Тающий человек - Виктор Каннинг

Полностью растерянный Кермод встал у подножия трона и закричал:

— Что, черт побери, нам делать?

— Идите сюда и соорудите себе какое-нибудь укрытие, — сказал я, укладывая перед собой герцогиню, а на нее — джентльмена в дипломатических одеждах. По крайней мере я не нарушил социальных уровней.

Кермод направился было ко мне, но О'Дауда, паникуя, не веря, что можно что-либо сделать и в то же время полагаясь на старый миллионерский принцип иммунитета ко всем неприятностям, заорал:

— Помоги мне с этой!

Он тянул за следующую решетку, и капельки пота блестели на его красном лице. Кермод заколебался, глядя, как я, нарушая социальный кодекс, укладываю на дипломата коптского базарного торговца.

О'Дауда заорал снова, и Кермод пошел к нему. Он был вынужден это сделать, ибо он рассчитывал на удачный исход и, следовательно, должен был оставаться на хорошем счету у О'Дауды. Хозяин и слуга — эта связь не рвется до самой смерти, когда хозяин — миллионер. Я был рад, что я сам себе и хозяин, и слуга. Никаких противоречий между нами. Я добавил еще три фигуры и затем уложил поверх них высокого и худого университетского дона с лицом аскета в отделанной мехом мантии. Я подумал, чем он мог вызвать раздражение О'Дауды. Возможно, голосовал против на совете, в то время как остальные хотели присвоить ему почетную юридическую степень в обмен на новое здание для университета.

Они, наконец, сорвали решетку. О'Дауда нагнулся, пошарил внутри рукой и почти тут же вскочил и бросился к другой. Он был упорным человеком. Если ему повезет — и это должно быть везением ирландца — он может на этот раз попасть на нужную решетку, и даже открыть ее и засунуть руку, но он соревновался с тридцатью двумя градусами по Цельсию, и я готов был спорить, что уже оставалось менее полуградуса.

Держа пистолет и сверток в разных руках, я устроился за своей баррикадой и закричал:

— Ради Бога, не делайте глупостей. Укройтесь где-нибудь подальше от решеток!

Не отпуская решетки, Кермод повернулся и посмотрел на меня. Ему была видна только моя голова, высовывающаяся над баррикадой. Его глаза были полны безысходной тоски, но он не смел оставить своего хозяина.

Затем он вдруг отпустил решетку и выпрямился.

— Кермод! — сердито зарычал О'Дауда.

— Минуту.

Кермод повернулся и побежал к трону. В трех метрах от гигантской копии О'Дауды на полу лежала прекрасная персидская дорожка. Он швырнул ее в сторону. Под ней была решетка.

— Я совсем забыл про эту... — Он нагнулся, осматривая шурупы.

— Эта! Эта!

О'Дауда бросился к нему, сметая все со стола развевающимися полами халата и отбрасывая в сторону фигуру раджеподобного человека в тюрбане и белых одеждах.

— Шурупы... смотрите! — показал Кермод.

Они оба ухватились за решетку и напрягли все свои силы. Бомба должна была быть под этой решеткой. Именно сюда ее установил бы Денфорд. Под гигантской копией, и рядом с тем местом, где обычно сидел О'Дауда. Если бы Кермод вспомнил об этой решетке в самом начале...

— Бросьте! Бегите сюда! — заорал я.

Они не обратили на меня никакого внимания. Большой человек и маленький человек обливались потом, пытаясь выломать решетку. Хозяин и слуга, связанные столькими прошлыми вещами: проявлениями лояльности, злодействами, пьянками, рыбалками, публичными домами в былые дни, а затем, по мере увеличения богатства хозяина, и более сложными и изощренными манипуляциями, и всегда первый думал, что он неприкасаем, сам себе закон, а второй — что в тени могущества первого он находится в полной безопасности. Они забыли, что там был я. Если ты не сидишь и ждешь неприятностей, борешься, ты побеждаешь. Так было всегда и так будет, должно быть, иначе просто не стоит жить.

Я упал на пол, свернулся клубком, прижавшись к холодной восковой спине герцогини, и накрылся сверху доном.

И тут это произошло. Конец света. Раздался оглушительный хлопок, словно реактивный лайнер миновал в комнате звуковой барьер, и все пришло в движение. Вперемежку с герцогиней, доном и дипломатом меня отбросило назад к стальным дверям. Я должен бы был погибнуть. Я подумал, что я погиб — звон в ушах и весь воздух покинул мое тело. И меня ждали стальные двери, ждали, что ударная волна швырнет меня на них и разобьет в лепешку. Но, должно быть, волна ударилась в них на секунду раньше меня, распахнула их и они повисли подобно двум помятым крыльям. Пролетев метров двадцать по галерее, я лежал с закрытыми глазами и ждал... и я слышал звон разбивающегося стекла и стук падающих и разлетающихся на мелкие кусочки обломков штукатурки, камня и дерева.

Я медленно поднялся на ноги, постоял какое-то время в оцепенении, затем стал вытирать пыль с глаз и лица. На полу у моих ног лежал мой пистолет, сверток и оторванная голова герцогини с десятисантиметровым осколком стекла в щеке. Я перешагнул через штабного генерала, у которого не хватало седого уса и глаза, и пошел к дверям.

Комната была наполнена дымом и пылью. Ни О'Дауды, ни Кермода. Но по всему полу были разбросаны головы, руки и ноги. Большинство были восковыми. Шатаясь и не до конца осознавая, что я делаю, я переступил порог и на меня стал падать приятный дождик из разбитой противопожарной системы. Я пошел к трону. Занавески и деревянные детали трона уже сгорели и пламя перекинулось на одежды О'Дауды. Он лежал на полу без руки и ноги, и языки пламени лизали его лицо. Я остановился в некотором удалении, смотрел и думал, жив ли я, или все это — кошмар смерти. О'Дауда горел и таял.

Восковое лицо начало потихоньку таять и течь. Пламя обжигало мне лицо, в голове все гудело после встречи с ударной волной. Я смотрел, как огромная фигура тает передо мной, тает до обычного человеческого размера и продолжает таять дальше. Дождь падал на мою непокрытую голову и его капли оставляли на моих пыльных щеках грязные разводы. Пламя все сильнее жгло мою кожу, поэтому я стал медленно отступать, не сводя глаз с воскового лица О'Дауды. С каждой секундой оно становилось все бесформеннее, и я с ужасом наблюдал, как сквозь воск проступает что-то. Медленно, подобно проявляющейся фотокартинке, показалось другое лицо, с отвратительной гримасой смотревшее на меня через текущий, пузырящийся воск; другое лицо, бесплотное, с темными глазницами, которые вдруг ожили, наполненные маленькими язычками пламени. Рот застыл в ухмылке, затем медленно открылся, челюсть отвалилась и упала на пол, охваченная желто-красным пламенем горящего воска.

За моей спиной, как казалось, в нескольких километрах от меня, послышались крики, звонки, сирены и топот ног.

Шатаясь, я добрался до дальней стены, согнулся пополам и меня вытошнило. Я знал, что этот кошмар будет преследовать меня не одну ночь... маленький, хрупкий череп, медленно возникающий в языках пламени из тающего лица О'Дауды.

Я выпрямился и тут увидел настоящего О'Дауду. Когда бомба взорвалась, Кермод, должно быть, заслонил его. Его отбросило через комнату на оконную стену, как шестипудовый мешок с зерном. Он лежал, скорчившись, у стены, голый по пояс. Его голова была свернута набок, а уцелевшая нога подвернута под туловище. Пальцы его правой руки все еще сжимали большой, искореженный кусок медной решетки.

Я вышел из комнаты, оставляя позади горящее восковое море вокруг трона. Подбирая сверток, я чуть не упал от внезапного головокружения.

Пошатываясь, я пошел по коридору, на ходу запихивая сверток под ремень брюк и застегивая сверху.

У лестницы, в красном бархатном кресле сидел спокойный, сосредоточенный Денфорд и курил. Он посмотрел на меня и кивнул, словно поздравляя себя с удачно проведенной операцией. Главные цели — О'Дауда и Кермод — убиты. Дрожащий и качающийся Карвер — цель второстепенная. А сам он уже не беспокоился о том, что теперь будет, потому что никто никогда не сможет отнять у него тех приятных чувств, которые наполняли его в последний час.

— Я вызвал пожарных, — мягко сказал он. — Они сейчас будут.

В моем горле была настоящая засуха, поэтому слова прозвучали подобно шелесту старого тростника.

— Я не думаю, что мне сейчас нужна компания.

Он указал на боковую дверь за креслом.

— Сюда. Спуститесь по лестнице до конца и окажетесь в гараже. — Затем, когда я уже собрался с силами, чтобы двинуться дальше, он спросил. — Как он себя вел перед финалом?

— Я думал, это была паника, но ошибся, — сказал я. — Он, как всегда, был уверен, что ничто никогда не сможет победить его. Ему не хватило секунд пять. — Подойдя к двери и положив руку на ручку, я добавил. — Когда прибудут полицейские, они не пустят вас туда. Если вы хотите попрощаться, делайте это сейчас.

— С ним?

— Нет, с ней. Она — у трона, ждет вас.

Он посмотрел на меня, не до конца понимая, что я только что сказал, затем медленно поднялся и побрел по галерее к наполненной дымом и орошаемой водой комнате. Я спустился в гараж и выбрался из дома, осознавая, что мне крупно повезло. Исключительный случай. Мне удалось уйти с тем, что принадлежало О'Дауде. Это должно войти в историю. Он хранил даже то, что принадлежало ему, но в чем он больше не нуждался. Так же, как он хранил ее, заперев внутри себя...