Секс в большом искусстве, или Как охмурить гения - Элисон Пейс

— Ом намонараяна, — тихо сказала я и повторила громче: — Ом намонараяна!

Закрыв глаза, я принялась раскачиваться в унисон с перешедшим уже в полужидкое состояние парнем, сидевшим рядом.

— Ом намонараяна! — распевала я во весь голос, соображая, что последние двадцать минут ада на исходе. Мелькнула мысль — хорошо, что ни у кого нет при себе фотоаппарата с мощной вспышкой, и я захохотала, представив себя в позе лотоса в вигваме из шерстяных одеял, истекающую потом, с закрытыми глазами, раскачивающуюся и поющую.

Тут полог откинули, и все устремились наружу.

Из парной я вышла буквально на четвереньках и так и поползла с единственной мыслью — уйти как можно дальше от мрачного шерстяного сооружения. Я не знала, где Йен. Куда он исчез? Больше всего на свете хотелось найти Йена. Мне необходим Йен! Как могла внимательно, со своей наблюдательной позиции (на четвереньках) я всматривалась в собратьев по вигваму, отчаянно пытаясь разглядеть Йена среди бредущих на полусогнутых любителей попариться, которые падали лицом вниз и оставались так лежать. Я поняла, что очень долго искала Йена.

Я искала Йена целую вечность.

Всю жизнь я мечтала об идеальном мужчине, почему-то мысленно рисуя себе высокого, атлетически сложенного стопроцентного американца, который любит футбол, играет в гольф и время от времени напивается в компании приятелей. Подобные привычки мне совершенно не нравились, но я считала — так полагается. Трудно заблуждаться сильнее! Мужчина, который мне нужен, вовсе не обязан быть высоким, статным техасцем и — что там еще далее по списку? Лишь одно качество необходимо моему мужчине: он должен быть Йеном.

Йен ко мне хорошо относился. Он обращался со мной с уважением. Он смешил меня и делал счастливой. Он гениальный, глубокий человек, нашедший свое призвание. Увлекшись содержанием наших бесед, я не заметила, как постепенно влюбилась в Йена. Я всю жизнь искала идеального мужчину, но лишь в этот момент поняла, что он рядом.

Теперь нужно найти Йена. Мне необходимо открыться ему!..

Но сперва придется встать. Пожалуй, сначала на колени — сразу подняться на ноги лучше и не пытаться. Я села, поджав под себя ноги, и осторожно отняла ладони от земли. Это все, на что меня хватило в тот момент, — многие вообще лежали неподвижно. Я снова поползла на четвереньках — идти пешком не получалось. Медленно продвигаясь вперед, я подумала: может, Йен воспримет новость благосклоннее, если предстать перед ним не с багровой, оплывающей потом физиономией? И глаза от жары наверняка собрались к переносице — вряд ли в таком виде признаются в любви… Но ведь любят не за красоту!.. Что? Ом.

— Ом-м-м, ом-м-м, — повторяла я, пытаясь вспомнить, как там дальше.

— Джейн, Джейн, как вы себя чувствуете? — донеслось до меня откуда-то издалека. Или раздалось вблизи, не знаю точно.

И я увидела потного, краснолицего, обливающегося своим и чужим потом Йена. Я смотрела на него снизу вверх и думала — это самый лучший человек, которого я видела в жизни. Интересно, сколько времени прошло с той минуты, как я прекратила поступательное движение и застыла на четвереньках, распевая «ом»? Или все это мне привиделось?

— Джейн, позвольте я помогу вам встать, — сказал Йен, наклонился и поднял меня на ноги.

— Йен, — слабо сказала я, глядя на него и думая: «Я нашла тебя».

— Вы пили воду? — спросил он.

— Нет.

— Обязательно нужно. Вот, выпейте. — Он протянул мне большую бутыль с водой. Держа перед собой пластиковый сосуд, я смотрела на нее как на нечто уникальное. Вода. Я смотрела на воду и думала: вот я и тебя нашла. Поднеся горлышко ко рту, я начала пить и не могла остановиться, настолько это было хорошо. Мне стало гораздо легче. Наконец я оторвалась от бутылки и протянула ее Йену. Готовясь сделать важное признание, я даже не стала делать глубокий вдох для храбрости — мне все еще приходилось хватать воздух ртом. Невдалеке люди сползались в кружок возле костра. Еще одна церемония?! Останусь ли я духовно чистой, если пропущу эту часть? Мне отчаянно хотелось открыться Йену в своих чувствах, но я вдруг задохнулась от сильнейшего приступа тошноты. Йен почему-то смотрел мне не в лицо, а ниже. Опустив глаза, я увидела, что стою без бюстгальтера.

Неожиданно я увидела сразу двух Йенов, все вокруг закружилось, сначала медленно, затем быстрее. Последнее, что я услышала, был встревоженный возглас: «Джейн!» Колени подогнулись, меня потянуло вниз, и я мешком упала на землю. Меня вырвало Йену на ноги, и больше я ничего не помню.

Глава 33

Если бы у Урхола была девушка

Самая волнующая часть любого романа — умение продинамить. Если, влюбившись, вы не дошли до логического конца, это возбуждает не в пример сильнее.

К огромному счастью, оставшиеся дни выставки в Санта-Фе выдались очень напряженными. Все скульптуры были проданы, пришлось привезти еще три меньшего размера. Коктейльных вечеринок и торжественных мероприятий было хоть отбавляй. К счастью, с Джорджем Ореганато я столкнулась лишь однажды. Я радовалась напряженной работе днем и вечерним развлечениям, когда все пили шампанское и закусывали сырными палочками: плотный график практически не оставлял времени на разговоры с Йеном. К сожалению, смущение от появления топлесс с последующей рвотой непосредственно на великого скульптора не было единственной причиной моего нежелания оставаться с ним наедине. Признаюсь, мне стало труднее общаться с Йеном, когда я поняла, что люблю его.

Во время выставки в галерее «Большой опоссум» Йен уехал на неделю в Галистео работать над новыми скульптурами, а я много думала о своей практике в музее Уитни.

В обязанности практикантов входило проводить экскурсии, когда все штатные экскурсоводы оказывались заняты. После парного вигвама мне вспомнился один случай: я только что закончила экскурсию для второклассников, и мы стояли на первом этаже музея у самых лифтов, перед уорхоловским монументальным полотном, изображающим банку томатного супа «Кэмпбелл». Как обычно, я спросила, у кого есть вопросы.

— А у Энди Уорхола была любимая девушка? — послышался тонкий голосок.

— Что, прости? — переспросила я.

— У Энди Уорхола была девушка? — громко повторила одна из девочек. Стоявшие перед ней дети расступились, пропуская поближе ко мне.

— Хм… нет, — сказала я. — Не было.

— Почему? — огорчилась малявка.

— Ну, вот не было, и все, — в замешательстве сказала я, надеясь, что увижу еще одну поднятую детскую ручку и смогу переключиться на другой вопрос. Однако никто не рвался ничего спрашивать.