Саламандры: Омнибус - Ник Кайм

Главное место сохранялось за магистром ордена, честь носить титул которого принадлежала последние лет пятьдесят Ту'Шану. Еще тринадцать мест предназначались для других магистров: шесть — для капитанов оставшихся рот, еще по одному на апотекарион, библиариус, капелланство и флот. Оставшиеся три оставались для магистра арсенала и магистров кузницы — необычного, но неизбежного триумвирата, учитывая пристрастие Саламандр к оружейному ремеслу.

Три места предназначались для почетных гостей, которых приглашал лично магистр ордена с формального согласия остального совета. Претор, самый старший сержант Огненных Змиев, часто занимал одно из этих мест. Дак'ир знал, что еще одно гостевое место занимает сейчас Пириил. Сержанту было интересно, хватит ли библиарию выдержки перед лицом всей иерархии ордена и особенно под взглядом магистра Вел'коны. Последнее место пустовало много лет, еще до того, как Ту'Шан принял мантию регента Прометея. Тот, кому оно принадлежало, был фигурой особо почитаемой.

Здесь магистрам Саламандр полагалось сидеть и сверяться с «Книгой огня». Артефакт этот был написан много лет назад рукой самого примарха. Хотя Дак'ир никогда ее не видел, не говоря уж о том, чтобы прочитать, он знал, что книга была полна загадок и пророчеств. Ходили слухи, что сами ее слова были начертаны кровью Вулкана и переливались, словно плененный огонь, если поднести книгу к свету. Книга состояла не из одного тома, как можно было предположить из названия, но из десятков фолиантов, расставленных по полкам вдоль круглых стен Пантеона. Расшифровывать текст «Книги огня» было непростой задачей. В ней содержались секреты, раскрыть которые примарх предоставил своим сынам. Книга предсказывала великие события и перевороты тем, кому хватало мудрости понять. Но что, пожалуй, было наиболее примечательно, она содержала историю, описание внешнего вида и местонахождение девяти артефактов, которые Вулкан спрятал по всей Галактике, чтобы Саламандры их отыскали. Пять из этих самых священных реликвий ордена были найдены за прошедшие века стараниями отцов кузницы. Местонахождение остальных четырех было зашифровано и спрятано на таинственных страницах книги.

Так что магистр ордена Ту'Шан и те магистры, кто находился на Прометее, собрались, чтобы тщательно изучить «Книгу огня» в надежде откопать те крупицы, что имели отношение к находке ларца. Штамп происхождения артефакта уже разжег некоторые страсти в ордене. Кое-кто предполагал, что это означало возвращение Вулкана после столь многих тысяч лет уединения в безвестности. Другие опровергали первых, заявляя, что Вулкан вообще не пропадал на Исстваане и уже вернулся к моменту разделения легионов и, что бы ни находилось в ларце, к возвращению примарха оно отношения не имеет. Большинство еще хранило молчание и просто следило и выжидало, не осмеливаясь надеяться и не дерзая предположить, что за апокалипсис обрушится на Саламандр, если их предку суждено воссоединиться с ними. Терпение, мудрость и проницательность были единственным ключом к разгадке «Книги огня», а с ней — и к загадке ларца. Как при закалке железа или сгибании стали об основание наковальни, любые попытки распутать ее головоломки надлежало предпринимать методично и не торопясь. Как, в конце концов, и положено поступать Саламандрам.

Дак'ир применял эти принципы среди духоты мастерской, глубоко в подвалах гесиодского бастиона.

«Гнев Вулкана» вернулся на Ноктюрн несколько дней назад. Из семи адептов-механикусов в криорезервуарах, спасенных с «Архимедес Рекса», путешествия не перенес ни один. Их тела были преданы огню в пиреуме. Снова зазвучали вопросы об эффективности операции в Адронном Поясе и решении капитана Н'келна предпринять ее, что добавило соли на и так жгучие раны. Все эти сомнения передавались шепотом, но Дак'ир все равно знал о них. Он замечал эти сомнения в недовольных взглядах, во взбудораженном виде сержантов, слышал в разговорах о тайных собраниях, на которые его не приглашали. С тех самых пор, как третья рота приземлилась на Ноктюрне, Тсу'ган вел кампанию по выражению недоверия Н'келну. Или, по крайней мере, так это выглядело для Дак'ира.

Прометейская культура учила, что самопожертвование и верность стоят превыше всего, но, похоже, верность некоторых сержантов своему капитану уже трещала по швам.

Единственной крупицей оправдания для Н'келна служил ларец, найденный на складе корабля-кузницы. Едва ударный крейсер третьей роты приземлился на Прометее, библиарий Пириил сошел с трапа и, наплевав на все послепосадочные процедуры, отправился на поиски магистра Вел'коны, который мог добиться аудиенции у магистра ордена. Совет в Пантеоне созвали немедленно, однако его вердикт и объявление результатов не обещали быть такими же скорыми. Остальных Саламандр с «Гнева Вулкана» отпустили дожидаться времени, когда их призовут сеньоры.

Дак'ир, как и многие другие, отправился на поверхность Ноктюрна.

Классифицированный имперской систематикой как мир смерти, Ноктюрн представлял собой весьма переменчивое место. Суровая природа скал и высоченных базальтовых гор делала нелегкой жизнь племен, его населяющих. Обжигающие ветра иссушали оголенные равнины, превращая их в бесплодную пустыню. Кипели бурные океаны, выбрасывая столбы жгучего пара при встрече с растекающейся лавой. Поселения на Ноктюрне были немногочисленны и недолговечны. Лишь семь городов-убежищ были достаточно надежными, чтобы служить постоянным приютом для небольшого населения, с трудом влачащего жизнь среди камней и пепла.

Но какой бы трудной ни была жизнь здесь, она не шла ни в какое сравнение с Сезоном Испытаний. Будучи половиной двойной планетной системы, Ноктюрн делил свою непостоянную орбиту со спутником-переростком Прометеем, и великие невзгоды обрушивались на планету каждые пятнадцать терранских лет, когда два небесных тела сближались. Из земли извергалась раскаленная лава, целые города уходили в бездонные озера магмы. Приливные волны, похожие на пенистых великанов, крушили рыбацкие лодки и сминали буровые платформы. Тучи пепла, изрыгаемые глотками разъяренных гор, закрывали тусклое солнце. Мощные землетрясения потрясали само скальное основание планеты, в то время как небеса разверзались и сверху падал огонь. Однако по прошествии сезона можно было собрать среди пепла превосходный урожай редких металлов и драгоценных камней. Именно благодаря ему процветала ноктюрнская культура кузнечного дела.

Спустя несколько коротких часов, прошедших с момента их прибытия в систему, Дак'ир сошел с «Огненной виверны» на Циндарском плато. Несколько его боевых братьев без промедления возобновили режим тренировок или призвали жрецов-клеймовщиков для экскориации в солиториумах. Другие отправились в свои поселения и городки. Дак'ир выбрал мастерские и сейчас проводил время в кузнице. События на борту «Архимедес Рекса» и, в частности, находка ларца Вулкана вывели его из душевного равновесия. Только в уединении и при помощи очищающего жара кузницы он мог вновь обрести покой.

Кузнечный молот бил ровно, вторя стуку Дак'ирова сердца. Саламандр пребывал в абсолютной гармонии со своим занятием. На нем были лишь кожаные кузнечные штаны, покрытый шрамами торс испачкан сажей и копотью. На черной коже блестел пот, ручейками сбегая по желобкам мускулов. Но потел Дак'ир от работы, не от жары. Кузницы подземелья были врыты в самое сердце Ноктюрна, озера лавы собирались в пронизанных пещерами глубинах, даруя жидкий огонь для литейных и обжигающий пар для кузнечных мехов. Был некий странный анахронизм в том, как в душных кузницах соединялись древние традиции первых кузнецов Ноктюрна и технологии Империума.

Адамантиевые взрывостойкие двери, усиленные армированным керамитом, отмечали вход в зал, где в поте лица трудился Дак'ир. Подпорные колонны — фундамент бастиона — пронзали сталактитовый потолок и уходили глубоко в каменное основание. Механические инструменты — резальные диски, плазменные резаки на верстаках, ленточные шлифователи, радиальные сверлильные станки — стояли рядом с неподъемными наковальнями и железными утробами горнов. Сложные сервокомплекты и баллистические элементы висели вместе с подбойниками, раскатками и прочим кузнечным оборудованием.

Воздух, полный одуряющего дыма, казался темно-оранжевым от переливающегося свечения лавовых озер. Дак'ир пьянел в закопченной атмосфере, впитывая ее каждой порой своего тела, словно это была панацея. И как из металла на наковальне перед ним, с каждым новым ударом молота из его мятущейся души постепенно выходила вся грязь.

К концу Дак'ир уже хватал ртом воздух, но скорее от избавления от душевной травмы, чем от физического напряжения. И когда последний звенящий отклик наковальни потерялся во тьме, Дак'ир отложил кузнечный молот и взялся за длинные ручки щипцов. Он закалял не клинок и не доспех, а нечто совершенно иное, сейчас медленно темнеющее. Струйки пара взметнулись с поделки, когда она показалась на поверхности воды в глубоком баке рядом с наковальней. Дак'ир вынул зажатый между железными пальцами щипцов предмет, и он засиял, точно расплавленное серебро. Отсветы лавового потока, пойманные в его отражении, переливались, словно огненное море.