Черный Тёть (СИ) - Виталий Астапенков

Он отвернулся, вышел наружу и принялся кружить по огороду. В голову не приходило ни одной разумной мысли. Зато неразумных было немеряно. Причём, большей частью они вились вокруг позапрошлой ночи. Его всё больше одолевала уверенность, что с жертвоприношением Духу Грядок что-то нечисто. Подозрения Светы насчёт мифической подкормки он отмел сразу, как смехотворные. Идея о просочившемся газе выглядела более достоверной, но и только, она не объясняла собранных овощей.

Вообще, причём здесь подкормки и газ? Был обряд? Был. И началось всё после него? Да. Вот и надо исходить из этого.

Дима потёр ухо. И как исходить? Подойти к Тётю и попросить откликнуться? Что-то подсказывало, что он будет выглядеть идиотом. Попытаться мысленно вступить в контакт? Дима вздохнул. Хотя он и любил представляться потомственным экстрасенсом, особенно незнакомым девушкам, но сам отлично понимал, что экстрасенс из него, как «BMW» из «Запорожца». Время от времени он мог предсказать чьё-нибудь желание, но пользовался при этом отнюдь не внутренним озарением, а логикой и наблюдательностью, предугадывавшими ход мыслей собеседника или собеседницы, особенно молодой, что было намного проще.

Можно было, конечно, попытаться, но ему претило стоять и пялиться на кривой ствол. Будь здесь ребята с девушками, он бы попробовал, возможно, даже что-то выдал бы туманно-умное о кармической связи между землёй, человеком и Духом или ещё какой пассионарности. Диме, кстати, понравилась идея Светы о изначально добрых Духах земли, но сразу возникала мысль и о их противоположностях – изначально злых Духах. А думать о таких не хотелось.

Дима вынырнул из раздумий, огляделся. Оказывается, уже смерклось, клонившееся к земле солнце укрыли облака, и откуда-то потянуло ветерком, забиравшимся в рукава и ворот рубашки и приятно холодившим тело. Дима с удовольствием потянулся, присел, разминаясь, и с удивлением заметил, что землю под ногами укрыл белёсый туман, вернее, нечто типа взвеси, медленно вращавшейся клубами чего-то похожего на дым. Она быстро темнела, навевая не очень весёлые, жутковатые образы. Дима поёжился. Ветерок уже не казался ласково-прохладным, он пронизывал до костей, заставляя зубы выбивать невольную дрожь.

Дима решительно направился к дому. Хватит шататься по огородам, подумал он про себя. Пора в тепло и уют к горячему чайнику.

Он основательно устроился за столом на веранде, понемногу отхлёбывая ароматный напиток. Думать о случившемся надоело, и Дима расслабился, вытянул ноги и откинулся на стену, вдоль которой стояла лавка. Поставил на стол опустошённую чашку и прикрыл глаза. «Можно немного и вздремнуть, – решить он, – пока ребята не вернутся». Мысли начали расплываться, сменяясь бесформенными образами, и только какой-то негромкий звук не давал полностью погрузиться в сон. Сначала зарождался тихий свист, немного усиливался, сменялся шипением и резко обрывался, чтобы тут же возникнуть вновь. И так снова и снова с постоянством сводящего с ума мерного капанья воды из незакрытого крана. Постепенно звук нарастал – приглушённый свист сменился глухо бухающим в виски колоколом. И с каждым ударом в голове начали возникать обрывочные осколки непонятных картин, ускользающей сутью доводя до бешенства. Какие-то переплетающиеся чёрные полосы, внезапно закручивающиеся столбиками небольших смерчей, мгновенно растворяющиеся в белёсых клубах тягучей взвеси. И проступающие сквозь взвесь смутно знакомые образы, напоминающие лица… знакомые лица… Юля, Женя?

Сквозь удары колокола пробилось негромкое постукивание. В окно. Будто ветка царапала стекло с противным чвиркающим звуком. Заскрипели доски крыльца. Кто-то топтался там, не решаясь постучать. Дверь вдруг затряслась мелкой дрожью, похожей на водяную рябь; полотно вздувалось и опадало в унисон мерно колотившему невидимому билу. И с каждым вздутием в сознании нарастало желание выйти и посмотреть, что там такое. Голову словно захлестнуло петлёй вибрирующего от натяжения каната и потянуло наружу, в ночь.

Сжав ладонями виски, Дима медленно поднялся, постоял и шагнул к двери, повернул дрожащую ручку. На крыльце никого не было. И было темно, очень темно. И только белёсая взвесь, теперь казавшаяся серой, сплошным ковром покрывала землю. Сквозь неё отчётливо проступали длинные и широкие тёмные полосы, жадными языками разбросанные по бывшим здесь некогда аккуратным грядкам, – те участки взрыхленной под посадки земли, которые они видели днём. Серая взвесь над ними прорастала закручивавшимися чёрными усиками, похожими на небольшие смерчики, отчего казалась живым, шевелящимся ковром.

Смерчики тянулись друг к другу, сплетались между собой, сгущались в нарастающую тёмную фигуру, от которой шло басовитое гудение натянутого каната, тугой петлёй давившего все желания, кроме одного – шагнуть туда, в живую бахрому серой взвеси. Он шагнул, оступился, взмахнул руками, ударившись о что-то, и пришёл в себя.

Он стоял, упираясь в уродливо скрюченный ствол под потрёпанным сарафаном. Дима даже присвистнул от удивления: каким образом, стоя на веранде, он очутился возле Тётя? М-да, странные дела творятся на этой даче.

Он шагнул было назад, собираясь вернуться в дом, и не смог – что-то удержало его за руку. Он дёрнулся, потом ещё раз, сумев отскочить на дорожку к калитке, испуганно глядя на внезапно прорвавшие перчатки Тётя вытянувшиеся чёрно-зелёные плети побегов, обмотавшие запястья и быстро ползущие вверх к плечам. Руки пронизало острой болью, показалось, что их скручивают и выжимают, как половую тряпку. Уже добравшиеся до предплечий плети оставляли после себя только истончённые голые кости. Дима ещё увидел, как они обломились на запястьях, не выдержав тяжести сохранивших плоть ладоней, и тут сознание померкло. Одна плеть шевелящимся кольцом рванулась вверх, дробя кости обнажившегося черепа, вторая помчалась к ногам, обвивая тело. Перекрученные вокруг себя и между собой тонкие кости, в которых практически невозможно было узнать останки человека, плети подтянули к стволу и обронили у затянутого тёмно-белёсой взвесью корневища.

Взвесь всколыхнулась неторопливой волной, успокоилась и начала наливаться белёсым свечением.

* * *

Пыхтя и сопя всеми клапанами, гордый раритет отечественного автопрома выполз на берег озера, плюнул из-под капота белой струёй пара из радиатора и замер, всеми гайками показывая, что на сегодня он своё уже отъездил.

– Похоже, застряли, – прокомментировала Оксана, но Аристарх покачал головой.

– Ничего подобного.

Оксана ехидно прищурилась.