Воспоминания - Даниэла Стил

– Отлично. – Вокруг глаз Брэда появились напряженные морщинки. Его совершенно не интересовала ни примерка, ни полосатые брюки. Ему хотелось, чтобы мать дала хоть какой-то знак, что она приняла его жену. – Как насчет того, чтобы нам втроем завтра отправиться на ленч куда-нибудь в тихое местечко?

– Дорогой, никак не могу. Ты себе и представить не можешь, как все идет кувырком накануне этой свадьбы.

Глаза ее ничего не говорили, но Брэд чувствовал, как напряглось все ее тело.

– Не кажется ли тебе, что это проблема Азертонов? Я считал, что голова должна болеть у матери невесты.

– Но я должна организовать завтрашний обед.

– Что ж, тогда побудем вместе как-нибудь в другой раз.

Он не упрашивал, он просил. Слушая старшего брата, Тэдди почувствовал, как у него внутри что-то начало болеть. Он со всей отчетливостью понял, что именно делает его мать. Точно так же, как она умудрилась не ездить в порт, сейчас она вновь уклонялась от общения с ними. «Что же, черт подери, она делает?!» – подумал он. У Тэдди возникло неприятное предчувствие, что скоро должно случиться нечто такое, о чем всем им придется сильно сожалеть.

– Сделаю все возможное, дорогой. – В голосе матери звучала непреклонность. – Ты уже виделся с отцом?

– Нет еще.

Брэду также пришло в голову, что никто, кроме Тэдди, не потрудился приехать в порт, поздравить его с возвращением домой и познакомиться с Сириной, и понемногу он начал сожалеть, что вообще завернул домой по дороге в Сан-Франциско. Они вполне могли бы отправиться в Рим, попрощаться с родными для Сирины местами или же пару недель покататься по Европе, прежде чем отправиться домой в Сан-Франциско, а в Нью-Йорке просто пересесть на другой рейс.

«Но может быть, следует дать им еще один шанс?» – подумал Брэд. Сейчас для семьи очень трудное время, и он не мог рассчитывать, что они побросают свои срочные дела только ради него. Но он заботился не о себе – о Сирине. Он уже заметил нечто тревожное, мелькнувшее в ее глазах.

– Ты отобедаешь с нами сегодня вечером, Брэд, не так ли? – Мать пристально посмотрела на него, словно он единственный, кого она включила в свое приглашение.

– Да. – Он, в свою очередь, пристально посмотрел на нее. – Мы оба будем. Кстати, в какой комнате тебе хотелось бы, чтобы мы остановились?

Лишь на мгновение мать разволновалась. Он вынуждал ее заняться Сириной, этим же в данный момент ей хотелось заниматься меньше всего. Однако она понимала, что по крайней мере сейчас этого не избежать.

– Полагаю, голубая комната будет в самый раз. Как долго ты собираешься погостить, дорогой? – Она смотрела исключительно на сына и ни разу не посмотрела на Сирину.

– Две недели, до нашего отъезда в Сан-Франциско.

– Чудесно… Мне нужно позаботиться кое о каких деталях, дорогой. Увидимся с тобой немного позже. – А затем, неожиданно повернувшись к Сирине, посмотрела на нее и, тщательно подбирая слова, сказала: – Нам нужно поговорить наедине. Мне кажется, было бы неплохо, если бы ты могла прийти в мой будуар за полчаса до обеда.

Сирина сразу же кивнула, а Брэд удивился. «Может быть, в конце концов, старушка решила сделать над собой усилие, – решил он, – по-видимому, я был несправедлив к ней»

– Я покажу, где это, мама.

Брэд выглядел довольным, но глаза Тэдди наполнились ужасом. Спустя несколько минут мать ушла. Тэдди вдруг ни с того ни с сего забеспокоился. Брэд подшучивал над ним по этому поводу, а Сирина, глубоко вздохнув, опустилась на диван, не сводя глаз с обоих братьев.

– Почему, как вы думаете, она хочет поговорить со мной наедине? – Сирина выглядела взволнованной, и Брэд улыбнулся:

– Просто ей хочется получше узнать тебя. Не позволяй ей запугать себя, любимая. Нам нечего скрывать.

– Стоит ли мне рассказать ей про ребенка?

– Почему бы и нет?

Брэд с гордостью посмотрел на нее, и они обменялись улыбками, однако тут быстро вмешался Тэдди:

– Нет, не нужно.

Они сразу же повернулись к нему, пораженные его словами, и он покраснел.

– Господи, это еще почему?

Брэд встревожился. Он провел дома всего лишь несколько часов, но уже чувствовал себя издерганным семейными делами. Все те же заговоры, интриги, напряженность в отношениях и оскорбления. Мать постоянно держала всех на грани срыва, ему опять стало не по себе от того, что он становится действующим лицом этого спектакля.

– Почему Сирина не должна говорить ей об этом?

– Почему бы вам не сказать об этом вместе?

– Какая разница?

– Не знаю. Но она может сказать что-нибудь такое, что сильно расстроит Сирину.

Брэд на мгновение задумался, затем кивнул:

– Отлично. Во всяком случае, – он пристально посмотрел на жену, – не позволяй старухе помыкать тобой, любимая. Просто будь собой, и она не сможет противиться тебе. – Он склонился, обнял ее за плечи и ощутил, как она дрожит. – Ты ведь не боишься ее, нет?

Сирина, немного помолчав, покачала головой:

– Думаю, что да. Она поразительная и очень сильная женщина.

Маргарет Фуллертон оказалась гораздо красивее, нежели полагала Сирина, и намного жестче. Сирине не приходилось встречать таких женщин. Бабушка тоже была сильной женщиной, но в другом смысле. От нее исходила спокойная сила и решительность. Маргарет Фуллертон источала нечто совершенно иное. Каждый мгновенно чувствовал, что она не преминет воспользоваться силой, чтобы получить желаемое, и может даже прибегнуть к способам, которые обычно относят к категории отвратительных. В ней угадывалось нечто такое, скрывавшееся в глубине, отчего казалось, что Маргарет Фуллертон была холодна как лед и тверда как гвоздь.

– Совершенно нечего бояться, Сирина, – тихо проговорил Брэд, помогая ей подняться с кушетки и намереваясь проводить в голубую комнату, где, как сказала мать, им предстояло остановиться. Следуя за ними по пятам наверх, Тэдди молил Бога, чтобы его брат оказался прав.

Глава 21

Так получилось, что, когда пришло время встречи, назначенной его матерью, Брэд находился в ванной. Поэтому мажордом проводил Сирину вниз по лестнице в холл, стены которого покрывали чудесные картины: три крошечных Коро, небольшой Сезан, Писарро, два наброска Ренуара, Каззат. Картины красовались в великолепных рамах и висели, словно в картинной галерее, освещенные великолепным светом; они изумительно смотрелись на фоне стен, отделанных черным бархатом. На полу лежал толстый ковер кофейного цвета, резко контрастировавший с мраморными полами, к которым Сирина привыкла в Риме, Венеции и в Париже. Мягкость ковра под ногами в апартаментах Фуллертонов создавала впечатление, будто она шла по облаку. Повсюду стояла великолепная и неброская мебель, много вещей в стиле королевы Анны, чиппендейл, несколько предметов в стиле Людовика XV, все выполнено из ценных пород дерева в приглушенных тонах. Нигде не было видно позолоты, характерной для стиля Людовика XV или же подверженного греческому влиянию стиля Людовика XVI. Апартаменты Фуллертонов были обставлены с большим вкусом и отличались обилием великолепных вещей, но ничто при этом не казалось вычурным и показным. В цветах, избранных Маргарет для своего дома, превалировали цвета некрашеной шерсти, теплые коричневые тона, оттенки цвета слоновой кости, то там, то здесь встречались сочные зеленые или успокаивающие глаз голубые краски. Полностью отсутствовали персиковые, рубиновые и бриллиантово-зеленые цвета. Все выглядело совершенно иначе, совсем не так, как красоты ренессансного декора дворцов, которые Сирине нравились гораздо больше. Однако и тут присутствовала определенная теплота. Все казалось таким же элегантным и сдержанным, как сама Маргарет Фуллертон.