был бы одной из республик Советского Союза: только она могла внушить Робельядесу мысль о мебельной фирме в Бильбао, фирме, естественно, принадлежавшей семье Ибарра, чья фамилия значилась на моей майонезной банке. И на какое-то мгновение, убедившись, что нигде нет ни малейшего упоминания о доме на улице Жауме Гильямет, я почувствовал, как с души у меня свалился невидимый груз – теперь никому не могла прийти в голову мысль хоть как-то связать гибель паренька с моим поручением. Но я тут же вспомнил о следах покрышек и стеклянной крошке в пятидесяти метрах от садика на Гильямет. Для простого совпадения это было чересчур. Казалось гораздо более вероятным, что Ро-бельядес-младший вышел на какой-то новый след, когда его отец уже закончил свой отчет, и решил пойти по нему до конца, до дна котлована глубиной двенадцать метров.

У меня еще оставалась пачка банкнот, которую я сунул в карман, выходя из дома, но я все равно остановился у банкомата и взял еще сотню. Потом, снова выехав на Травесеру, подумал, что неплохо бы повидаться с Нико. Возможно, удастся купить у него кокаинчику, и в любом случае неплохо бы пополнить свою заначку, со всей этой суетой пятитысячный запас травки значительно поуменьшился. Остановившись на минутку во втором ряду, я заглянул в сады.

Нико словно испарился.

Возвращаясь к Бестии, я налетел на ангела-хранителя, которого запомнил еще по бензоколонке. Увидев, что я исчез в саду, он вышел из «опеля» и двинулся вслед за мной.