Возвращение в Египет - Владимир Шаров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вяземский сам прописывал ей лекарства, сам покупал их в аптеке и в соответствии с графиком скармливал из своих рук. Соня и не знала, что принимает. Ни названий препаратов, ни дозы. Говорит, что никогда этим не интересовалась. На случай командировок Вяземский заказал нечто вроде типографской кассы. Каждый день разбит на девять ячеек. По вертикали: утро, день, вечер; по горизонтали: когда принимать — до, во время или после еды. Перед отъездом аккуратно их заполнял. В сущности, другого календаря она и не знала. Когда ячейки пустели, Вяземский приезжал.
Папка № 11 Казахстан, октябрь 1959 — август 1960 г
Коля — дяде ЕвгениюКормчий говорит, что бегуны — ткачи перед Богом. То, что ткется, называет по-разному: ковром, пеленой, пологом, вышивкой, завесой, занавесью.
Коля — дяде ПетруКогда сам по себе, когда со мной на два голоса кормчий часто распевает псалмы. Вставляет в речь и отдельные строки из них. Особенно ценит те места, где слово (молитву) Давид сплетает с дорогой.
118-й псалом для него почти «Символ веры». Редкий день, когда не услышишь «Странник я на земле; не скрывай от меня заповедей Твоих» (118:19) или «Слово Твое — светильник ноге моей и свет стезе моей» (118:105) и из того же псалма «Утверди стопы мои в слове Твоем» (118:133).
Коля — дяде ЮриюКапралов говорит, что бегуны, странствуя от одной святыни к другой, переплетают шаги и молитву в такую прочную нить, что против нее бессилен любой грех. Из этой нити Дева Мария должна соткать покров, которым укроет народ от зла.
Коля — дяде ЮриюКормчий говорит, что странник рождает из себя свой след, как нить. Каждый шаг — стежок, и, когда полог соткется, всё равно будто человеческим дыханием, он молитвами святых людей поднимется к престолу Господню. Бесам через этот покров не проникнуть, они запутаются в нем, словно мошки в паутине.
Коля — дяде ПетруБегуны, для прочности скручивая в единую нить молитву и дорогу, ткут для Господа завесу, подобную той, что Он на Синае велел евреям изготовить из льна, голубой шерсти, багряницы и червленицы, а поверх нее своими судьбами вышивают искусные изображения крувов. Они идут и идут, потому что вера есть путь и, стоит остановиться, уже сотканное расползается, делается старой, никому не нужной ветошью.
Коля — дяде СтепануПо словам кормчего, в Божьем мире всё сплетено в ковер — травы и цветы, река, леса и болота, горы и пустыни, а поверх люди из своих дел и своих судеб ткут другой ковер, и когда он будет окончен, никто не знает.
Коля — дяде АртемиюВ среде бегунов существует предание, что, странствуя от одной святыни к другой, они ткут ковер с изображением Небесного Иерусалима. Хотя его никто и ни от кого не прячет, ясно, что здесь, на земле, ни одного узелка разглядеть невозможно. Но с престола Господня город уже сейчас виден как живой. Еще бегуны говорят, что, пока они не доткут Иерусалима, и остальное не пресечется.
Коля — дяде ФеренцуИногда кормчий высказывается весьма неожиданно: так, вчера я услышал, что то, что театр Советской армии выстроен в форме звезды, видно только с неба — то же и с ковром бегунов.
Коля — дяде ЮриюПо словам кормчего, странники никогда и ни о чем между собой не сговариваются, каждый сам по себе скручивает нить. Ковер же ткется по воле Божьей.
Коля — дяде ПетруЕсли в России пелена ткется бегунами уже давно и скоро Деве Марии будет чем укрыть свой народ, защитить его от греха, то в иных землях об этом думать рано. Но и там, везде, где пройдет странник, остается спасительная тропинка, узкие мостки над бездной.
Дядя Евгений — КолеВозможно, покров Девы Марии и защитил бы нас от зла, но быстрее, чем ткется, его разъедают человеческие грехи.
Коля — дяде ЮриюТропа, по которой с молитвой на устах прошел странник, намоленная. Для уверовавшего в Господа она светится и в темноте. Оттого даже ночью идешь по ней безбоязненно, не страшась сбиться с пути.
Коля — дяде ПетруВчера из твоего письма прочитал кормчему, что идеи плохо вплетаются в ткань жизни. Ими ничего не зашить и не залатать, наоборот, всё, что рядом, они режут, будто бритва. Он сказал, что с этим согласен.
Дядя Ференц — КолеПравда в том, что, как и у тебя в «Синопсисе», ячейки полога, что бегуны вязали для Русской земли, собственными личинками и потребным им кормом заполнили революционеры. Потомство оказалось столь многочисленно, что помочь нам было уже невозможно.
Коля — мамеВчера снова перечитывал «М.Д.» и думал: всего восемьдесят лет, а как далеко мы разошлись. Кто-то с немыслимым рвением строит царские города Раамсес, Пифом, в общем, даже без мяса доволен жизнью, другие бегают по бог знает каким палестинам и тоскуют по прошлой жизни. Утешит ли, что они латают покров Девы Марии?
Коля — дяде ПетруБегуны считали землю за уто́к и часто жаловались на шероховатость почвы — имелись в виду горы и низины, — из-за которой ткань не получается гладкой. Понятно, что идею Николая Федорова выровнять как землю, так и людей, тем самым на корню уничтожив соблазны, искушения, они встретили с радостью. Всем хотелось верить, что спасение близко. Хотя дело кончилось расстрельными приговорами и лагерями, по словам кормчего, по сию пору молясь Господу, странники среди прочих заступников поминают автора «Философии общего дела».
Коля — дяде АртемиюВ среде странников редко почитали людей, которые, служа Господу, делались известны под своими настоящими именами и фамилиями. Считалось, что это не может не исказить веру. Вообще, по мнению странников, всё, что не было напрямую связано с Богом, истончало нить и портило ткань. Так, твоя жизнь вплеталась в покров на равных с другими, но стоило лишний раз о себе напомнить — нить начинала гулять. Оттого полог получался непрочным, легко расползался.
Коля — дяде ВалентинуПолог, который ткут бегуны, как и вязь, которую вытачивает резчик по камню, есть одеяние земли. Всё это — прикрытие ее наготы, соблазняющей человека.
Коля — дяде СтепануКормчий говорит, что, как женщина, переступая порог храма, дабы никого не искушать, прячет под платком волосы, так земля, прикрытая бегунским пологом, уже не вводит человека в соблазн.
Дядя Юрий — КолеКак и твой резчик из Хивы, тоже считаю, что нагота естественна, даже обязательна в Раю, но на земле, куда человек изгнан за грех, непристойна. Отсюда и одежды для жертвенника — грань, тес, резьба, каменное узорочье.
Коля — дяде ЮриюКормчий говорит, что Синайский жертвенник из необработанных камней, как и пастушечий Авелев — жертвенники пути, а уже Первый Храм, — возведенный, как известно, из тесаного камня, — знак и свидетельство прощения Каина. То ли истек назначенный ему срок наказания — семьдесят семь поколений, то ли просто срок давности за его преступление. Так или иначе, идя путем Авеля, люди однажды пришли в оседлый мир Каина. Большая часть народа сочла это завершением долгого и бесцельного блуждания по пустыне, но, остановившись, осев, пустив, наконец, корни в земле, о которой столько мечтало, семя Иакова оказалось дальше от Бога, чем даже в египетском рабстве.
Коля — дяде АртемиюКормчий говорит (это его любимая мысль), что Новый Иерусалим можно воздвигнуть где угодно и из кого угодно сотворить избранный народ. Для того и для другого достаточно молитвы.
Дядя Евгений — КолеДумаю, твой кормчий мечтает о мире, где всё делается единственно по молитве. Ты просишь о чем-то, и, если вера твоя чиста, чаемое дается без задержки.
Коля — дяде ЕвгениюДа и желаешь ты только того, о чем не стыдно попросить Господа.
Коля — дяде ФеренцуКормчий говорит, что одни странники бегут, почти не касаясь земли, стелются над ней легкими невесомыми шагами: больше другого они боятся навредить, нанести урон наималейшему Божьему созданию; вторые, наоборот, сознательно топчут землю, попирают таящийся в ней грех, который заставляет человека служить себе, а не Господу.
Коля — дяде ЮриюКормчий говорит, что, как в беге лошадь зависает, стелется над землей, в молитве ты распластываешься и скользишь, подобно крылу.
Коля — дяде ПетруКормчий говорит, что земля покрыта толстым слоем греха, и с этим ничего не поделать. Лишь непрестанная молитва, возносимая к небу, однажды позволит страннику навсегда оторваться от греха. Однако уже с первых шагов бегун ходит над злом, будто по мосткам.
Коля — дяде ПетруВ любом случае, для Капралова земля — это грех; припав к ней, ползя на брюхе, до Иерусалима не доберешься.
