Сталин: арктический щит - Юрий Жуков

Полет LZ-127 в Арктику отсрочили вновь. В третий раз. Назначили его на лето следующего 1931 года. Между тем освоение воздушного пространства полярной области приобретало невиданный ранее размах. Только теперь с помощью не дирижаблей, а самолетов.

Поначалу решили связать постоянными авиарейсами Великобританию и Канаду, а Европу — с США, воспользовавшись для того созданным самой природой своеобразным мостом, протянувшимся через Северную Атлантику цепью больших и малых островов, расстояние между которыми не превышало 320 миль: Фарерами, Исландией, Гренландией, Ньюфаундлендом.

Первыми, кто сумел доказать не только возможность такого перелета, но и относительную простоту его, стали шведские летчики Арнберг и Флоден. С 9 июня по 10 июля 1929 года они преодолели с продолжительными посадками маршрут Стокгольм — Рейкьявик — Ивигтут (юго-западная Гренландия) — Лабрадор — Нью-Йорк. В следующем году совершили столь дальний путь немецкие пилоты Хирт и Веллер, избравшие несколько иную трассу: Берлин — Шотландия — Оркнейские острова — Фареры— Исландия — Гренландия — США. Потратили же на нее уже чуть более двух недель. Наконец, также немец Вольфганг фон Гронау установил своеобразный рекорд. Его полет от Варнемюнде, небольшого балтийского порта неподалеку от Ростока, через Исландию, Гренландию и Лабрадор в Нью-Йорк продолжался всего неделю — с 20 по 26 августа 1930 года.

Так, казалось без особых усилий и затрат, уточнили и даже проверили межконтинентальную трассу. Определили наиболее подходящие места для промежуточных аэродромов, без которых пока еще самолеты обходиться на столь протяженном расстоянии никак не могли. Оставалось дело за «малым». Построить аэродромы, определив для них наиболее подходящие места, а вместе с ними и метеостанции. Последние преимущественно там, где их прежде практически не было — в Гренландии. На самом ответственном и вместе с тем наименее изученном в погодном отношении участке маршрута. Именно этим и занялись уже в 1930 году Великобритания и США. Страны, более других заинтересованные в скорейшем открытии полярной трассы.

В Лондоне организовали экспедицию, названную Британской по исследованию арктического воздушного пути. Правительство, а по сути военное и военно-воздушное министерства, предоставило ей судно «Квест», два самолета с пилотами, мощную радиостанцию и радиста, метеорологическое оборудование, а также и топографа.

Финансированием американской экспедиции под руководством геолога У. Хоббса занялись Мичиганский университет и Институт Карнеги. Значительные средства, выделенные ими, позволили зафрахтовать шхуну «Морисси» со знаменитым полярным капитаном Р. Бартлетом и сформировать две большие, в несколько десятков человек, группы исследователей.

Вскоре к британской и американской экспедициям присоединилась датская. Копенгаген не пожелал хотя бы чисто символически устраниться от подготовки трансатлантического маршрута, в котором был заинтересован не менее, а может, и более других. Ведь он позволял существенно сократить время пути между Данией и ее колонией Гренландией, между метрополией и находившейся в личной унии с нею Исландией.

И еще одно, столь же значительное с экономической точки зрения событие не могло тогда не привлечь внимания — успехи в канадском архипелаге судоходства. Северо-западный проход стал наконец коммерческим маршрутом. Начиная с 1925 года в его западной части совершало постоянные плавания, обходя местные фактории, судно компании Гудзонова залива «Бейчано». А в 1929 году к нему, но в пределах восточного участка, присоединилось второе судно компании, «Форт Джеймс». Вместе они и смогли фактически создать единую водную транспортную артерию, действовавшую в одну навигацию и связавшую Гудзонов залив с морем Бофорта36.

Великобритания, Канада, США все прочнее утверждались в своей части Арктики. Утверждались благодаря достижениям техники, развитию авиации и кораблестроения, деятельности ученых. Все это отныне следовало учитывать Москве в своих долгосрочных планах освоения собственного сектора.

3

К предложению, высказанному 2 января 1930 года, о желательности быстрейшего объединения усилий ученых, занимающихся проблемами Арктики, работой в едином институте, подтолкнул С.С. Каменева не только появившийся у него опыт. Он не мог не знать о двух важных административных решениях. Во-первых, президиума коллегии Научно-технического управления ВСНХ СССР от 21 декабря 1929 года о ликвидации Института по изучению Севера37. Во-вторых, о прекращении с нового года финансирования Комитета по объединению научно-исследовательских работ в северных морях в связи с упразднением отдела научных учреждений СНК СССР38.

Правда, они не предполагали какой-либо реорганизации. Просто констатировали их ненужность в условиях пятилетнего плана, несоответствие задачам индустриализации. Ведь всеми хозяйственными вопросами Крайнего Севера успешно и давно занимались два акционерных общества, подчинявшихся Наркомторгу — «Комсеверопуть» и «АКО», в недавнем прошлом — «ОКАРО».

Однако разумное предложение Каменева натолкнулось на препятствие личного характера. На разошедшуюся реакцию руководителей ликвидируемых учреждений на происходящее.

Н.М. Книпович, престарелый академик, у которого уже была мировая известность как ученого, присоединился к нелестной оценке возглавляемого им комитета, просуществовавшего менее года.

Иначе повел себя директор Института по изучению Севера, существовавшего при Научно-техническом управлении (НТУ) ВСНХ СССР с января 1919 года как Комиссия по изучению Севера, с марта 1920-го — как Северная научно-промысловая экспедиция и в 1925-м — как институт, Р.Л. Самойлович. Он не пожелал смириться с поражением. Поспешил к председателю ВСНХ СССР В.В. Куйбышеву с жалобой на происходящее и сумел убедить видного партийного и государственного деятеля в необходимости существования своего института. Нашел поддержку у С.С. Каменева и управделами СНК СССР Н.П. Горбунова и сумел провести 15 февраля 1930 года через Арктическую комиссию решение: «Признать необходимым создание центрального органа (института, комитета, комиссии) для объединения, направления и руководства всеми работами в Арктическом секторе владений Союза ССР, а также для проработки научной базы для работ всех учреждений и организаций по хозяйственному освоению северных окраин… До решения вопроса об организации центрального органа по Арктике считать нецелесообразным расформирование Института Севера»39.

29 ноября 1930 года ЦИК СССР утвердил загодя подготовленное Р.Л. Самойловичем «Положение» о Всесоюзном Арктическом институте (ВАИ).

«Всесоюзный Арктический институт, — устанавливало оно, — является центральным организующим и руководящим научно-исследовательским учреждением для всестороннего изучения полярных областей Союза ССР». В этих целях он должен был разрабатывать «планы научно-исследовательской работы в области естественных производительных сил полярных областей», созывать конференции, проводить «геологические, геоморфологические, гидрологические и гидробиологические исследования… геодезические и геофизические работы». Собирался институт, помимо того, еще изучать «оленеводство, собаководство и промысловое дело… экономику полярных стран», а также проводить «антрополого-этнографические исследования»40.

Словом, целью ВАИ провозглашалось все то, чем еще на заре советской власти занималось Бюро съездов по изучению производительных сил Госплана СССР, чем занимался и Р.Л. Самойлович начиная с января 1919 года, когда возглавил Комиссию по изучению Севера при НТУ ВСНХ, и чем, как оказалось, решил ограничить работу ВАИ, продемонстрировав тем самым, насколько оказался далек от понимания и новых обстоятельств, и новых задач, поставленных жизнью. Тех самых задач, которые за два года до того ставила перед собою Арктическая комиссия. Которые весьма успешно уже решали Великобритания и Канада, США и Норвегия, прокладывая в Арктике авиатрассы, оборудуя их сетью аэродромов и метеостанций, намечая и осваивая морские коммуникации, пролегающие через полярный бассейн. И делали все это в мирных, явно экономических целях, но так, чтобы с успехом воспользоваться созданным и в случае войны.

Нет, полностью о злободневных проблемах Самойлович не забыл. Все же упомянул их, но мимоходом, маловразумительно. ВАИ, как отметило «Положение», призвано было «исследовать пути и способы сообщения (воздушные и водные) в Арктике». Однако какой-либо особой структуры для того не предусматривалось. В этих целях директор нового института намеревался использовать некое, ни с кем конкретно не согласованное, не получившее одобрения заинтересованных сторон «представительство»: Академии наук, Главного гидрографического управления и Управления ВВС РККА, Наркомвоенмора, Гидрологического комитета, «Комсеверопути» и «АКО»41.