Из варяг в хазары - Андрей Посняков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ты — князь Хуслай? — Вождь печенегов кивнул.
— Тогда вперед. Пока стража не опомнилась, есть возможность разграбить дворец самого каган-бека!
— Покажешь дорогу, — сдерживая охватившую его радость, важно кивнул Хуслай и обернулся: — Коня ему!
Кто-то из ближайших к князю воинов — в богатом плаще и серебристом шлеме, видно, не из простых — протянул ярлу поводья. Хельги поблагодарил кивком… И замер. Перед ним стоял Радимир! Стоял и улыбался.
— Рад тебя видеть, ярл! — радостно воскликнул он. — Но все вопросы потом. Пока же — вперед!
— Вперед, — вскакивая на коня, согласно кивнул Хельги.
И сотня головорезов вскачь понеслась к дворцу каган-бека. Они взяли ворота на раз — там и защитников-то почти не было, все, включая самого каган-бека, ловили беглецов за стенами Итиля.
— Жгите всё. И хватайте добро и женщин, — быстро распорядился Хуслай, — впрочем, об этом вряд ли нужно было просить его воинов. Двор каган-бека напоминал сейчас торжище. Повсюду сновали какие-то люди — печенеги, слуги, просто прохожие, рискнувшие воспользоваться удобным случаем и прихватить всё, что под руку попадется. Кто-то вытаскивал из дворца во двор длинную портьеру из блестящей парчовой ткани, кто-то тащил на спине приятно звякающие мешки, а некоторые уже вовсю набивали переметные сумы добром каган-бека, весело переговариваясь и славя удачливого вождя. По всему двору летали перья, бегали куры, утки и какие-то полураздетые женщины — видимо, каган-бековы наложницы и жены. Уток, кур и женщин тоже хватали, причем женщин не насиловали — некогда было. Князь предупредил, чтобы всё делали быстро.
Хельги-ярл первым делом ворвался в башню. Взбежал по узким ступенькам, чувствуя за спиной тяжелое дыханье Имата. Вырвав у трясущегося старика-стражника ключи, отпер замок. Распахнувшись, скрипнула дверь…
— Ой, мы, кажется, не туда попали.
Обернувшаяся женщина — сухая, как вобла, — ничуть не походила на красавицу Халису. Скорее всего, это была Самида, старшая жена Завулона. Строго посмотрев на ярла, Самида поджала губы и гордо велела закрыть дверь, что Хельги с большим удовольствием и сделал. Хлопнув дверью, обернулся к Имату:
— Ну и ведьма! — Приказчик согласно кивнул.
Халису обнаружили на самом верхнем этаже башни. Увидев спасителей, она радостно заулыбалась и даже попыталась броситься ярлу на шею. Тот отстранился — не до того было. Поручив освобожденную пленницу заботам Имата, Хельги птицей взлетел на смотровую площадку и осмотрелся. От дворца кагана тянулись к центру города многочисленные черные точки — лариссии. Такие же точки быстро приближались к городу со стороны степи. Следовало спешить…
Сбежав с башни, Хельги схватил за рукав подвернувшегося под руку Сармака. Выслушав его, печенег подбежал к князю. Тот махнул рукой:
— Уходим! — Завыли трубы.
— Не туда, князь. — Ярл тронул поводья княжеского коня. — Налево. К южным воротам.
— Но это же через весь город! — воскликнул Сармак.
— А к северным воротам мы уже опоздали.
Хуслай кивнул, отдавая приказ воинам, и печенежский отряд, быстро развернувшись, помчался по узким улицам хазарской столицы. Радимир, проезжая мимо Хельги, улыбнулся:
— Еще повоюем, ярл!
— Но как ты…
— После расскажу. Подгони-ка лучше своих друзей!
Кривич умчался вперед, а Хельги попридержал коня. Ирландец с Никифором догнали его, а вот что касается Халисы и Имата…
— Вас приходится долго ждать, ребята, — завидев наконец эту сладкую парочку, нахмурился ярл. — Или вы не с нами?
— Нет, варяг. — Имат покачал головой. — Мы спрячемся здесь.
— А потом?
— Наше дело.
— Что ж. — Хельги пожал плечами и, улыбнувшись, взглянул в черные, с золотистыми искорками, глаза Халисы. Да, эта молодая женщина чуть было не свела его с ума.
— Не беспокойся за нас, ярл. — Подъехав ближе, Халиса крепко сжала руку Хельги.
— Но каган-бек будет мстить!
— Мстить? — Красавица усмехнулась. — Мы выехали со двора позже вас, и я заметила, как во двор ворвались лариссии кагана. И знаешь, что они стали делать? Подожгли дом и принялись убивать всех оставшихся в живых! Посмотри на город, ярл! Все эти воины, что, словно хищники, врываются сейчас в дома сторонников Завулона якобы для защиты их от печенегов, — это воины кагана. Видно, ему наскучило быть послушным исполнителем воли шада и захотелось по-настоящему держать эль. Итиль — теперь город кагана, а не каган-бека. Думаю, по возвращении Завулону будет не до меня. Если он возвратится…
— Я всегда знал, что ты очень умна, Халиса, — кивнув, произнес ярл и, развернувшись, хлестнул коня.
Халиса смотрела ему вслед, пока его голубой плащ не скрылся за поворотом. В ее глазах стояли слезы. Да, она была умной женщиной, но всё же, всё же… так хотелось совершить какую-нибудь глупость. Пересилив себя, Халиса незаметно вытерла слезы и обернулась к Имату:
— Ну, что встал? Поехали…
Счастливо избегнув бесчестья и смерти, Халиса вскоре станет старшей женой разбогатевшего Имата и матерью его детей. Она будет хорошей матерью и хорошей женой, но навсегда сохранит в сердце образ молодого варяжского ярла, с которым никогда больше не встретится.
Никогда…
Глава 19
ПОИСКИ И НАХОДКИ
Декабрь 862 г. Хазария
Кто чистых отделит от виноватых?И кто из чистых ныне без пятна?
Вернер Бергенгрюн. «Возвращение»— Ах ты, предатель! На, получай! Вот тебе!
Лейв Копытная Лужа несколько раз поднял и опустил плеть из воловьей кожи, оставляя кровавые полосы на спине банного мальчишки Войши.
— Я не виноват, боярин! Не виноват! — извиваясь от боли, закричал несчастный.
— Не виноват? — еще больше разъярился Лейв. — А чего же тогда они пришли к одноглазому Аврааму? И спрашивали про меня! Ах ты, гад, получай же!
Еще удар… И крик боли. И еще…
Ху-у… Утомившись, Лейв Копытная Лужа вытер со лба пот рукавом туники. Хлебнул вина из стоявшего рядом, на столе, кувшина и с ненавистью взглянул на распластанного на лавке парня.
— Говори, с кем тебя видели в бане?
— Да я… — Застонав, Войша сплюнул в угол кровавую слюну. — Я и не знаю… не знаю толком… как его зовут…
— Ах, не знаешь? — Лейв угрожающе поднял плеть. — Скоро двадцать лет, как живу я на свете, но не видал еще такого подлого змея, как ты! Нет, я всё-таки велю содрать с тебя шкуру.
— Не надо… — Войша тяжело дышал, на губах его пузырилась розоватая пена. Это ж надо было так глупо попасться! Он и не думал, что этот Лейв так испугается чьих-то расспросов. Чтобы избежать мук, Войша пытался честно припомнить имя того варяга, который расспрашивал его про Лейва, да вот беда, что-то никак не вспоминалось.
— Такой…. высокий… красивый…
— Имя!
— Кажется… кажется, Хольг или Хельг…
Копытная Лужа насторожился:
— Может, Хельги?
— Хельги! Точно — Хельги, господин… о, как же мне больно…
— Ах, Хельги! — взвился Лейв и, схватив плеть, снова принялся наносить удары, чувствуя, как летят на лицо и руки горячие кровавые брызги. Удар! Еще удар! Еще. И вопль, перешедший в вой, и извивающееся тело, на глазах превращающееся в кровавое месиво…
Удар! Удар! Лейв вдруг почувствовал, что от зрелища чужой нестерпимой боли получает такое наслаждение, что уже просто не в силах остановиться. Да он и не хотел останавливаться и не собирался отпускать Войшу… По крайней мере живым… Плеть порхала в руке молодого варяга страшной кровавой птицей. Удар — вопль, еще удар — вопль… И эти крики звучали для Лейва как музыка. Хельги? Сведения? Всё это пустое, главное другое, совсем другое.
Удар! Несчастный Войша уже даже не кричал — кончились силы, — лишь тихонько стонал… А затем, после особо сильного удара, дернулся и затих. Перед его закатившимися глазами возникла вдруг Паша-река, далекая и каменистая, бревенчатая изба, очаг из обмазанных глиной камней. Река журчала всё громче и громче, а в очаге весело полыхало пламя, потом вдруг всё подернулось туманом, таким светлым, полупрозрачным и даже, кажется, радостным, а потом… Потом не стало ничего…
— Кажется, ты его прикончил, Лейв, — подойдя к лавке, вымолвил Альв Кошачий Глаз, приподняв за волосы голову несчастной жертвы. — А мы ведь так ничего толком и не узнали.
— Ну вот, — развел руками Лейв. — Теперь эта собака еще и сдохла! Ну, всё против меня, всё.
— Ладно. — Кошачий Глаз положил руку ему на плечо. — Надо закопать тело да убираться отсюда.
— Закопать? Да пусть его рвут бродячие псы!
— Ну, как знаешь. — Альв отошел. — Только я бы не оставлял после себя такие следы.
Копытная Лужа не слушал его, а жадно пил вино прямо из узкого горла кувшина. За время путешествия он отнюдь не осунулся, в отличие от Альва и Хакона, наоборот, еще больше пожирнел, так что толстые щеки его свисали брылями почти до самой шеи.
