Нейтронный Алхимик. Конфликт - Питер Гамильтон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Раздор ничего нам не даст.
— Если у меня все получится, я смогу противостоять им на уровне, который вы даже вообразить не в силах. Риск придает жизни смысл — вот чего вы не могли никогда понять. В этом разница между нами. И не надо поглядывать на меня свысока. Это была моя идея, и это у меня есть шанс ее исполнить. У вас есть что предложить взамен?
— Нет.
— Именно. Так что не читайте мне лекций.
— Но мы просим тебя соблюдать осторожность. Пожалуйста.
— Просите-просите.
Рубра оборвал сродственную связь с обычным своим высокомерием. Пускай обстоятельства и заставили его войти в союз с породившей его культурой, при каждом новом столкновении с ней он лишний раз убеждался, насколько прав был, много веков назад отвергнув ее.
Он обратил внимание своей основной личности вовнутрь. Новоприбывших полуночников разделили и развели, чтобы открыть их тела для одержания. В основании северной оконечности вырос целый палаточный городок из экстравагантных шатров и уютных временных домиков, где обитали одержимые, — уменьшенная версия лагерей, окружавших вестибюли звездоскребов. Команды, которые отрядила Кира на зачистку внутренних помещений, сталкивались с большими трудностями, и одержимые не слишком доверяли даже тем комнатам, которые считались совершенно безопасными. Рубра не оставлял попыток избавиться от незваных гостей. В направляемых им внезапных самоубийственных атаках погибло почти десять процентов служителей, и все же он каждый день избавлялся от одного-двух одержимых.
Отрезанные от своих товарищей полуночники сдавались с вызывающей жалость легкостью. Вопли и мольбы висели над поселением, как липкий туман.
Одна из последних разработок Рубры — очередная программа слежения — оповестила его, что в небоскребе, где прятался Толтон, наблюдается незначительная электромагнитная активность. Он давно обнаружил, что, когда Бонни Левин начинала разрушать его программы визуального наблюдения, ее можно засечь по электростатическому полю. И теперь за биоэлектрическими процессорами в теле Рубры следили высокочувствительные программы, способные порой обнаружить одержимых по следам их энергистики. По сути дела, вся масса коралла превратилась в детектор противоэлектронной борьбы. Надежным его называть было трудно, но Рубра постоянно дорабатывал программу.
Он выследил электрического призрака в вестибюле на двадцать седьмом этаже — он продвигался к диафрагме, ведущей на лестницу. Визуально холл был пуст — если верить местной автономной программе, — но напряжение в органических проводящих кабелях под полом слегка колебалось.
Рубра снизил мощность, подаваемую на фосфоресцентные клетки в коралловом потолке. Изображение не менялось еще несколько секунд, потом потолок потемнел. А должно это было случиться мгновенно. Тот, на чье появление реагировали электрические токи, замер.
Рубра открыл канал связи с процессорным блоком Толтона.
— Собирайся, парень. Они идут за тобой.
Толтон скатился с кровати, на которой задремал. В этой квартире он жил уже пятый день. Он здорово проредил гардероб прежнего владельца, просмотрел уйму МФ-клипов из гостиной, попробовал все без исключения импортные деликатесы в кухне, запивая их недешевыми винами и изрядным количеством Норфолкских слез. Для певца страданий угнетенных он с удивительной легкостью пристрастился к гедонизму. Поэтому не было ничего удивительного в том, что кожаные штаны он затягивал на брюшке с самым мрачным выражением на лице.
— Где они?
— В десяти этажах над тобой, — заверил его Рубра. — Так что не волнуйся, времени у тебя много. Я уже подготовил тебе путь к отходу.
— Я тут подумал: может, ты меня выведешь куда-нибудь, где хранится оружие? Я бы начал с этими уродами сравнивать счет.
— Давай лучше займемся главным, а? Кроме того, если ты подошел к одержимому достаточно близко, чтобы применить оружие, он сможет применить его против тебя.
— Думаешь, я не справлюсь? — обратился Толтон к потолку.
— Спасибо за предложение, сынок, но их уж больно много. То, что ты еще жив, — моя победа над ними всеми, так что не подведи.
Толтон пристегнул блок к поясу и стянул растрепанные волосы в хвостик.
— Спасибо, Рубра. Мы в тебе ошибались. Тебе, скорее всего, на это насрать, но когда все это закончится, я всей Конфедерации поведаю, что ты сделал.
— Вот этот альбом я куплю! Первый за много лет.
Толтон замер в дверях квартиры, подышал немного, точно йог, развел плечи, как спортсмен на разминке, коротко кивнул себе и бросил: «Ну, побежали».
Рубра подавил упрямую симпатию к этому типу и, как ни странно, гордость. Когда Кира только начала захватывать обиталище, он счел, что Толтон больше пары дней не продержится. Сейчас поэт остался одним из восьми десятков еще не одержанных жителей. Одной из причин, по которым он выжил, было то, что он дословно выполнял все указания Рубры — короче говоря, доверял своему провожатому. И будь он, Рубра, проклят, если оставит этого парня Бонни!
Невидимый энергистический вихрь двигался снова, спускаясь по лестнице. Рубра изменил интенсивность свечения фосфоресцентных клеток на потолке.
«ПРИВЕТ, БОННИ, — напечатал он. — У МЕНЯ К ТЕБЕ ПРЕДЛОЖЕНИЕ».
Вихрь замер снова.
«ДАВАЙ ПОБОЛТАЕМ. ЧТО ТЫ ТЕРЯЕШЬ?» Он ждал. Столб воздуха вдруг замерцал серебряным, точно из коралла вынырнул огромный кокон. Рубра испытал странное облегчение в местных подпрограммах — словно ушло давление, которого он не замечал прежде. Серебряный столб потерял блеск и потемнел до цвета хаки. На лестнице стояла Бонни Левин, поводя стволом «Ли-Энфильда» в поисках угрозы.
— Какое предложение?
«ОСТАВЬ НЫНЕШНЮЮ ЖЕРТВУ. Я ДАМ ТЕБЕ ДРУГУЮ, ЛУЧШЕ».
— Сомневаюсь.
«А ЧТО, КИРЕ БОЛЬШЕ НЕ НУЖЕН ДАРИАТ?»
Бонни задумчиво покосилась на огненные буквы.
— Ты меня хочешь надуть.
«НЕТ. ЭТО ЧЕСТНАЯ СДЕЛКА».
— Ты лжешь. Дариат тебя ненавидит. У него от злобы крыша поехала, он спит и видит, как тебя прижучить. Если мы ему поможем, так и будет.
«ТОГДА ПОЧЕМУ ОН НЕ ПРОСИТ ВАС О ПОМОЩИ?»
— Потому что он… псих.
«НЕТ. ПОТОМУ ЧТО, ЕСЛИ ОН ОДОЛЕЕТ МЕНЯ С ВАШЕЙ ПОМОЩЬЮ, ЕМУ ПРИДЕТСЯ ПОДЕЛИТЬСЯ С ВАМИ ПОЛУЧЕННОЙ ВЛАСТЬЮ НАД НЕЙРОННЫМИ СЛОЯМИ. А ОН ХОЧЕТ ВСЕГО. ОН ЖДАЛ ЭТОГО ШАНСА ТРИДЦАТЬ ЛЕТ. ДУМАЕШЬ, ОН ЕГО ОСТАВИТ? ПОСЛЕ МЕНЯ НАСТУПИТ ОЧЕРЕДЬ КИРЫ. А ПОТОМ — ТВОЯ».
— И ты его нам сдашь. Все равно бессмыслица. Так и так мы тебя прижмем.
«У НАС С ДАРИАТОМ СВОЯ ИГРА. НЕ ДУМАЮ, ЧТО ТЫ ПОЙМЕШЬ. НО ПРОИГРАТЬ Я НЕ СОБИРАЮСЬ».
Бонни погрызла ноготь.
— Не знаю…
«ДАЖЕ С МОЕЙ ПОМОЩЬЮ ПОЙМАТЬ ЕГО БУДЕТ НЕПРОСТО. БОИШЬСЯ?»
— Не пытайся мною вертеть. Жалкое зрелище.
«ХОРОШО. ТАК ТЫ СОГЛАСНА?»
— Сложный вопрос. Тебе я не доверяю. Но охота была бы славная, тут ты меня поймал. Я до сих пор не нашла и следа этого хитрого мальчишки, а уж как искала! — Она забросила винтовку на плечо. — Ладно, договорились. Но помни — если ты меня выведешь на высоковольтный кабель под током, я все равно вернусь. Кира своей записью приманивает сюда тысячи идиотов. Я вернусь в одного из них, и ты о Дариате будешь с тоской вспоминать.
«ПОНЯЛ. НАЙДИ ПРОЦЕССОРНЫЙ БЛОК, ОТКЛЮЧИ ВСЕ ПРОГРАММЫ, КРОМЕ БАЗОВЫХ. ДОЛЖЕН РАБОТАТЬ. Я БУДУ ТЕБЯ НАПРАВЛЯТЬ К НЕМУ».
Дариат брел по берегу кольцевого резервуара с соленой водой. Осветительная трубка над его головой меркла закатным пламенем. Заливчик окаймлял осыпающийся земляной склон, заросший до самого песчаного пляжа розовой травой с Таллока. Край ксеноковой поросли прихотливо изгибался, наподобие береговой линии, отчего Дариату казалось, что он бредет по узкой полоске суши между двумя разноцветными океанами. Было тихо, лишь шлепали по берегу волны да вскрикивали, отправляясь на ночлег, птицы.
В детстве он много раз приходил сюда. Тогда одиночество было для него счастьем. Сейчас он снова был счастлив — оно давало ему возможность подумать, сформулировать новые программы подчинения, которыми можно взять на измор нейронные слои Валиска. И здесь он был свободен от Киры, от ее жадности и мелочных амбиций. Вторая причина становилась все важнее. Одержимые искали его с тех пор, как эденисты расстреляли промышленные станции. Но при его знании внутренностей обиталища и усиленном энергистикой сродстве избегать их было до смешного просто. Немногие забредали к берегам резервуара, предпочитая тесниться в лагерях у входов в звездоскребы. В отсутствие метро этот длинный путь пришлось бы проделывать пешком, в то время как высокая трава степи скрывала сидящих в засаде зверей-служителей.
— У тебя проблемы, — объявил Рубра.
Дариат его проигнорировал. От одержимых он мог скрыться с легкостью — никто из них не знал о сродственной связи достаточно много, чтобы получить необходимый доступ к нейронным слоям. А потому Дариат больше не старался скрыться от всевидящего Рубры и не поддерживал собственного обличья в белом костюме — слишком большая нагрузка. Но ценой свободы стали повторявшиеся ступой монотонностью насмешки и игра на нервах.
