Вежливость королев - Надежда Первухина

— Вы убили атамана бадейцев?

— Да, созерен. Правду говоря, у меня давно зрело желание как следует проучить этого негодяя за все то, что он натворил на нашей земле. Теперь его смерть — камень, брошенный в болото. Бадейцы уже лупят сиракцев, а те, ничего не понимая и потеряв своего командующего-эмамира, в ответ лупят бадейцев и заодно воинствующих фригидий.

— Сколько времени осталось до Кануна Цветения?

— Полчаса, созерен.

— Как вы думаете, капитан Лавдис, успеют они все за эти полчаса передраться?

Капитан Лавдис перестал тереть платком лицо и проговорил будничным голосом:

— Они уже передрались, созерен. Нам остается только ждать. С вашего позволения я имею честь откланяться. Мне необходимо переодеться.

— Ступайте, капитан. Мы не забудем вашего подвига.

Едва затихли шаги капитана Лавдиса, как первый дозорный прибежал к герцогу со следующим докладом:

— Армии Бадей, Южного Сирака и фригидий несут серьезные потери!

Второй дозорный доложил через несколько минут:

— Армии Бадей, Южного Сирака и фригидий отступили от стен Тарска под натиском армии Континента Мира и Свободы!

— Что это значит, Главный Советник? — изумленно спросила Кириена.

— Только то, что все идет как задумано, — загадочно заявил герцог Рено.

За дозорными явился пыхтящий и донельзя довольный советник Атасс.

— Гламур меня подери! — громогласно воскликнул он. — Это неописуемо! Они тузят друг друга не на шутку! По-моему, о том, чтобы напасть на Тарск, они и думать забыли.

— Будем надеяться, — неопределенно высказался герцог Рено.

Надеждам герцога Рено суждено было оправдаться полностью. Видимо, судьба, доселе насылавшая на Тарсийское Ожерелье лишь беды, войны и лишения, передумала творить пакости и мило улыбнулась.

Иначе как подарком судьбы нельзя назвать то внезапное всеобщее отступление враждебных армий, при этом порядком друг друга (или, лучше сказать, враг врага) потрепавших.

А может быть, все дело в том, что зацвел элрис.

Ведь древняя легенда говорит еще и о том, что во время цветения элриса смягчаются самые жестокие сердца.

Убийцы не убивают.

Грабители не грабят, а, смущенно и виновато улыбаясь, ищут нищих, чтобы оделить их уже награбленным добром.

Клеветники не клевещут, а со слезами раскаяния просят прощения у тех, кого оклеветали (при условии, что оклеветанные еще живы).

Растлители становятся целомудренными, пьяницы трезвеют, ростовщики уходят на пенсию, врачи лечат, и причем бесплатно…

И жизнь становится сказкой.

Хотя бы на то время, пока цветет элрис.

Во всяком случае, так говорится в древней легенде.

И нет никаких оснований считать, будто легенда лжет.

— Они отступили! — Столица Тарсийского Ожерелья произнесла это со вздохом облегчения и радости.

— Они отступили, потеряв командующих и большую часть личного состава, — сообщил двум королевам опьяненный удивлением дозорный, когда Кириена и Карина в сопровождении герцога Рено поднялись на стены крепостного вала, окружавшего город.

— Мы видим, — сказала Кириена.

— Как-то уж слишком легко все получилось, будто в фантастическом романе, — добавила Карина. — Р-раз — и нету врагов! И все хорошо, прямо замечательно.

— Вы этим недовольны, ваше величество? — с некоторой иронией взглянул на Карину герцог Рено.

— А идите вы, Главный Советник, знаете куда! Что у вас за манеры — вечно придираться к моим словам. Это невежливо!

— Простите, ваше величество, — смиренно поклонился Рено, но в глазах у него искрился откровенный смех.

Кириена это заметила и сказала в пространство:

— Главный Советник, а имеем ли мы с Кариной право на корону, которая, кстати, одна? Если оставить шутки, то какие из нас королевы? Да и народ этого не поймет: то была Ее Величество Абигейл, а теперь появились неизвестно откуда две… копии.

— А я думаю, народу все равно, сколько у него королев, — вклинился в разговор подошедший Уильям, — Хоть две, хоть двадцать две. Лишь бы при их правлении вышеозначенному народу жилось неплохо.

— Это как получится. — Главный Советник развел руками. — Но я полагаю, они постараются. Хотя бы из вежливости.

И он очень выразительно посмотрел на призадумавшихся о своей нелегкой судьбе двух новых королев Тарсийского Ожерелья.

— Кстати, чуть не забыл! — Герцог Рено щелкнул пальцами. — Ваши величества могут не беспокоиться о второй короне. Она уже изготовлена дворцовым ювелиром и, надеюсь, вскоре украсит голову королевы Карины.

— Королевы? — переспросила Карина. — Вы все-таки это всерьез решили? Ладно. Уильям, иди-ка сюда!

— Что, дорогая? — подскочил влюбленный Гогейтис.

Карина немедленно позаимствовала у герцога рапиру и, легонько стукнув ею по плечу Уильяма, изрекла:

— Данною мне королевской властью жалую вам, мессер Уильям Магнус Гогейтис, титул герцога! Я все правильно сказала и сделала?

— Карина, зачем мне титул?! — возопил Уильям и осекся. — Впрочем, как вам будет угодно, ваше величество.

И поклонился.

— То-то же, — изрекла Карина. — Теперь можешь на мне жениться. Если хочешь.

Герцог Гогейтис открыл было рот, чтобы ответить, но тут в храме Цветущего Элриса оглушительно зазвонили колокола.

Разнося не только по столице, но и по всему Тарсийскому Ожерелью весть о том, что элрис расцвел.

И Уильям просто молча поцеловал руку своей королеве.

Тарсийские Ночи в этот раз праздновались с особым настроением и размахом. И на это у населения Тарсийского Ожерелья было сразу несколько причин.

Первая причина касалась удивительно, сказочно быстрого завершения войны.

Вторая причина — тоже удивительно быстрого соглашения королевства с правительством Континента Мира и Свободы о взаимовыгодном сотрудничестве. Континент обязался прислать свои лучшие силы для восстановления разрушенных городов Ожерелья в обмен на исключительное право использования изобретенного Уильямом Магнусом Гогейтисом механического Вычислителя.

Третья и последняя причина касалась королев Карины и Кириены.

Герцог Рено вновь показал себя политически дальновидным человеком. И его убежденность в том, что народ примет двух нормальных королев вместо одной королевы-стервы, подтвердилась. Карина и Кириена были торжественно коронованы в храме Цветущего Элриса при большом стечении народа и столь малом количестве свежего воздуха, что обе со-правительницы едва не потеряли сознание во время коронации.

Остатки враждебных армий, не успевшие вовремя смыться с театра военных действий, бродили по окрестностям Тарска, Скедена, Элристрона и прочих крупных городов, стараясь сдаться на милость тарсийцев на взаимовыгодных условиях. Ходили слухи, что камедоны и фригидии решили объединиться и, набрав сил, вновь приступить к осаде Тарска, но, к счастью, это были только слухи.

А кто будет обращать внимание на глупые слухи и сплетни во время грандиозного и прекрасного праздника?..

— Вы позволите нарушить ваше одиночество, королева Кириена?

— А, это вы, Главный Советник! Разумеется. — Кириена покинула свою любимую укромную нишу у окна и устало направилась к трону. — У вас снова куча бумаг на подпись, герцог?

— На этот раз нет. — Герцог Рено посмотрел на свеженазначенную королеву странным долгим взглядом. — Я принес вам это. — И он протянул Кириене скромный, но удивительно изящный цветок со множеством нежных лепестков.

— Это и есть элрис? — Кириене почему-то стало трудно дышать: так бывает, когда хочешь заплакать и сдерживаешь себя изо всех сил. — Священный и чудесный цветок?

— Да.

— Вы, помнится, говорили, герцог, что тот, кто увидит цветок элриса, будет счастлив до конца дней своих. Теперь вы счастливы? — И королева прижала цветок к губам.

— Да. Да! Кириена, а вы…

— Тоже, — едва слышно произнесла Кириена и вовсе не сопротивлялась тому, что герцог Рено заключил ее в объятия.

А в потайном уголке за королевским троном Карина грозным шепотом пеняла Уильяму:

— Ты подглядываешь за ними уже целую вечность! Дай и мне посмотреть!

Уильям уступил Карине место для наблюдения, и вторая королева зашлась от восторга:

— Наконец-то! Уильям, они целуются! Вот никогда бы не подумала, что Главный Советник умеет так здорово целоваться. Вилли, не щипай меня за локоть и не ревнуй. Ты же знаешь — ты у меня самый-самый! Как думаешь, они поженятся? Хотя бы тайно, как мы с тобой?

— Вероятно, — забормотал Уильям. — Кириена что-то томно говорит, а герцог с нею соглашается. Это очень похоже на предложение руки и сердца.

— Балбес! Дамы не предлагают свою руку и сердце! Во всяком случае, первыми!

Уильям тихо захихикал: