Возвращение в Египет - Владимир Шаров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Если первые годы провел в Раю, то есть именно Рай — твое родовое гнездо, наверное, можно надеяться по милости Божьей туда вернуться. Но если родился в Египте, в доме рабства, и ничего, кроме зла, в своей жизни не делал, чего ради проситься в совсем чужой Иерусалим, где мы даже не будем знать, где сесть и как встать.
Дядя Юрий — КолеВечный спор: одни говорят, что раз Земля наша — Земля Обетованная, а мы — избранный народ, значит, что бы ни делали, всё угодно Богу, никто нам не судья. Другие — что мы избраны лишь потому и пока делаем угодное Богу.
Дядя Святослав — КолеНовый Израиль — дети лейтенанта Шмидта.
Дядя Юрий — КолеГде бы мы ни оказались, смотрим на себя как на нечто, изъятое из общего порядка вещей. Надежда всё устроить, уповая на Провидение, тоже не оставляет. В конце концов, не Христос ли сказал: «Есть ли что-нибудь невозможное для Господа?»
Коля — дяде АртемиюАндрей Денисов. Его космология: Ад — Русь («второе небо») и Рай. Причем всё подвижно — одно опускается, другое поднимается, но в общем похоже на дантовские Ад, Чистилище и Рай. Бегуны аккуратными мелкими шагами, как стежками, сшивают небесный свод и Русь, удерживают ее от падения.
Дядя Святослав — КолеНаша избранность никуда не девается, только, как змея, меняет кожу. В восемнадцатом году так произошло с православием. Впрочем, у всего живого цикл повторяется.
Дядя Ференц — КолеЖизнь текуча, непостоянна; сменив убеждения, люди переходят в другой лагерь. Но от двух вещей никуда не деться. Первое: страна и сейчас целиком и полностью религиозная. То есть запашка, урожай с гектара, производство угля и стали, внешняя политика и торговые потоки — флер, вуаль, тень на плетень. Не важно, самозванцы мы или нет: наша история вся — толкование на Пятикнижие Моисеево. Второе: революция, Гражданская война, нынешнее время — в ряду этих законных, даже естественных комментариев.
Дядя Юрий — КолеСогласен, философии нашей истории нет и не может быть, есть только ее теология. Все мы, что народ, что отдельный человек, не живем, день и ночь комментируем, на свой лад объясняем Священное Писание.
Коля — дяде ПетруЕсли и вправду наша жизнь, каждый ее шаг есть комментарий к Писанию, меня это не радует. Мы запутались в толкованиях и в толкованиях на толкования, оттого любить ближнего получается плохо.
Дядя Артемий — КолеЧто касается Библейского Исхода, на равных нашей истории, думаю, любой путь, любая дорога, которой человек идет по земле, суть тень, отражение, проекция его пути к Богу. Мало завися от того, кто ты, куда направляешься, она умаляется и растет не сама по себе, лишь от близости света. Когда проселком идешь от фонаря к фонарю, это хорошо видно.
Коля — дяде АртемиюВ Старице похоронили Алексеева, хорошего, незлобивого человека. В свое время он был довольно известным фольклористом. Возможно, его фамилия тебе попадалась. Коренной одессит, он занимался тамошним «арго». Остальные пока тянут.
Коля — дяде ПетруСтарицкие пишут неровно: то все скопом, то один Исакиев. Палиндромы для него по-прежнему суть бытия. Так что он и теоретик, и практик.
Коля — дяде ЕвгениюСтанет ли Казахстан моим «детским» местом, не знаю. Время покажет. В любом случае, на утробный период (второе его издание) смотрю спокойно. Из прежней жизни я изъят, родня пишет без интереса, даже мама отделывается открытками. Из старицких самый аккуратный корреспондент Исакиев — в каждой почте пара его писем. Он мой старый приятель, отбывали срок на одной зоне.
Коля — дяде ПетруС Исакиевым жизнь не миндальничала. Поначалу всё вроде бы ничего — писал стихотворные фельетоны для газеты «Гомельский пролетарий». Они даже пользовались успехом. Но в 1938 году в одну ночь в Белоруссии арестовали всех палиндромистов — полтора десятка человек (обвинение стандартное — пропаганда обратимости жизни, вообще сущего, тем самым возможность реставрации монархии в России).
Коля — дяде ЮриюИсакиев считает, что палиндром есть протест против необратимости бытия. Ничего не бойся, река всё та же. Уходи из Египта и возвращайся: что Мицраим, что Земля Обетованная ждут тебя, дадут кров и приют.
Дядя Юрий — КолеПрочитал про ученика Вико, некоего Фраттини. Тот считал маятник палиндрома, его ход от добра ко злу и обратно основой, фундаментом, движущей силой и тем, что держит, не дает распасться на части. Ссылаясь на Откровение Иоанна Богослова, умолял не раскачивать лодку, боялся, что пойдем вразнос.
Исакиев — КолеИ Египет, и Земля Обетованная — части одного палиндрома. Чуть не захлебываясь в крови, мы с равным энтузиазмом скандируем его слева направо и справа налево.
Дядя Ференц — КолеЧто с Исходом, что с возвращением в Египет, думаю, твой Исакиев не прав. Палиндром по своей природе спокоен, уравновешен, а здесь бедствия да мятежи.
Коля — дяде ПетруВчера, рассказывая кормчему об Исакиеве и палиндромистах, сказал, что для них что конец, что начало суть одно. Потом речь зашла о запрете из Второзакония варить козленка в молоке матери его. Кормчий ответил, что заповедь эта прямо следует из устройства мироздания, как оно задумано Господом. Добро следует отделить от зла, жизнь от смерти. Молоко, которым вскормлен, не должно стать источником твоих мучений. Материнские воды, в которых вынашивалось всё живое, сделались погибелью лишь однажды, в Потоп. Запрет смешивать мясное и молочное дан и в память о клятве, что нового бедствия не будет.
Дядя Петр — КолеКак-то и мы с Юрием заспорили, не был ли Потоп нарушением будущей Синайской заповеди не варить козленка в молоке матери его, или сама эта заповедь была дана Моисею в память, в подтверждение обетования, что другого потопа не будет. В конце концов помирились. Сошлись на том, что воды Потопа есть околоплодные воды уже нового, очищенного от греха человека. Начало его жизни на земле, день его сотворения — когда отошли воды.
Дядя Юрий — КолеПри Ное землю залил не потоп вод, а собственное зло человека, которое земля больше не могла впитать. Господь предупреждал нас об этом, но поверил один Ной. Потом, когда поры земли раскрылись и мерзость, копившаяся от сотворения мира, вышла наружу, Ковчег милостью Божьей целый год плавал по страшному морю, и на нем никто не погиб. Дальше нам было обещано навсегда затворить поры земли, хотя неправда в мире и продолжала множиться. Помню, когда-то в письме из Рима дядя Петр писал: «Ты исповедуешься священнику, и когда он даст тебе поцеловать крест, Евангелие, подведет под епитрахиль и, перекрестив, скажет: отпускаются грехи рабу Божьему во имя Отца и Сына и Святого Духа, аминь, — это значит, что и новое твое зло Господь взял на себя, ему уже не излиться на землю».
Дядя Юрий — КолеМы лили и лили потоки горя, слез, думали, всё уйдет, как в песок. Когда начался Потоп, испугались и из молитв, обращенных к Богу, на скорую руку соорудили Ковчег.
Коля — дяде ПетруКормчий согласен, что Красное море — потоп вод и огня. Нечистых оно поглотило, праведных спас Ковчег веры.
Коля — дяде АртемиюИсакиев рассказывал, что по одному с ним делу проходил другой палиндромист, Феофилактов, который наоборот, то есть справа налево, причем бегло, мог читать хоть целый час. Раньше, еще до переезда в Гомель, он использовал и собственной конструкции проекционную камеру: в ней луч, прежде чем попасть на экран, отражался от двух дополнительных зеркал, отчего любой текст выходил так, будто его сразу печатали справа налево. Из-за этого приспособления Феофилактова и арестовали, решили, что нашли шифровальный аппарат. Судили за измену родине, срок — пятнадцать лет.
Коля — дяде ПетруИсакиев пишет, что арестованный в январе тридцать восьмого года и проходивший с ним по одному делу известный гомельский палиндромист Владимир Феофилактов уже на первом допросе начал давать показания. Сообщил следствию, что, как река Стикс — рубеж между миром живых и миром мертвых, Красное море — граница между зависимостью человека от человека и зависимостью человека от Бога. Второе и есть свобода. В его, Феофилактова, задачу входило убедить колеблющихся, что море мелкое, как в палиндроме идти можно и туда, и сюда. Но пока с тобой Бог, путь один. Это, несомненно, была работа на контрреволюцию.
Коля — дяде ПетруДва берега Потопа — левый и правый. Считается, что Ной отплыл от греха и через год пристал к праведности, но у Исакиева в его «Потопе» ковчег делался чем-то вроде парома.
Дядя Юрий — КолеКазни водой (Потоп) и огнем (Содом и Гоморра). Вышедшие из бездны воды Потопа, то есть воды, не загасившие, наоборот, впитавшие в себя огонь, его жар. Они кипят, колобродят, пламя в них мечется, рвется наружу.
