Малая земля - Георгий Соколов

Вот в одном таком боевом охранении и находился бывший матрос, а ныне пехотинец Роман Петраков. Всего тут было шестеро солдат во главе с командиром отделения сержантом Иваном Безуглым.

Под вечер, когда еще было светло, на посту стоял Роман. Остальные спали или занимались своими делами — чистили оружие, писали письма, чинили обмундирование.

Позевывая от скуки, Петраков время от времени выглядывал из ячейки и смотрел в сторону вражеской обороны. Смотрел равнодушными глазами. Вот уже который день на участке тихо. Спокойно ведет себя противник и по всей оборонительной линии Малой земли. Видимо, выдохся. Правда, они днем и ночью методически обстреливают плацдарм минами и снарядами. Но на это малоземельцы, привыкшие к грохоту ожесточенных сражений, уже перестали обращать внимание. Война есть война, и свист пуль такое же неизбежное явление, как жужжание пчел на пасеке.

Мысли у Петракова были невеселые. Недавно его вызывали в штаб дивизии для вручения ордена Красной Звезды. Орден вручал начальник политотдела корпуса полковник Рыжов. Получив награду, Петраков обратился к полковнику: «Я же моряк, товарищ начальник, на «Ташкенте» плавал, в Севастополе воевал в морской пехоте. А теперь меня засунули в натуральную пехоту. За что? Сами понимаете…» Рыжов тоже был моряком и, конечно, понимал. Он похлопал его по плечу и сказал: «Обстановочку надо понимать, товарищ Петраков. Подтягивай пехоту до своего уровня, покажи классность, а потом посмотрим. Договорились?» Так и остался Петраков в пехоте.

Может быть, он и смирился бы с этим. Но на днях произошел разговор, который лишил его душевного спокойствия. Сам он этого разговора не слышал, о нем сказал ему связист из штаба батальона. Лейтенант Игнатюк сказал замполиту: «Напрасно вы доверили Петракову пойти в боевое охранение. Я же говорил вам, что это за человек». Замполит ответил: «У меня нет оснований не верить Петракову. Воюет он отлично, орден получил». Лейтенант недовольно нахмурился: «Ну смотрите, если что случится, будете отвечать. Пора бы вам знать, что яблоко от яблони недалеко падает».

Вот оно что! Вот почему с флотской службы его перевели в пехоту! Из-за отца. Ему не верят из-за отца. Что же должен он, Роман Петраков, сделать, чтобы ему верили?

Он оглянулся и встретился с настороженным взглядом солдата Ершова.

«Что он так подозрительно смотрит?» — удивился Петраков.

Ершов был комсоргом роты. Конопатый и курносый, подвижный и веселый, Ершов нравится Петракову. Служить бы ему на флоте! Там таких ребят ценят. По всем статьям подходит.

Вдруг Петракову вспомнилось, что утром Ершов завел разговор о том, как гитлеровцы жестоко расправляются с пленными, а потом заговорил о каре предателям, которые добровольно сдаются в плен фашистам. Почему завел он этот разговор?

Размышления Петракова прервала зеленая ракета, взвившаяся над обороной противника. Он сразу насторожился. Просто так ракеты днем не пускают. Значит, это какой-то сигнал.

Он выглянул из ячейки. И увидел такое, что невольно заморгал глазами от удивления. Из немецких окопов выскакивали люди, одетые в форму советских моряков, — черные брюки-клеш, черные бушлаты нараспашку, а под ними тельняшки, на головах бескозырки. В руках — русские винтовки с примкнутыми четырехгранными штыками. Проволочное заграждение перед ними раздвинулось, как по мановению волшебника. С винтовками наперевес, пригнувшись, они побежали прямо на боевое охранение.

— Полундра! — крикнул Петраков, не понимая еще, что это значит. — Братва, тревога!

К нему подскочил командир отделения, взлохмаченный и небритый сержант Безуглый.

— В чем дело?

— Смотри.

Сержант посмотрел и повернулся к Петракову.

— Непонятно что-то. Наши, что ли?

— Я тоже не понимаю.

— Если наши, то откуда они там взялись? Почему немцы не стреляют?

— А на нас идут со штыками наперевес.

— Но артподготовки немцы не делали. Это не в их обычае. Они же сначала прочешут снарядами и минами, а тогда…

И тут до них донесся многоголосый крик: «Полюндра».

— Ха! — расхохотался вдруг Петраков. — Сержант, это бал-маскарад, цирк шапито на гастролях! Настоящие фашисты! Переоделись, гады!

Сержант торопливо распорядился:

— Хлопцы, быть наготове! Стрелять после моей первой очереди из пулемета!

Петраков смеялся недолго. Лицо его исказилось от ненависти.

— Похабить форму советского моряка!.. Это вам, гады, даром не пройдет. А ну, подходите ближе, разочтемся!..

Он почувствовал, что под ложечкой у него что-то заныло, и это еще больше разозлило его. Повернув голову к сержанту, он сквозь зубы процедил:

— Падло какое…

Приблизившись метров на тридцать, гитлеровцы ускорили бег и уже кричали вразнобой «полюндра». Петраков видел их раскрасневшиеся лица. Некоторые почему- то падали на ходу.

— Они пьяные, сержант! — догадался Петраков.

— Огонь! — неожиданно охрипшим голосом скомандовал Безуглый.

Петраков нажал спусковой крючок ручного пулемета.

Гитлеровцы, видимо, все продумали. Они явно хотели скопировать атаку советских моряков под Одессой. Тогда моряки шли молча, без выстрелов. Подойдя метров на тридцать к вражеским окопам, они бросали в них гранаты и с криком «полундра» начинали крушить штыками вражескую оборону. У фашистских вояк тогда не выдерживали нервы при виде «полосатых чертей», «черных смертей», бешено орудующих штыками.

Как позже выяснила наша разведка, произошло следующее. Перед апрельским наступлением командованию 17-й немецкой армии потребовался «язык» с Малой земли. Но не так-то это просто сделать: десантники дерутся как одержимые, в плен не сдаются. Обыкновенный ночной поиск явно будет обречен на неудачу. Разведка боем также едва ли будет иметь успех. И вот тогда один штабист придумал. Видимо, для него памятными остались стремительные атаки советских моряков. По его совету взвод эсэсовцев одели в форму советских моряков, вооружили русскими винтовками, проинструктировали, напоили шнапсом. Они должны были без артподготовки, без стрельбы атаковать боевое охранение русской пехотной дивизии и забрать всех в плен. Солдаты, находящиеся в боевом охранении, должны, по мнению штабистов, оробеть и растеряться, на них напало бы нечто вроде шока. Тогда их проще простого повязать. Ну, а если все же откроют стрельбу, то бросить гранаты в окоп, а потом прыгать туда. Все равно кто-то уцелеет. Отход прикроет артиллерия.

Получилось далеко не так, как было распланировано в фашистском штабе.

Первые выстрелы из ручного пулемета и автоматов выкосили сразу половину взвода. Уцелевшие, не маскируясь и не пригибаясь, на ходу стали бросать гранаты. Большинство гранат разорвалось перед бруствером или позади окопа. Но две попали в окоп.