Мрак под солнцем - Чингиз Абдуллаев

— Вы убеждены в этом? — вдруг необычайно тихо спросил генерал.

— Да.

— Это убеждение всей группы или ваше личное?

— Это убеждение всей группы, генерал. В случае насильственной смерти Фиделя Кастро мы потеряем Кубу навсегда.

Наступило молчание. Заместитель директора мрачно посмотрел на лежавшие перед ним бумаги. Потом негромко сказал:

— Продолжайте работать над анализом с учетом тех событий, о которых я вам сказал. Внесите уточнения в график.

Список ваших кандидатур нужно расширить лидерами эмиграции, которые наверняка захотят играть в будущем правительстве Кубы весомую роль. В общем, поработайте над этим с учетом и этих факторов. Все свободны.

Когда все трое офицеров разведки вышли из его кабинета, он минут десять сидел молча, словно решая для себя какую-то трудную задачу. Затем решительно поднял трубку стоявшего слева от него телефона.

— Они у меня были, вы разрешите зайти?

— Да, прямо сейчас.

Заместитель директора Службы внешней разведки поднялся, поправил свою короткую прическу и вышел из кабинета. В приемной директора его уже ждали.

— Он вас ждет, — сказал секретарь, показывая на двери. Генерал вошел в кабинет. Директор службы СВР был маленький полный мужчина с несколько постным выражением лица. Он говорил обычно глухим, неприятным голосом.

— Как анализ? — спросил директор.

— Как мы и предполагали. При всех вариантах в случае его смерти там начинается хаос. Можно было бы контролировать положение в случае его естественной смерти, но в случае убийства начнется неуправляемая реакция. Это мнение всей группы. На Кубе возможны плановые изменения, но контрреволюция сметет все, в том числе и наши станции.

Директор побагровел.

— Ваше мнение, что мы должны предпринять?

— Остановить группу «Чиновника», — твердо заявил генерал, — они действуют по намеченному плану, и к третьему июня у них все будет готово. Единственное, что мы можем сделать, — это дать приказ остановить операцию.

— Поздно, — словно раздумывая, покачал головой директор, — американцы уже запустили свою машину.

— Но все еще можно остановить, — продолжал настаивать генерал, — мы теряем гораздо больше, чем они. Мы потеряем все свои станции. Они, как обычно, в последний момент откажутся от своих слов.

Директор пожевал губами. Как опытный прагматик, он понимал, что его заместитель прав. Но, как руководитель центрального аппарата, он отвечал прежде всего перед Президентом. А тот поставил ему совсем другие условия. И говорить о них заместителю было совсем не обязательно.

— Вы все варианты учли? — недовольно спросил он. — Возможно, там были и другие факторы.

— Они даже смягчили ситуацию, — ответил генерал, — там могут начаться такие события, что весь мир содрогнется. Представляете злобу и ненависть тех, кто вот уже столько лет сидит в Америке, лишившись своих земель и фабрик? А эмигранты? Там будет такой взрывной, неуправляемый материал, что страшно подумать.

— Мы не можем отменить операцию, — глухо оборвал его директор, — понимаете, не можем. Ни при каких вариантах. Договоренность была на самом высоком уровне, мы ничего не можем сделать.

— Значит, вы считаете, что нам нужно продолжать операцию?

Директор молчал. Он, отвернувшись, глядел в окно. Потом нехотя выдавил:

— У вас есть другие предложения?

— Они были нашими самыми верными союзниками в Америке, — напомнил заместитель, — нам больше никто и никогда не поверит.

— Мы, генерал, обязаны проводить в жизнь курс нашего руководства, — патетически сказал директор, и сам, поняв, как это прозвучало фальшиво и неубедительно, молча сжал губы.

— А если это ошибочный курс? — спросил генерал.

— Это не нам решать, — сразу отрезал осторожный директор.

— Я не понял, — встал подтянутый генерал, — передать «Чиновнику», чтобы продолжал операцию «Мрак под солнцем»?

Директор опять молчал. Он смотрел куда-то в сторону. Директор был раньше ученым и теперь вдруг с неожиданной ностальгией подумал о своей прежней работе.

— Один умный американец, — вдруг глухо произнес директор, не глядя на своего заместителя, — однажды сказал, что только глупцы и покойники не меняют своих мнений. Вы меня понимаете?

У генерала дернулась левая щека. Он все отлично понимал. Когда он вышел, директор, поднявшись со своего места, принялся ходить по кабинету. Он знал, что настроения большинства сотрудников его ведомства будут похожими, и столь негативная реакция на эту операцию, собственно, планировалась с самого начала.

Только абсолютный циник и беспринципный прагматик, каким был бывший генерал Чернов, мог согласиться на эту грязную и подлую работу. Чернов согласился сразу. Он был уже несколько лет на пенсии и при любом раскладе уже ничего не терял. Но приказывать ему должны были они, и это была самая неприятная миссия директора. Он помнил взгляд своего заместителя, когда он впервые сообщил ему о подобном предложении. Он помнил глаза этого генерала. Впрочем, наверное, и остальные сотрудники реагировали не очень радостно. Он нервно дернул головой, снова пожевал губами.

Конечно, легко работать в Министерстве обороны или в Министерстве иностранных дел. Там за последние пять лет успели выбросить всех несогласных генералов и всех строптивых послов. Там легче можно укрыться за спину Президента. Это он решает, кому быть генералом, а кому послом. Кроме того, любой недовольный сразу на виду. Президент не побоялся отправить на пенсию даже такого любимого в народе генерала, как командующего Четырнадцатой армией, генерала Лебедя.

А в разведке положение совсем иное. Здесь артиллерийские залпы не всегда помогают. Он же не может бегать к Президенту и просить его менять каждый месяц всех резидентов на местах. Не говоря уже о собственных генералах и офицерах. Когда везде под предлогом борьбы с коммунистами выгоняли старые кадры, ему удалось сохранить почти всех. Благо в разведку неуклюжий Президент не стал влезать. Ему было тогда просто не до этого. Конечно, все эти люди блестящие специалисты, но… И вот тут заключалось главное противоречие. Все эти специалисты старой школы были в душе убежденными коммунистами. Никакие августы и октябри не могли их переделать. Они яростно ненавидели новую власть, но предпочитали выполнять свой воинский долг, презирая государственных чиновников и дорвавшуюся до власти жадную и глупую камарилью.

Единственное, в чем заключалось их преимущество, была относительная свобода действий. Разведка традиционно считалась закрытым учреждением, и сюда не заглядывали идеологические ревизоры, стремящиеся найти недовольных режимом во всех государственных организациях.

Директору СВР удалось даже почти невозможное. В эпоху бурных перемен, когда руководителей центральных ведомств меняли почти ежегодно, когда только в контрразведке за пять лет поменяли пять руководителей, а Генерального прокурора страны не могли утвердить целых три года, он по-прежнему оставался на своем месте, сумев плавно переплыть со своим ведомством из одной страны в другую и не растерять при этом своей команды. Теперь вместо благодарности эта команда проявляла недовольство, пытаясь проводить собственный курс. Он нахмурился. Нет, пока он здесь, этого не будет. Но, может, правы его офицеры, а не чиновники Президента?

Он снова сел в свое кресло и поднял трубку правительственного аппарата. Поколебавшись немного, он все-таки набрал пять цифр, позвонив министру иностранных дел. К счастью, тот оказался на месте.

— Здравствуйте, — сказал директор, — позвонил посоветоваться.

— Добрый день, — обрадовался министр. Он всегда симпатизировал директору внешней разведки. Это был единственный человек в высшем руководстве страны, который знал, чем Байрон отличается от барона и почему Америку не назвали Индией. У всех остальных дремучий уровень невежества вполне соответствовал их внешнему виду.

— Мы заканчиваем операцию, о которой договаривались, — осторожно начал директор, даже по правительственному телефону он не хотел говорить ничего лишнего, — тут возникли некоторые сомнения. Наши аналитики считают, что возможны серьезные осложнения. Особенно в период после изменения ситуации. Вы понимаете, о чем я говорю?

— Конечно, понимаю, — у министра тоже был глухой голос, но с каким-то мягким акцентом, — но мы должны идти на неизбежные в таких случаях жертвы.

— Мы можем потерять там то, что имеем, — напомнил директор, — и тогда в этой части мира у нас не будет никаких станций.

— Мы же об этом говорили, — осторожно сказал министр, — пока никаких принципиальных изменений не будет. Мы достигли тогда договоренности по всем основным вопросам.

— Мои люди считают, что возможно непредсказуемое развитие событий, — снова попытался объяснить директор. Он старался говорить как можно мягче, зная, что министр может тут же позвонить Президенту и обвинить самого директора в излишнем консерватизме и срыве прежних договоренностей. А Президент не любил, когда кто-то начинал импровизировать.