Коронованные Вороны Торн-Поинта (СИ) - Иден Вероника

И снова темные тени моего разума подталкивают меня к вопросу о жизни без моего брата.

Я скучаю по нему. Его ужасные шутки, его кривая улыбка, то, как он взъерошивал мне волосы, когда я была в плохом настроении.

Наш спор перед его отъездом тяжело давит мне на плечи. Мне не следовало говорить ему правду. Дрожа, я закрываю глаза и дышу. Ледяной страх поглощает мое сердце.

Не знаю, сколько времени я так просидела, прежде чем хруст шагов и предательский запах свежевыжатого лосьона после бритья вырвали меня из моих мыслей. Когда Рен подходит ко мне, он хватает меня за подбородок и притягивает в глубокий поцелуй, который успокаивает боль.

Уголок моего рта кривится. — Пришел, чтобы поймать меня?

— Да, пока ты не наткнулась на неприятности.

Он стоит позади меня, и я наклоняюсь к нему. Мы смотрим, как птицы ныряют в океан за рыбой, и слушаем, как волны бьются о зазубренные скалы внизу. Я просовываю руку в его ладонь и нахожу медальон в его руке. Он напрягается, затем постепенно расслабляется, когда я сжимаю наши пальцы вместе, чтобы держать медальон между ладонями. Я никогда не видела, чтобы он позволял кому-то другому прикасаться к нему, и это будоражит мое сердце.

— Это хорошее место для размышлений.

— Да, — соглашается он.

Мы идем по краю обрыва. Знакомый вид заставляет меня поджать губы в сторону.

— Мы недалеко от стрельбища? Береговая линия выглядит так же.

Он смотрит на меня. — Да. Я построил его на этом участке.

— Как далеко отсюда?

— Около полумили.

Мои брови приподнялись. — Большое место. Это все лес, кроме полигона и гнезда?

Рен облизывает губы, отрывая взгляд от океана. Его пальцы сжимают медальон, зажатый между нашими соединенными руками.

— Еще пара зданий. Но да, в основном это лес.

— Тебе здесь больше нравится, чем в пентхаусе. — Я наблюдаю за его красивыми чертами лица в ожидании реакции и ловлю напряжение вокруг его глаз. — Я права. — И здесь тебе нравится больше, чем в поместье твоей семьи.

— Я ненавижу то место. — Его голос становится хриплым. — Для меня это не что иное, как мавзолей.

Острая боль пронзает мою грудь. Я понимающе киваю. Я не могла дождаться, когда уеду из дома и поступлю в колледж.

Рен останавливается и некоторое время изучает меня. — Все эти годы рядом со мной были только мои братья. Я уже давно никого не впускаю. Я не могу так легко сдаться.

У меня мелькает мысль о том, что его каменная маска мало-помалу рассыпается в моем присутствии. Я слушаю, что он хочет мне сказать, слишком осторожно, чтобы нарушить напряженное настроение.

— Это место оставлено таким, как оно есть, потому что оно напоминает мне, что все вещи чахнут и умирают.

— Не совсем, — бормочу я. Он смотрит на меня с интересом. — Есть много растений, процветающих счастливо. Смерть-это… — Я ищу, как выразить чувство, которое наполнило меня во время исследований. — Конец, но и начало для чего-то еще. Что бы ни было потеряно, оно найдет способ жить дальше.

Туман в глазах и голоса Итана и папы заполняют мою голову, их смех живет в моей памяти. В горле образуется комок, и я проглатываю его. Рен сверлит меня взглядом и заправляет мне за ухо отлетевшую прядь волос.

— Отель "Воронье гнездо" был основан моей прабабушкой. Она была матерью моего деда по отцовской линии. Годы семейной истории и традиции родословной семьи основателей держали жизнь, которая ее не интересовала. — Его губы подергиваются, и тепло наполняет его слова. — Насколько я понимаю, она была упрямой женщиной, как и ты.

— Удивительно, что она открыла свое дело.

— После того как отель закрылся, он простоял несколько лет. Моему деду Хьюго это никогда не нравилось. Мы с ребятами часто приходили сюда, когда были помоложе, и пробирались тайком. Это было наше место.

Я ухмыляюсь, представляя их подростками, объединяющими свой клуб для мальчиков. — Так вот почему вас называют Воронами?

— Совпадение. Вороны умны. Они помнят лица, узнают, кому можно доверять и кто их обидел. Они резонировали с нами.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

- Они также являются предзнаменованием, согласно суеверным рассказам жен. Считаете ли вы себя четверкой к богатству, или Фокс и парень, с которым вы разговаривали прошлой ночью, считаются, если вы хотите послать весть о том, что болезнь и смерть приближаются?

Медленная улыбка, которую он мне дарит, хитрая и зловещая.

— Как ты превратил это место в ночной клуб?

— Я его купил. Купчая принадлежала моей семье, но отец и дед выставили ее на продажу, намереваясь нажиться на ней. Я убедил их продать его мне.

— Тебе пришлось выкупить купчую у собственной семьи? — Я не могу скрыть удивления в своем тоне.

— Это было первое, что я построил для себя.

— Должно быть, они этим гордились.

Рен замолкает, потирая медальон со сложным выражением лица.

— Прости. Ты не обязан мне рассказывать.

— Дело не в этом. Ты заставила меня подумать о чем-то другом. — Отстраненность в его глазах разрывает мои сердечные струны. Отпустив мою руку, он отворачивается, затем наклоняет голову назад, чтобы заговорить. — Я хочу знать, подумала ли ты о том, что мы можем найти, когда обыщем потайные комнаты.

Я замираю. — Что ты имеешь в виду?

Я не хочу, чтобы он это говорил. Его челюсть работает.

— Роуэн, твоего брата может там и не быть. Возможно, его больше нет там, куда мы можем добраться.

Отрицание вертится у меня на языке, но я прикусываю его. Это то, о чем я думала, не так ли? Кошмары, отвратительный шепот в глубине моего сознания. Я сжимаю кулаки.

— Итан должен быть жив.

Рен резко поворачивается ко мне, хватая за руки. — А если нет?

— Он должен быть жив! — повторяю я с рычанием.

Если мой брат умрет, я никогда не смогу исправить то, что сделала.

После того, как признание сорвалось с моих губ, Итан замер. Он был в странном настроении в течение нескольких дней, но он никогда не смотрел на меня так раньше. Как будто он не мог вынести моего вида.

— Ты заставила его уехать в смертельный шторм, несмотря на чрезвычайное положение, чтобы забрать тебя же после того, как он сказал не ехать?

Я вздрогнула от его тона. Все, что я могла сделать, это кивнуть. Он знал, что я был в машине, но никогда не знал, что на самом деле произошло той ночью.

— Мы…сильно поссорились в ночь перед его отъездом, — начинаю я. Ветер крадет мои слова, срывая их с края утеса, чтобы утопить правду в море. — Я долго что-то от него скрывала, но больше не могла.

Воспоминания о той ночи с силой врезаются в меня.

Я хотела взять свое признание обратно, но оно было где-то там. Ужасный, эгоистичный способ, которым я действовала в открытую.

— А мама знает? — спросил он таким странным голосом, что я испугалась.

Я отрицательно покачала головой. — Ты не можешь ей рассказать. Я просто… мне нужно было избавиться от этого чувства. Я так долго держала это в секрете. Это была ошибка.

Он не сочувствовал слезам, струившимся по моему лицу.

— Братья и сестры ругаются. Это нормально, — отстраненно говорит Рен, как будто моя история заставляет его вспомнить что-то еще. — Ничего не поделаешь.

— Это совсем другое. Он был так зол. Я никогда не видела его таким, не со мной. — я сглатываю боль в горле. — Я просто хочу все уладить с ним.

Итан всегда смотрел на меня с добротой и сочувствием. Он был моей скалой, но как только я призналась, он вдруг посмотрел на меня, как на незнакомку.

— Роуэн, ты просто чертово отродье. Не могу поверить, что ты так долго лгала. — Его черты исказились, лишая меня веселого брата, на которого я всегда смотрела снизу вверх. — Я никогда тебе этого не прощу!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Издав ужасный вопль, он ударил кулаком в стену, оставив дыру.

Меня охватила паника. Итан никогда в жизни не кричал на меня. — Я ненавижу это. Я ненавижу себя. Я тебя ненавижу! Лучше бы я погибла в аварии, а не папа!