Языческий календарь. Миф, обряд, образ - М. Грашина

А на рассвете вновь протрубит рог — и кто на ногах останется, на бугор — Солнце Красное встречать.

Эгле, Королева Ужей

Чтоб старшей быть замужем вовремя, в срокСегодня к утруПусть младшая станет супругой угрюЖеною ужуТаков уж обычайТакой был зарокЧто угорь, что уж — все одно, все равноКоли так сужденоДве свадьбы играют, и льётся виноЧто в море, что в озеро — камнем на дноВ чертогах угря, в зыбком замке ужаГде блекнет заряПод призрачной крышей найдешь ты приютГде ждут уж тебяКолышутся воды и рыбы поютLa riedeut de raideuLa riedeut de raideuJIa ридъю де райдъюДа ридъю де райдъюВсе глубже, все ниже, все ближе ко днуВо мрак и во тьмуНо где‑то над ухом звенит голосокИ вторят емуШарманка, волынка, вода и песокLa riedeut de raideuLa riedeut de raideuЛa ридъю де райдъюJIa ридъю де райдъюLa riedeut de raideuLa riedeut de raideuЛа ридъю де райдъюЛа ридъю де райдъюО, ranee naghaina jainaRanee naghaina ghoO, ranee naghaina jainaRanee naghaina gho.

Глава 8

ЛУГНАСА — ГРОЗОВЫЕ СУМЕРКИ ГОДА

О ДУХЕ ТОЧКИ

…Гневный, матерый грозовой огонь мечется между небом и землей в бессмысленной ярости, первом предчувствии слабеющей силы. Земля, родившая и вскормившая свой плод, безразлично, лениво отдается буйству темного пламени; в мрачном скоплении грозовых туч еще только угадывается приближающийся порыв первого штормового ветра…

ОПИСАНИЕ ТОЧКИ

Лугнаса или Лугнасад, кельтский Ламмас — праздник Первого урожая у кельтов, справляемый с 31 июля на 1 августа. Для кельтов Британии и Галлии, и отчасти для славян Южной Европы, это праздник выпечки первого хлеба из первой порции годового урожая, праздник, названный в честь кельтского бога магии и поэзии Луга — аналога Одина в части его ипостасей. Англосаксонский праздник Первого хлеба, Хлебная месса (Hlafmasse) — ключевая точка мистерии Джона Ячменное Зерно. Некоторые группы Асатру в эти дни почитают Локки и Сигина (31 июля) и Одина и Фригг (1 августа).

Реальное языческое названия праздника не сохранилось. В Англии и Шотландии «Праздник хлеба» (Loaf‑Mass) (который впоследствии стал называться «Праздник урожая» (Lammas)) проводился, когда народ приносил первые плоды своего урожая к церкви в качестве пожертвования, — традиция, берущая свое начало из язычества. Подобная традиция существовала в Германии: начало сбора урожая всегда сопровождалось жертвоприношениями и вопрошанием хорошего урожая в будущем, защиты от града и других напастей.

Вообще, с точки зрения сельскохозяйственного цикла, трактовать значение данного праздника довольно сложно, так как в одних краях в это время уже идет праздник урожая, в других же все только поспевает.

У славян Северной и Центральной России, например, на это время приходился «праздник хлебного волка» — одного из полевых духов, охраняющих посевы. Имя духа говорит само за себя: волк, даже и хлебный, — зверь без сантиментов, место своего обитания он охраняет всеми доступными средствами, в том числе и от самих засевающих. В это время как раз по всходам знающие люди могли заключить о судьбе урожая: будет — не будет.

В Исландии это было время ярмарок, которые были особенно примечательны спортивным состязанием — боем лошадей. От этого вида спорта мы получили название «Freyfaxi» (Грива Фрейра (Freyr's‑Mane)), так звали одну из самых знаменитых лошадей в Исландии, жеребца, которого Hrafnkell, годи Фрейра, посвятил своему Богу.

В «Практической магии в Северной традиции», Найджел Пенник упоминает, что Праздник Хлеба был также временем особого почитания колодцев и других священных источников воды, хотя происхождение этой традиции сложно отследить. Он также предполагает, что английская народная песня «Джон Ячменное зерно», известная нам по одноименному стихотворению Роберта Бернса, — это подходящая ритуальная песня или ритуальная драма для этого праздника, о Бюггвире «Ячмене» (Byggvir «Barley»), служителе Фрейра. В Шотландии и части Англии все еще жив обычай изготовления куколок из зерна в это время. Они легко могут быть представлены как образы урожая для каждого из Богов или Богинь, они ставятся у очага, где стоят до Зимних ночей.

В прошлом это время было не только началом сбора урожая, но также концом сезона битв. Воины, пережившие лето набегов и торговли, возвращались домой с урожаем золота и славы, которую они завоевали, готовились сложить оружие и приступить к мирным работам по заготовке пищи на зиму. На самом деле эти мирные труды были подготовкой к еще более трудной битве с противником, не знающим пощады ни к старому, ни к малому — с суровой северной Зимой. На оборотной стороне камня Haggeby изображен плывущий корабль — возможно, этот корабль возвращается из сражений домой.

В славянских странах природные особенности климата добавляли данному празднику дополнительное своеобразие: дело в том, что именно конец июля — начало августа на Руси было временем полосы наиболее серьезных гроз. Для центральных районов эти грозы обычно бывают и последними в сезоне. Можно рассматривать это как причинно–следственную связь, можно — по законам магического подобия, но именно с началом августа на Руси также ассоциировались определенные воинские соревнования и состязания, знаменующие собой отмечание Перунова дня.

В этом точка Лугнасы перекликается с противолежащей ей точкой Годового Коло — точкой Имболка, зимней Громницей.

День Перуна большинством современных славянских общин почитается в конце июля — по указаниям древнего календаря на глиняном кувшине, означающим, по толкованию Б. А. Рыбакова, 20 июля. С этим же днем (по старому стилю), переместившимся вместе с григорианским календарем на 2 августа, в народном месяцеслове связан день «Огненного восхождения пророка Ильи» — святого, которому народное сознание придало власть над огненной стихией, над конями и колесницей, над громом и молнией.

«Переместить» недрогнувшей рукой календарную дату со старого стиля на новый было бы самым простым решением. В случае с датировкой Купалы и Коляды мы имеем для подобного действия твердое основание в виде астрономических точек Солнцестояния, к которым оказываются приближены «старостильные» даты. В случае с Перуновым днем — Ильиным днем, напротив, нам представляется более интересной «искаженная» дата 2 августа — не только из‑за близости к кельтскому празднику Лугнаса, но и потому, что именно с нею связан целый ряд поверий и примет. Как бы ни надругались над календарем светские и духовные власти, но указания народного месяцеслова в большинстве своем проистекают из вековых наблюдений за действительным ходом природных явлений своей земли. И, конечно же, — из столь же долгого опыта общения с ее незримыми обитателями.

Так, на Руси привычно почитать Громовника в начале августа — во дни ярого, битвенного Солнца и последних гроз в нашей полосе. Перун — начало жатвы, но и день, когда свою жатву собирают усмиренные Перуном лесные жители. Потому в этот день в лес ходят только сведущие люди за своими особыми нуждами. На Перуна устраивается большой общинный пир, к которому готовятся целую неделю. На этот пир, коли все устроено как должно, хозяева Запределья присылают своего посланца и часть от своих благ, чтобы люди торжествовали вместе с Богами. Воины — дети Перуна — воспоминают большой братчиной и состязаниями своих братьев, собиравших когда‑либо кровавую жатву на полях правой битвы.

Таким образом, у славянских, кельтских и скандинавских народов, вне зависимости от различий климатических, мы видим два магических составляющих праздника Лугнаса: воинские игры и первый урожай.

Ф. Леру же в своей «Кельтской цивилизации» предлагает нам такое представление праздника, которое бы позволило объединить все его разнородные на первый взгляд смысловые магические аспекты. По Леру, для кельтов Лугнаса в первую очередь был праздником королевским, соответственно, и Луг в это день предстает в своей королевской ипостаси.

«Это праздник Луга в его королевском аспекте, праздник короля — раздатчика благ и поддержателя равновесия, праздник осени и урожая. Он отмечался играми, состязаниями, скачками и собраниями законоведов и судей».

Римская политика усилила данное значение праздника, сделав Лугнасу днем, посвященным императору. Соответственно и название месяца август ассоциировано с римской императорской фамилией.

Все это дает нам возможность увидеть новую трактовку праздника. Праздник КОРОЛЕВСКОЙ ВЛАСТИ в высшем смысле этого слова, силы, равновесия и плодородия. С одной стоны — Громовержец как знак высшей власти; с другой — податель урожая, как реализация сакральной функции Короля; с третьей — воинская сила и доблесть, прославляющая верховную власть: кшатрии на службе брахманов; все три касты слиты воедино в потрясающей гармонии.