Воин из-за круга - Андрей Астахов

– А мне хозяинова жена, тетя Габия, маленько поесть дает. Чего есть у нее, то и даст. Когда хлеб, когда суп, когда яблоко или персик. Только дяде с тетей моим не говорите, а то они потом меня бранить будут, что я их перед людями позорю! Не скажете, тетенька?

– Не скажу, Данлен. Пойдем со мной.

Хозяин нисколько не удивился тому, что Руменика заказала для мальчика обед – он сам очень хорошо знал Данлена. Руменика сидела и, подперев щеку рукой, наблюдала, как Данлен уписывает овощное рагу, яичницу и белый хлеб. Ей внезапно пришла в голову мысль, что этот настрадавшийся худенький мальчик немногим младше ее, самое большее года на четыре. И он зовет ее тетенькой. Потому что она хорошо одета и лицо ее не обезображено голодом и лишениями, хотя еще несколько месяцев назад ее жизнь была похожа на жизнь этого мальчика. Правильно сказал тот жрец, Гармен ди Браст – Единый в самом деле ее за что-то любит. За что? Чем она лучше этого бедного ребенка? За что Единый подарил ей такое высокое рождение и таких преданных и бесстрашных друзей – Акуна, Хейдина, Ратислава? Появление Липки прервало ее размышления.

Увидев еще одну знатную даму, Данлен вскочил с лавки и поклонился. Но Руменика велела ему сесть и продолжать обед. Липка выглядела встревоженной, и Руменика понимала, почему.

– Они скоро будут, – сказала она. – От Феннгары путь неблизкий, хозяин так и сказал мне – приедут к вечеру. А солнце еще высоко.

– Меня другое томит, – ответила Липка. – Как бы ни поехали они эту зверюгу добывать, от нас отделавшись. Вчера, когда Хейдин хозяина слушал, глаза у него так и горели!

– Интересный он, Хейдин твой, – сказала с улыбкой лаэданка. – Иногда смотрю на него, слушаю, и кажется, что он мне как отец. А порой он будто мой ровесник. Не чувствую никакой разницы в возрасте. А держится он как! Будто знатный вельможа, хотя, как я знаю, он всего лишь ортландский наемник. Вы с ним ладите?

– Жизни без него не мыслю, – произнесла Липка, и глаза ее просветлели. – Пока была в девках, о любви как-то не думалось. Верила – придет день, обниму своего суженого, счастье с ним найду. Представляла его по-своему – молодцом, юным да ладным. Да и саму любовь как-то не так представляла. А появился Хейдин, так я голову и потеряла. Судьба он моя. Другого вовек у меня не будет, твердо знаю. И без него жить не смогу.

– Хорошо, когда есть такая любовь, – вздохнула Руменика. – Сразу у жизни появляется хоть какой-то смысл. Он у тебя первый?

– Первый. И последний.

– Помоги вам Единый!

– А почему ты спросила, первый ли он у меня был? – покраснев, спросила Липка.

– А потому что великое это счастье – принадлежать одному мужчине, а не переходить от одного к другому, как трофей. У меня так не вышло. Хорошо еще, я Неллену по любви отдалась. А вот теперь сижу, и всякая хреновина в голову лезет.

– Ты про Ратислава думаешь?

– Ой, Липка, я тебе как сестре своей говорю – не знаю! Ратислав – хороший, милый парень. Когда мы были в плену в Корделисе, он обо мне заботился, утешал меня. Правда, чертов орибанец не дал нам вместе быть, почти сразу разлучил, так что последние несколько дней я одна просидела. И смотрит он на меня как-то странно. Вроде сказать что-то хочет, но не решается. Скромный слишком.

– Сердце у него золотое. Он ведь за тебя в огонь и воду пойдет.

– И это знаю. Поэтому и мысли у меня гадкие, Липка. Я ведь иногда думаю, как бы мы с ним… ну ты понимаешь, о чем я. А внутри что-то точит. Чистой я ему уже не достанусь. Прошлое у меня незавидное. Слишком многое пришлось повидать и попробовать в императорском дворце. Хотя моей вины в том нет. Наверное, мне и через императорскую постель надо было пройти.

– Спасибо, тетенька! – Данлен уже смолотил свой обед и, улыбаясь, встал перед девушками. – Буду за тебя Единому молиться.

Руменика вздохнула, губы у нее задрожали. Хозяин гостиницы с удивлением наблюдал, как хорошо одетая знатная дама обняла и расцеловала маленького деревенского заморыша в рваной куртке. Такая сентиментальность показалась ему странной. Вчера эта девушка ругалась, как последний забулдыга, сегодня целуется с деревенским сиротой. Наверное, эти две красавицы вовсе не знатные особы. Скорее всего, просто шлюхи. Только шлюхи бывают такими сентиментальными…

На дворе послышался конский топот. Липка подбежала к окну, радостно вскрикнула, выбежала вон. Руменика взяла за руку Данлена и с ним вышла из гостиницы. Хейдин обнимал Липку, Ратислав махал ей рукой. Оба выглядели очень довольными.

– Славно съездили, – сказал Хейдин, подойдя к Руменике, посмотрел на Данлена вопросительно. – Что за могучий и храбрый рыцарь, гроза вордланов?

– Сирота, – Руменика опустила взгляд, у нее опять задрожали губы. – Хейдин, у тебя есть деньги?

– Найдется несколько галарнов. Сколько нужно?

– Дай все.

Хейдин удивленно посмотрел на девушку, полез в кошель. У него осталось шестьдесят четыре галарна – два золотых и горсть серебра. Руменика взяла с ладони ортландца золотые монеты.

– Трактирщик! – крикнула она.

– Что ты собираешься… – начал Хейдин и осекся. Потому что понял, в чем дело.

– Вот деньга, – сказала лаэданка, протягивая подоспевшему хозяину золотые дракианы. – Будешь кормить мальчика каждый день. Кормить хорошо. Ты все понял?

– Понял, госпожа, – хозяин поклонился так низко, как позволял ему его объемистый живот. – Буду кормить, как родного сына.

– И еще, сделай для меня… Нет, постой! – Руменика выпустила мальчика и направилась в открытую конюшню, где беспокойно фыркали, предчувствуя скорую дорогу, ее Габар и серая кобыла Липки.

– Какая добрая женщина! – шепнул хозяин Хейдину. – И щедрая. Пожалела бедного сироту. Не понимает только, что всех сирот не оденешь и не накормишь.

– Не накормишь, – ответил Хейдин. – Но попробовать сделать это нужно.

Руменика вернулась со своим старым костюмом, тем самым, в котором она бежала из Красного Чертога вместе с Акуном.

– Возьми, Данлен, – сказала она, отдавая одежду мальчику. – Если будет велико, попроси кого-нибудь перешить.

В эту секунду Хейдин увидел, как Ратислав посмотрел на Руменику. Это был взгляд рыцаря, боготворящего свою даму сердца и бесконечно гордого тем, что она совершает. И ортландец почувствовал неожиданное облегчение. Он вдруг ясно понял, что причины ревновать Липку к юноше у него больше нет.

Это было впервые за много веков ее жизни.

Аина, живущая в теле Тасси, вспомнила, что она не всегда была частью Темного мира. И это испугало ее.

Конечно, Хорст фон Гриппен не мог прочитать ее мыслей. Аина же могла при желании посмотреть его сны. Он спал рядом с ней, на том самом ложе, на котором они впервые познали друг друга, и луна светила сквозь раскрытое окно прямо ему в лицо. Но Черной принцессе Вирхейна не хотелось использовать Силу. Единственной магией, которую она признавала наедине с молодым рыцарем, была магия женского тела и женской любви. И фон Гриппен был в ее власти. Полностью и безраздельно.