Кровь ниори - Людмила Минич

– Можно больше не продолжать, – голос почти не подвел его, – урок я уже крепко усвоил. Если еще увижу Дэйи… то есть Иллири, повинюсь перед ним.

– А это совсем уж зря, – живо возразил ему Лисс, – Иллири твои вздохи не нужны. Достаточно, если ты впредь умнее будешь. А теперь, – он встал, – давай, Нок, тобой займусь.

Он стал прилаживать скамью рядом с постелью второго пострадавшего.

– Да я и сам все знаю, – запротестовал было опальный королевский лекарь.

– Нет, уж если ты у меня оказался, будешь делать то, что я скажу. – Лисс был непоколебим.

И как ему удавалось сохранять при этом свое добродушие? Леки прикрыл глаза, стараясь успокоиться. Осмотр старого лекаря занял гораздо больше времени, видно, не так уж хороши были у него дела. Они разговаривали вполголоса, Леки старался не прислушиваться, ему и своих дум хватало. Но, несмотря на невеселые мысли, копошившиеся в голове, приятная расслабленность в теле, возникшая после прикосновений ниэдэри, осталась. Тело тянуло Леки в теплое забытье, и он почти отдался ему, как вдруг услышал голос Лисса.

– Има! – позвал тот негромко, открыв дверь их маленькой комнатки, но для Леки этого оказалось достаточно, чтобы сладостный сон улетучился.

Никто не откликнулся на призыв, и Лисс сам исчез за дверью. Но скоро вернулся с изящным узкогорлым кувшином в руках. Уж Леки знал толк в таких кувшинах! Очень красивая вещица и ценная, богатые тэбы держат в таких вино или дорогие масла. В другой руке – сверток светлой материи. Он развернул сверток на той скамье, где недавно сидел. Леки видно было, как на ткани заблестел металл. Вроде ножички маленькие диковинного вида да еще что-то, только все очень маленькое. Забавные штучки. Еще какие-то…

Из-за раскрытой настежь двери сначала появился необъятный плоский жестяной таз, который старательно обнимали прелестные ручки, а потом Леки, широко раскрыв глаза, уставился на их обладательницу, возникшую вслед за лоханью. Она босиком ступала по шерстистым шкурам, раскинутым на полу, мягко и упруго, словно голубой атай. Ее светло-голубое платье с открытым воротом ничем не отличалось от платья состоятельной горожанки, а вот обязательного чепчика или шапочки на ней не было. Лишь белая атласная лента с вышивкой золоченой нитью охватывала лоб. Светлые золотистые волосы, цветом как спелые зерна пеллита, обвитые вокруг ленты у висков, сзади сплетались в небрежный узел и струились упругими прядями по спине. Очевидно, ей недоставало времени заняться своей прической.

Леки вздохнул. Да, у нее был слишком высокий лоб, который не скрадывала лента. Да, скулы были широковаты, а темные глаза уж слишком резко выделялись на очень светлой коже. Да, она не была красавицей. Но ее маленькие босые ножки, мелькавшие из-под голубого платья, так восхитительно мягко танцевали по пушистым шкурам, точно обнимая их! Она отчаянно балансировала, изгибая стан, стараясь не расплескать ни капли влаги из неудобного таза на подол, и раз даже замерла, едва шагнув. Узкие сильные кисти напряглись, удерживая неудобную ношу в равновесии. Она сделала два последних шага и присела рядом с ниэдэри, опустив наконец злосчастный таз. Светлые волосы скользнули по спине, одна прядь даже окунулась в воду, и девушка небрежно откинула ее снова за спину, даже не потрудившись вытереть. Капли упали Леки на лицо. Оказалось, это просто влага, чистая теплая вода. Такая же чистая и прозрачная, как и она сама. Легкая, как дуновенье ветра, мягкая, как мех голубого атая. Не похожая ни на что, как мечты Леки.

А между тем девушка и не думала уходить. Оба они, и ниэдэри, и незнакомка, склонились над бывшим королевским лекарем. Аккуратно, переговариваясь на непонятном языке, сняли с него повязку с розоватыми пятнами. Долгонько же они возились! Что-то накладывали поверх раны, затем снимали, потом снова накладывали. Потом Лисс, застыв, водил руками поверх тела раненого, что-то шептал. И вновь то же самое, все сначала. Непослушные глаза Леки все время убегали туда, где ниэдэри и девушка возились со старым лекарем. Первый раз Леки пожалел, Что не так уж серьезно ранен. Даже и не рана, а так, ерунда, плоды его глупой выходки. И она тоже наверняка об этом знает. Он чувствовал, как скулы его снова начинают гореть. Неужто проклятая краска их опять заливать начала? А что, если она сейчас посмотрит и все поймет?

Но ей было совсем не до него. Когда они наконец закончили, то посмотрели друг на друга, и Лисс кивнул девушке. Все сделано. Они собрали свои вещи. Девушка все же окинула взглядом комнатку, приветливо кивнула Леки, увидав, что он не спит, смотрит на нее. Кивнула, точно знакомому… Никакого смущенья, никакого кокетства, никакого интереса. Добрая, славная улыбка, и только. И вышла точно так же, как и вошла.

– Ну что, Нок, – услышал Леки голос Лисса, – потерпишь? Сейчас Има принесет мой состав, ты выпьешь, и скоро все пройдет…

– Сам знаю, – простонал сквозь зубы в ответ Нок Барайм, – утешитель… Да знаю я!

Ниэдэри позволил себе хмыкнуть. Глянул на Леки, вышел. А вот девушка вернулась почти тотчас с широкой красивой чашей тонкой работы. Королевский лекарь отпил немного из нее, и все это время, пока он пил, незнакомка стояла на коленях рядом с ним. Провела бережно ладонью по волосам, откинула пряди, прилипшие ко лбу во время смены повязки. Поцеловала в лоб и легко поднялась на ноги, одним движением. А Леки все глаз от нее не мог оторвать. Она снова заметила его взгляд, улыбнулась в ответ так же, как и раньше: приветливо и не более.

Какова же была его радость, когда она вернулась через некоторое время с другой чашей, побольше. И подошла уже не к старику, который, конечно же, еще не оправился от лечения Лисса, а к Леки.

– Итэрэи! – сказала она, замерев рядом с его постелью.

Леки не знал, что должен ответить на это.

– Привет тебе! – сказал он на всякий случай. – Я – Леки.

Она качнула головой, видно, принимая его приветствие. Опустилась рядом с ним на колени, осторожно поддерживая чашу тонкими чуткими пальцами почти под самое дно.

– А я – Има, – сказала она, и в ее мягком голосе он уловил ту же летящую плавность, что и в ее движениях, – а это – бульон. Он чудесно укрепит твои силы. Я сама его готовила, – и поднесла чашу к его лицу. – У Лисса свои секреты, а у меня – свои.

Надо ли говорить, что Леки не только выпил все до капли, но и всячески выказал свое восхищение, путаясь в словах от неловкости. Ему хотелось сказать что-нибудь очень приятное и значительное ей, тем более что бульон и в самом деле оказался весьма необычен. Душистый и пряный, он и освежал, и сил добавлял. Сытность отвару придавали какие-то грибы, это Леки сразу угадал, но какие – понять не мог. Все это было так непривычно на его неизбалованный вкус, что найти подходящих слов, чтобы высказать благодарность, он не смог, потому-то и путался, подбирая приличные случаю выраженья на ходу. «Эх, село!» – корил он себя, что позабыл почти все словечки и выраженья тэба Тандоорта. Вот бы сейчас пригодились! Она слушала с улыбкой, не пытаясь прервать поток его сбивчивых излияний, но Леки за ее вежливостью чудилась отрешенность, и это сбивало его еще больше. Не хотелось, чтобы девушка ушла так быстро, но слова закончились, и она снова исчезла, плотно прикрыв за собой маленькую дверь. Леки вздохнул.