Законы прикладной эвтаназии - Тим Скоренко

Это помещение сложно назвать «подвалом». Скорее, это лаборатория. Уютная, отапливаемая. Здесь достаточно места для работы и для отдыха. Посреди лаборатории – каменный постамент высотой около метра. Морозов сделал его в первую неделю работы над анабиозисом с помощью дяди Вовы, соседского алкаша, подрабатывавшего мелким ремонтом.

«Основание печи», – сказал Морозов.

Дяде Вове было безразлично, каким образом класть камни и кирпичи. Он не обратил внимание, что конструкция похожа скорее на основание для гроба из замка Дракулы. У него на уме было одно: Морозов заплатит, значит, хватит на выпивку, причём надолго.

Морозов тщательно замазал постамент цементом, выровнял боковые грани и верхнюю поверхность. Нижняя часть бетонного параллелепипеда прорезала пол, фундамент и уходила в землю.

Главное – это металл. Сколько времени может выдержать металл? Сто лет? Двести? Если поддерживать правильную влажность и давление – хоть тысячу. Но как это обеспечить? И Морозов думал. Он преследовал две цели: построить анабиозис и отправить Майю в её время. Он проникся этой идеей, он решал одну задачу за другой, и за каждой следовали всё новые и новые задачи.

Майя спускается сверху. Морозов убирает ноги со стола.

«Да ладно, Лёша, – улыбается Майя. – Про эту твою привычку я знаю».

Алексей Николаевич до сих пор удивляется тому, как легко она разговаривает на «ты» с человеком, который старше её на тридцать лет.

«Как успехи?»

«Работаю».

Слово «работаю» не отражает того, как на самом деле пашет Алексей Николаевич. Как он ищет материалы, как заказывает отдельные детали, как его сбережения тают день от дня, помощь от Волковского пока что невелика. Но ему не жалко, потому что он знает, ради чего работает.

Не все чертежи Иосимуры и его лабораторные записи пережили время. Часть из них Майя сумела перевести, что-то она просто помнила. Тому, что получается у Морозова, далеко до совершенного анабиозиса двадцать седьмого века, но и от японского стимпанка он далеко оторвался.

Максимально возможное количество грубых элементов – основание, некоторые части корпуса – Морозов делает из камня. Он заказывает детали у местного каменотёса по собственным чертежам. Он называет Майе названия минералов, но Майя не запоминает их. Мрамор – вот что остаётся в её памяти. Мрамор и гранит, как на кладбище.

На втором месте – пластик. Недорогие пластики совершеннее дорогих металлов, если дело касается сохранения во времени.

Ещё стекло. Многослойное, тяжёлое.

Японцы строили свой анабиозис из стали, потому что могли поддерживать микроклимат. А Морозов не уверен, что у него это получится, и он строит машину, которая выдержит и жару, и морозы, и даже наводнение.

«Зачем? – спрашивала Майя. – Если ты запатентуешь это устройство, даже менее основательное, тебе поверят. И через несколько лет в твоём распоряжении будут самые совершенные материалы…»

«Я так хочу», – отвечал Морозов.

Он и в самом деле так хотел. Более того, он мог объяснить своё желание.

Всегда оставалась опасность того, что ему не удастся продемонстрировать анабиозис широкой публике. Угроза, что его обманут, что украдут, что облапошат. Поэтому Морозов хотел обеспечить Майе второй путь. Если опыт с анабиозисом в подвале удастся, он запатентует устройство, причём на некоторые его узлы получит отдельные свидетельства, и ещё застолбит за собой авторство на состав анксиолитика. Он найдёт средства на вторую модель, которую будет строить после получения патентов.

Если всё получится, можно будет разбудить Майю ещё раз, чтобы переложить её в более совершенный анабиозис. Морозов понимает, что до этого момента может пройти десять-пятнадцать лет. Майя должна быть молодой.

Скажите мне, Алексей Николаевич, почему вы принимаете такое горячее участие в судьбе этой девушки? Что в ней такого, чего нет в других? Почему вы ратуете за неё больше, чем за себя самого?

Потому что я хочу искупить свою вину. Вину перед дряхлым стариком по имени Василий Васильевич, перед женщиной по имени Марина, перед крошечным Серёжей. Перед их родными и близкими. Разумом Морозов понимает, что в каждом случае он поступил правильно, но благими намерениями вымощена дорога в ад. Алексей Николаевич – агностик, но подсознательное чувство вины рисует ему картины несуществующей преисподней.

Ад – внутри него, а не снаружи.

И вторая причина: хранители времени. Алексей Николаевич раскрыл тайну Исии Такэо. Он нашёл объект хранения и доставил его в Москву. Более того, объект сам сообщил ему все инструкции. Хранить – до 2618 года, до 18 декабря. Это тот самый день, когда Майя отправилась в прошлое. Нужно вернуть её ровно в тот самый день.

Майя смотрится в зеркало, висящее на одной из стен подвала.

«Полгода?»

«Около того. Если я вернусь в таком возрасте, они не заметят».

«У нас получится…»

«Меня могут разбудить не в моём веке, а, например, в двадцать четвёртом. Или, что ещё страшнее, в тридцатом».

Майе повезло, что Морозов её нашёл. Японскому прибору оставалось работать от силы лет тридцать, после чего он бы пришёл в негодность, забрав с собой в небытие своего «пассажира».

«Не разбудят. Я позабочусь об этом».

Он ещё не рассказывал Майе об обществе хранителей времени. Рано, слишком рано. Он познакомит её с Волковским, когда придёт время.

Впрочем, Волковскому он уже всё рассказал. Это было необходимым шагом. Морозов отмёл все сомнения и доверился главе общества. В одиночку тут не справиться.

«Как?» – спрашивает Майя.

Он не боится этого вопроса.

«Не спрашивай, пожалуйста. Я позабочусь».

Майя качает головой.

«Нехорошо скрывать от объекта исследований суть исследований», – говорит она с улыбкой.

Алексей Николаевич улыбается в ответ. Девушка умна и остроумна, красива и легка, чёрт побери, что мне делать, я – старик, а она молода, не из моего времени, я на шестьсот лет её старше, я давно лежу в могиле, когда она только выходит из материнского лона.

«Хорошо, – говорит он. – Послезавтра я познакомлю тебя с одним человеком. Он сам приедет сюда, потому что я ему доверяю. Именно благодаря ему у меня получается строить анабиозис. Неужели ты думаешь, что я настолько богат, чтобы доставить всё это?» – Он показывает рукой на детали и оборудование.

«Господин Спонсор», – смеётся Майя.

Она слишком беспечна для девушки, которая пережила то, что с ней произошло в прошлом и что происходит сейчас. Но это не более чем броня, защита от окружающего мира. Она не просто верит в то, что всё будет хорошо, она знает это.

4

Александр Игнатьевич Волковский останавливает «Бентли» у ворот дачи Морозова и морщится при мысли, что придётся вылезать под дождь, чтобы нажать на кнопку звонка. Как неудобно сделано, нельзя подъехать прямо на машине.