Утаенные страницы советской истории. Книга 2 - Александр Бондаренко

Порядка у них вообще не было. Вот, стоит возле трапа их часовой с карабином. Форма американская, белая каска опущена чуть ли не на глаза, изнывает от жары. Подъезжает какой-то грузовик, останавливается, шофер уходит — часовой забирается под грузовик и дрыхнет, ему плевать на все.

Никто из кубинцев ни по-русски, ни по-английски не говорил. На меня нашла какая-то стихия, и буквально через два-три дня я уже с ними объяснялся, что куда и что надо делать. Так как у меня была модная тогда стрижка «ежиком», они меня так и прозвали, делая ладонью выразительный жест над головой: «А где этот?» — и жест. Покоя мне не было ни днем, ни ночью.

Удалось выйти в город — мальчишки бежали толпой, клянчили сигареты. «Ты же маленький!» — говорю. В ответ: «Для сестры, для мамы!» Увидел большой плакат — красный фон, черные фигуры: кубинский революционер в берете, с автоматом, а за ним — русский солдат, тоже с автоматом и в ушанке, протягивает руку: «Стойте, мистер Кеннеди! Куба не одинока!»

Хотел содрать на память, но побоялся, что не поймут и расстреляют как контрреволюционера. А так бы до сих пор на него с удовольствием смотрел...

В общем, первый рейс прошел спокойно. Ушли с Кубы, оставив там всех, и получили приказ идти в Черное море. Туда-обратно шли по две-три недели, точно уже и не скажу...

Идем через Средиземное море — теперь над нами французы летают. Сначала англичане летали, потом — французы, но мы, ни на что не отвечая, спокойно шли в Черное море. По пути сообщили, что нам требуется бункер — топливо, ведь мы уже прошли туда и обратно Атлантику, так что взяли курс на Одессу, самое ближнее. Но нам в ответ ни согласия, ничего. Хотя если бы наши были нормальными людьми, то нас вообще могли бы забункеровать в Болгарии или Румынии... Подходим к Одессе — только тут нам говорят: «У нас чересчур маленький диаметр трубы, вам не подходит. Идите в Батуми». А до Батуми пилить неделю, через все Черное море, где-то тысяча с лишком миль! Приходим в Батуми, там нас никто не ждет, поэтому начинаются переговоры между батумскими бункеровщиками, Министерством морского флота и нашим пароходством... При этом нам говорят: мы вас потеряли, вы ничего не говорите, в министерстве — паника.

Ладно, мы загрузились — говорят, идите в Николаев. То есть почти к той же самой Одессе! Приходим, начинаем загружаться. Теперь наши «пассажиры» — зенитные ракетчики. Тоже погрузка только по ночам, полная секретность, никому ничего не говорится... Первый трюм — боеприпасы, та же тысяча, второй трюм — опять все снабжение, третий трюм — зенитные ракеты. У нас трюм — 40 метров, поэтому опускаются и ставятся они хорошо. К сожалению, без травмы не обходится: вынимали бимс — и переломили ногу одному стивидору. Бедолага лежит, матерится: столько лет работаю, а тут — зазевался... Все остальное так, нормально.

Опять особист, опять «начальник гарнизона», но здесь он какой-то идиот оказался...

Первая ночь в море. Я выхожу на палубу — и обалдел! Ящик, где кухни, освещен изнутри электричеством, и понятно, что это никакой не палубный груз. Я к нему: «Вы что, с ума сошли?» — «А что? Мне надо, чтобы солдаты были сытые!» — «А тебе не надо, чтобы нам торпеду в бок или чтоб пароход расстреляли? Ты понимаешь, что это делается?» Вызвал я особиста, тот аж ногами затопал — немедленно вырубить, немедленно затушить! И до выхода в океан кормить сухим пайком. «А как у меня солдаты воевать будут?» — все-таки продолжал возмущаться «начальник гарнизона». Да какого хрена воевать, когда неизвестно, чего там и как?!

Да, еще у нас второй помощник сменился — пришел москвич из министерства, начала выпендриваться: «Ребята, а кто у вас там стукач, кто из КГБ?» Ему говорят: «А тебе что?» — «Ну, надо же знать, как себя вести...» — «Не нужно знать, — советуют ему. — Успокойся!» Но он не успокоился и продолжал выделываться. А так как у меня агентура, естественно, была, то я был в курсе всего и попросил аккуратно ему передать, что ему будет не очень хорошо...

Когда вернулись, я действительно сразу же дал рапортичку — время-то было серьезное, 1962 год, — и он у нас больше не появился. Не знаю, остался ли он работать в министерстве? Как понимаете, в каждой «игре» есть свои правила.

На этот раз мы шли через Босфор. Когда пришел соответствующий чиновник, ему сразу же вручили несколько бутылок водки, икры, еще чего-то — в общем, задобрили, сказали, что у нас ничего запретного нет... Он ушел, мы спокойно прошли дальше.

Причем когда шли через Босфор, то мы — я, особист и «начальник гарнизона» — вышли на корму с пистолетами, потому что понимали: сигани любой за борт — и ничего иного сделать не успеешь... Тем более что за нами, пока мы не ушли в Мраморное море, шел катер — конечно, я его сфотографировал. Так что было стопроцентное указание: не раздумывая стрелять в любого, кто бы прыгнул за борт — чтоб никакого следа не осталось. Ведь если бы кто-то спрыгнул и его захватили, то нам бы действительно светил Анадырь, без всяких кавычек...

Но, по-моему, никаких подобных ЧП не было ни на одном пароходе. Тогда еще силен был советский патриотизм, а Куба, которая только что обрела народную власть, вызывала всеобщую горячую симпатию. К тому же солдат сразу же закрывали в трюм. Тяжко им там, бедолагам, было — особенно в штормягу, — тем более лето, и жара была...

К тому же в Бискайском заливе нас традиционно хватанул приличный шторм...

Только когда вышли из Средиземки в Атлантику, то всех офицеров собрали и сообщили, что идем на Кубу, в порт Мариель.

А потом опять то же самое: острова Кайкос, облеты американских самолетов, американские корабли дают сигналы флагами: «Остановитесь, а то будем стрелять!» Не отвечаем, не обращаем внимания — и они не подходят и не стреляют.

На этот раз мы сразу пришли в Мариель. Остановились. Я встретился со своими коллегами, которые на Кубе находились. Они сказали, что обстановка напряженная, потому как американцы понимают, что мы затеваем здесь какую-то аферу, и дали задание кубинским контрреволюционерам кого-нибудь захватить и доставить в Америку, чтобы сразу вытащить на трибуну ООН и показать всем, чем занимаются русские. Рассказали, что с предыдущего парохода увидели возле базы мужика с фотоаппаратом. Сказали кубинцам, те выскочили, задержали его, поговорили минут пять, потом расстреляли его — и ушли абсолютно спокойно...

А у нас вдруг поломался наш тяжеловес. Мне сказали, что неподалеку — советская военно-морская база, правда, где она, точно никто не знает, но ты поезжай туда и привези ремонтников. Без тяжеловеса ракеты не выгрузить.

Соответственно, сел на джип. У джипа переднее стекло опущено, сзади тоже все убрано, плоский такой. Водила — здоровенный симпатичный парень, блондин, по пояс голый, Луис, как сейчас помню. Он положил карабин на колени, руль у него вообще был где-то между колен... Выезжаем с базы, я понемножку начинаю с ним разговаривать. «Кто ты?» — «Я Луис, шофер, работаю здесь, на базе». — «А родители у тебя кто?» — «О! Мать — домохозяйка, а отец — офицер у Батисты...»

Батиста, напомню, это свергнутый кубинский диктатор. Тут у меня сразу... А едем мы между густых зарослей сахарного тростника. Я думаю: сейчас машина остановится, выйдут какие-нибудь бородатые дядьки, меня скрутят — и окажусь я в ООН. Заодно и Нью-Йорк посмотрю... Хотя вроде бы никто не знает, что я — чекист, считаюсь матросом, но им все равно, им главное, чтоб человек был хороший! Я говорю: «А ты?» — «Революсионарио! Вива Куба! Вива Фидель!»

Слава тебе, Господи! Надеюсь, что это так...

Подъезжаем к базе. Стоит мальчишка — та же американская форма, белые гетры, белая каска, опущенная прямо на нос. Луис орет издали: «Руссо компаньеро!» Солдат открывает ворота, проезжаем. Подъезжаем к другим воротам. Луис опять кричит: «Руссо компаньеро!» — к воротам подходит мужичок в штатском, но это штатское полувоенного типа... На поясе на двух длинных ремешках висит кобура — как у наших военных моряков.

Спрашивает: «Кто?» Говорю: «Я с парохода, мне нужно кого-нибудь из механиков или ремонтников — у нас поломался тяжеловес, а мы привезли «изделия», нужно выгрузить». — «Документы!» — «Какие документы? Есть только «морские книжки», которые заперты у капитана». — «Ну ладно, — вытаскивает он пистолет. — Пойдем!»

Заходим. Большая комната, посредине стол, на котором лежит брус льда, кувшины — с водой или с чем-то. Встает один, подходит, отрубил кортиком кусок льда, подробил, закинул в стакан, налил воды — выпил, опять лег.

Говорю: «Ребята, помогите...» — «А откуда мы знаем, что ты не американец или не эмигрант? Хоть по-русски и говоришь, но ничего у тебя нет». — «Поймите, что для вас же привезли все!»

В конце концов, говорят: «Ладно! Давай поезжай вперед, мы поедем за тобой на нашей машине, с автоматами, если что — расстреляем вас в два счета. Так что не надейся, что живым выберешься из этой аферы!»