Затерянное пламя - Ятен Тотенфогель

Подойдя к Лиэлль, Аврора неожиданно обняла арусианскую девушку и что-то ей тихонько сказала. Лиэлль просияла в ответ. Солейль же бросилась на шею Хранительницы сама:

— Я буду скучать!..

— И я тоже, самолётик, — улыбнулась Хранительница. — Очень рада была познакомиться с тобой!

— Ну, пока, что ли? — Саша и Альмира пожали друг другу руки. Емейлами и прочими контактами в социальных сетях они уже обменялись. Саша также вернула Альмире компас, который когда-то давал ей Король Дариэль.

— Ты правда приезжай летом! — добавила шаманка. — Я покажу тебе те самые ижорские места, про которые говорила!

Затем Саша повернулась к Лиэлль и подарила ей одну из своих шаманских подвесок, что удивило, обрадовало и немного смутило арусианку. Самолётика Саша обняла и что-то шепнула на ухо, отчего обе засмеялись.

— И не забудь написать письмо Владиславу Петровичу! — напомнила Солейль. — Он, наверное, волнуется. А я пришлю ему фотографии из Карабогаза. И привет Антоновым, конечно же!

— Обязательно! — пообещала Саша, крепко пожимая новой подруге обе руки. — Прилетайте с Альмирой!

Возле набережной притормозила серебристая «Хонда», оттуда вышел Павел Анатольевич.

— Друзья, прежде чем разойтись по своим реальностям, предлагаю на полчасика зайти ко мне, — пригласил он и заговорщически улыбнулся Ирбенскому.

Окинув взглядом компанию, он добавил:

— Так, вас семеро, а в машине только четыре посадочных места. Девушек — однозначно в машину, поместитесь как-нибудь вчетвером на заднем сиденьи. Нантакета — тоже, у него ценный груз. Игорь, Святогор, а вам придётся добираться своим ходом.

Саша посмотрела на Хранительницу; Аврора улыбалась, но глаза её оставались печальными, как у существа, которое переживает свою личную драму, но не хочет посвящать в неё остальных. «Наверное, это из-за Паллады, — догадалась шаманка. — Это очень больно, когда твоим врагом становится собственная сестра…»

— Извините, — Саша смущённо кашлянула. — Но я хочу остаться с Авророй…

Она снова повернулась к Хранительнице и заметила, что её взгляд потеплел.

— Жаль, — вздохнул Павел Анатольевич. — Ну, заходите в мой офис у Святогора на борту.

Альмира, Лиэлль и Соль разместились сзади, Нантакет сел рядом с водительским креслом. Лиэлль беспокойно посмотрела на шагающих вдоль набережной Красина и Ирбенского:

— Ой… Им долго идти, наверное? — Масштабы Петербурга казались ей непривычно огромными по сравнению с арусианскими городами. Павел Анатольевич ободряюще улыбнулся:

— Они доберутся ещё быстрее нас! Корабли в этом облике умеют телепортироваться. Главное — знать, куда. А они знают.

Павел Анатольевич жил в доме дореволюционной постройки на Васильевском острове. Вскоре вся компания собралась в его квартире, на кухне с высоким потолком. На плите шумел чайник — для тех, кто не мог питаться одной лишь чистой энергией. Альмира с аппетитом наворачивала холодец с салатом «оливье», Лиэлль ограничилась творогом с мёдом. Соль отправила Тинто в Роттердам очередной смс и теперь увлечённо рассказывала о подробностях похода за мачтой Астраханского.

Чайник закипел. Павел Анатольевич достал коробку с чайными пакетиками и начал расставлять кружки.

— Подождите, — Нантакет на долю секунды замер, и в руках его появилась красная кружка с маяком и звездой. Он подал кружку хозяину дома: — Это вам небольшой сувенир от Гильдии плавучих маяков.

— Спасибо, — поблагодарил Павел Анатольевич. — Можно её опробовать?

— И Нантакету нужно кружку! — воскликнула Солейль. — Я обещала угостить его арусианским бальзамом. И вас тоже, и Святогора с Игорем!

Пока разливали чай и Соль подбавляла всем ильда мелорис, Альмира обратилась к Нантакету:

— Нэн, раз ты умеешь так доставать вещи со своего корабельного борта, можно твою гитару?

— Пожалуйста! — В руках Нантакета, как по волшебству, появился инструмент. — Держи.

— Мира, ты обещала спеть Святогору «Песню питерских ледоколов»! — напомнила Соль.

— Я вообще-то уже пела её у Святогора на борту, — отозвалась Альмира. — Павел Анатольевич помнит… Но тогда я исполняла её плохо. Сейчас — надеюсь, немножко лучше.

— Не стесняйся! — Солейль легонько её подтолкнула: — Давай, от винта!

— Есть от винта! — Альмира ударила по струнам и запела:

Мы лёд разбиваем в зимнем порту,

С душой выполняем работу мы ту.

Надо фарватер освободить,

Чтобы другие могли проплыть.

Эй, братья-сёстры, выпьем до дна!

Не нужно нам водки, не нужно вина!

Вкус наш совсем безыскусен и строг —

Пойдут нам водичка и уголёк.

Лайнер и сейнер, здравствуйте вам!

Мы в Петербурге рады гостям.

Мы раздолбаем к чертям этот лёд,

Чтоб вы могли идти вперёд.

Портовый буксир, здорово, приятель!

Ну-ка давай становись в кильватер.

С местными льдами ты не шути —

Мы, ледоколы, проложим пути.

Летом, увы, нам придётся скучать,

Днём у причальной стенки торчать.

Но вечером вместе с прочим народом

Мы будем тусить в Клубе Водоходов.

— Ахаха! — расхохотался Святогор. — Отлично, отлично! Только я бы заменил «уголёк» на «дизелёк». Мы давно не работаем на угле.

— Но это же художественное обобщение! — весело возразила Солейль. Альмира подмигнула ей.

— Так, друзья, а теперь давайте припев все вместе! — распорядилась она. Корабли и Солейль подхватили, но могучий бас Святогора перекрыл все голоса:

Эй, братья-сёстры, выпьем до дна!

Не нужно нам водки, не нужно вина!

Вкус наш совсем безыскусен и строг —

Пойдут нам водичка и уголёк!

От пения Святогора, казалось, сотрясались стены. С потолка отвалился кусок штукатурки.

— Святогор, ты не гуди так сильно! — рассмеялся Павел Анатольевич. — А то у машин во дворе послетает сигнализация.

Альмира посмотрела на Лиэлль. Арусианская девушка задумчиво улыбалась и выглядела отсутствующей. Женщина поняла: Лиэлль уже мысленно на Арусе, с Рильстранном-Астраханским. И все как-то сразу притихли.

— Наверное, нам пора, — проговорила Альмира, возвращая гитару Нантакету.

— Подождите, — остановил её Павел Анатольевич. — Игорь хочет кое-что сказать. У него для тебя подарок.