Пираты Тагоры - Антон Первушин

«Ничего, разузнаем», – сказал себе Эспада, машинально поглаживая рукоять «кобольда», с которым никак не хотел расстаться. Он даже пополнил боеприпасы к нему, засунув в синтезатор на базе последний патрон. Комов заметил это движение и покачал головой. Эспада понял жест и убрал руку с пистолета. Разумеется, он не собирался стрелять по тагорянам. Да и зачем? Мокрицеподобных насекомых можно топтать ногами. Им не устоять против ярости великанов-землян. Хотя никакой ярости не будет. Спасатели помнили, что перед ними не ракопауки с Пандоры, а разумные существа, пусть и имеющие нехорошую особенность паразитировать на гуманоидах. Они же не виноваты. Просто так сложилось у них на Тагоре, что насекомые в тяжелой борьбе за существование в подземных пустотах Приполярного континента обрели зачатки интеллекта, а приматы, обитающие на поверхности в райском саду вечнозеленых тропиков, – нет.

«Псевдохомо, – подумал Эспада с горечью. – Носители разумных паразитов…»

Специальная экспедиция КОМКОНа доказала, что эти весьма симпатичные двуногие прямоходящие интеллектом не превосходят шимпанзе. А посему в том, что высокоученые членистоногие используют недоразвитых гуманоидов в качестве симбионтов, нет ничего предосудительного. Но одно дело – признать это в официальных документах, другое – обнародовать все детали без предварительной подготовки. Современные земляне далеки от антропоцентризма, но ксенофобия способна проснуться на уровне животного инстинкта. Комиссия по контактам придумала замечательный трюк. Более всего подвержены ксенофобии дети, которым бывает трудно объяснить, зачем нужно любить «мерзкого» жука. Следовательно, грустную правду о планете Тагора надо донести не через открытые публикации, а через – детскую книгу, увлекательно и талантливо написанную. Расчет ученых мужей оправдался. «Соглядатай», созданный неким Исидором Микуловым (это, наверняка, псевдоним), стал самой популярной повестью среди подростков поколения двадцатых. Иоганн Сурд выполнил великолепные иллюстрации, при воспоминании о которых у Эспады до сих пор сладко щемит сердце. Пейзажи далекой планеты… Косморазведчик Бенни Дуров у своего корабля… Дикие джунгли… Колоссальная машина-город… Из-су и ло-ту – дружелюбные симбионты, осваивающие родной мир в согласии друг с другом… Эти теплые ненавязчивые образы стали частью земной культуры, а тагоряне, как и предсказывали социопсихологи, не вызвали инстинктивного отторжения даже у детей, словно всегда были рядом.

На экране засеребрились инеем стены стыковочного шлюза. Движение «призрака» прекратилось. Молодой пилот повернулся лицом к пассажирам и сообщил:

– Давление в шлюзе норма, коллеги.

Комов поднялся раньше остальных. Гибкие плети фиксаторов втянулись в кресло, будто осьминог поджал щупальца. Следом взгромоздился Осиновский, одернул мешковатый десантный комбинезон. Глаза начальника полярной базы пылали мрачным огнем.

Первые свидетельства присутствия людей комконовцы обнаружили в технологическом тоннеле пятого уровня.

– Бедлам, – проворчал Осиновский, поднимая истерзанную книжку.

Книжка выглядела так, словно на нее многократно наступали. Называлась она «Новейшие приемы выслеживания тахоргов», и было этим новейшим приемам лет семьдесят. Похоже, у кого-то из экипажа «Тасмании» она входила в круг любимого чтива, а теперь валялась забытая, бесстыдно раскинув помятые крылья обложки.

Эскалаторы, как и скоростные лифты, не работали, и спасательной команде пришлось воспользоваться винтовыми лестницами, чтобы попасть на главный уровень, именуемый на жаргоне старых космолетчиков «седьмым небом». «Небо» начиналось с кольцевого коридора с дверями кают на внешней стороне, который обегал круглый зал центральной рубки управления. И вот здесь царил настоящий «бедлам». Под ногами спасателей хрустели россыпи мемокристаллов, обрывки магнитных лент цеплялись за башмаки и волочились блестящими коричневыми змеями следом. На искусственном ковровом покрытии темнели подозрительные пятна. Спасатели открывали все каюты подряд. Если дверь оказывалась заперта, ее попросту высаживали. Каюты выглядели так, словно в них обитали животные: скомканное несвежее постельное белье, вырванные с мясом декоративные панели под махагоновое дерево, содранные со стен и затоптанные фотографии детей, стариков, молоденьких девушек, надо полагать – родных, друзей и возлюбленных, оставленных членами экипажа на Земле.

– Не пойму я чего-то, – пробормотал чернявый эмбриомеханик Миша, специалист по экспедиционным механозародышам. – Зачем тагорянам понадобилось, чтобы ребята вели себя, как… как… Я не знаю, как!

Эспада лишь усмехнулся.

– Меня больше волнует, куда они все подевались? – пробурчал Осиновский. – А, Диего, что скажешь?

– Главное, чтобы не в реакторные отсеки, – отозвался тот. – Д-космолет, конечно, не белая субмарина, но…

– Упаси боже! – отмахнулся космический волк. – Это ж мезонные реакторы, там в отсеках минус семьдесят по Цельсию.

– Холода тагоряне не любят, – сказал Эспада.

Он вспомнил свое краткое пробуждение в шлюзовом тоннеле Ц-613. Видимо, кто-то из марионеток-носителей не запер люк и все насекомые-паразиты из-за холода потеряли контроль над людьми. Жаль, что ненадолго.

– Сюда, друзья! – позвал Миша, который опередил основную группу, первым добравшись до входа в центральную рубку.

Просторный зал с подковами пультов и овальными мониторами – дань гигантомании героической эпохи – был полон. Люди полулежали в креслах, слонялись между опалесцирующих колонн главного навигационного вычислителя и валялись прямо на полу, бессмысленно созерцая рисунок созвездий на обзорном экране, куполом накрывающим рубку. Пространство, не занятое людьми, занимали тагоряне. Инопланетные разумные насекомые облепили пульты, бестрепетно шмыгали под ногами людей, даже на куполе-экране маячили силуэты нескольких мокрицеподобных тварей.

Когда в рубке появились спасатели, на них обратили внимание. Тагоряне тревожно затрещали лапками о жесткие панцири, грозно заскрежетали жвалами. Поднялся невообразимый шум. Несколько человек поднялись и двинулись в сторону спасателей. Шли они, словно зомби из столичной кинемы, раскачиваясь из стороны в сторону, оттопырив локти и шевеля пальцами, будто разминая их, перед тем как вцепиться в горло врагу.

– Джек! – окликнул одного из Следопытов эмбриомеханик. – Это же я, Майкл! Не узнаешь что ли, бродяга?!

Но Джек не отреагировал. Рот его был распялен, на подбородок стекала тягучая слюна. От него и его сотоварищей шел такой запах, словно они и впрямь были псевдомертвецами, оживленными магами-шарлатанами.