Галлюцинации - Оливер Сакс

Сжатый фантомный кулак Нельсона – это пример болезненной патологической эволюции, которую может претерпеть фантомная конечность. Такие конечности – вначале живые, подвижные и послушные воле хозяина – могут почему-то становиться потом парализованными, изуродованными и страшно болезненными. До 90-х годов не было правдоподобных объяснений такому оцепенению фантомных конечностей, как не было и способов выведения их из оцепенения. Однако в 1993 году В.С. Рамачандран предложил теорию – своего рода физиологический сценарий, объясняющий прогрессирующую потерю произвольных «движений» в фантомных конечностях. Живое чувство, которое прежде могло свободно управлять движениями фантомной конечности, полагает Рамачандран, определяется способностью мозга отслеживать исполнение своих команд конечностям. Однако вследствие длительного отсутствия визуального или проприоцептивного подтверждения движения мозг в конечном счете просто бросает «конечность» на произвол судьбы. Таким образом, мозг «обучается» параличу отсутствием обратной связи. Оставалось найти способ «переучить» мозг.

Можно ли, имитируя визуальную и проприоцептивную обратную связь, обмануть мозг и заставить его поверить в то, что фантомная конечность снова здесь и по-прежнему способна к произвольным движениям? Рамачандран разработал гениальное в своей простоте приспособление – продолговатый деревянный ящик, левая и правая стороны которого были разделены зеркалом. Поэтому, глядя в ящик с любой его стороны, человек видел две конечности – реальную и ее зеркальное отражение. Рамачандран испытал свое изобретение на молодом человеке с частично ампутированной левой рукой, которая стала ригидной и обездвиженной. Эта рука, писал Рамачандран, «торчала как резиновое предплечье манекена из культи. Хуже того, эту фантомную руку стала сводить болезненная судорога, с которой врачи ничего не могли поделать».

Объяснив больному свою идею, Рамачандран попросил молодого человека «вставить» фантомную руку в левую часть ящика с зеркалом. Дальнейшее я цитирую по книге Рамачандрана «Фантомы мозга»:

«Культю с парализованным фантомом конечности он расположил слева от зеркала, потом заглянул в правую половину ящика и аккуратно расположил там свою реальную правую руку так, чтобы ее положение соответствовало воображаемому положению фантома левой руки. Это действие немедленно создало у больного поразительное впечатление того, что фантомная конечность полностью восстановилась. Потом я попросил больного совершить зеркально-симметричные движения обеими конечностями и при этом продолжать смотреть в зеркало. Молодой человек вдруг воскликнул: «Она как будто снова включилась!» Теперь у больного было не только живое впечатление, что фантомная конечность подчиняется его воле, но у него прошли боли от судорожно сокращенных фантомных мышц левой конечности, мучившие его несколько лет. Похоже, зеркальная визуальная обратная связь позволила «отучить» мозг от паралича».

Эта чрезвычайно простая процедура (разработанная, правда, в результате долгих размышлений и создания оригинальной теории о множестве взаимодействующих факторов, определяющих появление фантомных ощущений и их патологические превращения) может быть легко модифицирована для применения к фантомам ног, а также для лечения многих других заболеваний, связанных с нарушением образа тела.

Кажущегося движения руки, оптической иллюзии оказалось достаточно для того, чтобы породить ощущение реального движения несуществующей конечности. Я описал нечто противоположное в книге «Глаз разума», когда большое слепое пятно в поле зрения привело к визуальной «ампутации» руки. Но если я при этом сжимал и разжимал невидимый кулак или начинал двигать пальцами, то из визуальной «культи» вырастала розовая рука – фантом реально существующей кисти.

В 1864 году Уэйр Митчелл и двое его коллег добились от главного хирурга США издания циркуляра, озаглавленного «Рефлекторный паралич». При рефлекторном параличе пораженная конечность представляется интактной, но больной неспособен ею двигать, конечность становится «чужой», не принадлежащей телу. В каком-то смысле это противоположность фантомной конечности – реальная конечность лишается своего представительства в мозге, лишается внутреннего образа и жизни.

Я испытал это ощущение в 1974 году, когда во время горного восхождения получил травму и разорвал сухожилие четырехглавой мышцы левого бедра. Несмотря на то что сухожилие было восстановлено хирургически, нейромышечное соединение осталось поврежденным, и кроме того, нога была скрыта от моего взгляда, так как была «упакована» в гипсовую лонгету. Таким образом, отдавать команды пораженной конечности я не мог, а так как, кроме того, отсутствовала сенсорная и визуальная обратная связь, нога исчезла из образа моего тела. Вместо ноги у меня был теперь какой-то продолговатый предмет, не имевший ко мне никакого отношения. Так продолжалось тринадцать дней. (Вспоминая тогдашние мои переживания, я думаю, приспособление Рамачандрана с зеркалами помогло бы ускорить процесс выздоровления; может быть, мне было бы лучше, если бы гипс был прозрачным и я мог по крайней мере видеть свою ногу.)

Переживание было таким сильным, что я посвятил ему целую книгу «Нога как точка опоры». Я предположил тогда полушутя, что читателю будет легче понять, что я тогда испытывал, если он будет читать книгу под спинномозговой анестезией, ибо, когда анестетик блокирует проведение импульсов по спинному мозгу, нижняя половина туловища не только становится неподвижной и бесчувственной, для больного она вообще исчезает и перестает существовать. Больной чувствует, что его тело заканчивается где-то на уровне середины туловища, а все, что расположено ниже – таз и ноги, – ему уже не принадлежит; эти части тела воспринимаются больным как восковые модели из анатомического музея. Это отсутствие чувства обладания, отчуждения части собственного тела представляется нашим чувствам чем-то причудливо-сверхъестественным. Это невыносимое ощущение преследовало меня все тринадцать дней, что моя нога находилась в гипсе. Меня терзали мрачные предчувствия, что нога так и останется чужой, и я думал, что лучше всего ее просто ампутировать за полной бесполезностью.

Иногда, правда, очень редко, встречается врожденное нарушение образа тела, при котором конечность или часть конечности воспринимается как нечто чуждое, не принадлежащее телу. Питер Брюггер назвал подобные заболевания «нарушением восприятия целостности тела». Такие люди с детства чувствуют, что одна из их конечностей им не принадлежит, что она лишь тягостное ненужное бремя; это ощущение порождает порой страстное желание избавиться от «лишней» конечности, ампутировать ее.

До 1990 года наши знания о фантомных конечностях и других нарушениях образа тела основывались на чисто феноменологических исследованиях, опиравшихся на сообщения больных и на наблюдения за их поведением. Возникновение этих нарушений приписывали истерии или чрезмерному воображению, но внедрение в медицинскую практику аппаратов для нейровизуализации позволило зарегистрировать физиологические изменения в мозге (в частности, в теменных долях), лежащие в основе этих странных ощущений. Эти достижения вместе с такими хитроумными экспериментами, как опыт Рамачандрана с зеркальным ящиком, позволили нам понять неврологическую основу воплощения, деятельности, самости и перенести чисто клинические, а подчас и чисто философские идеи в область научной нейрофизиологии.

«Тени» и «двойники» – галлюцинаторные искажения тела и его образа – приводят нас в еще более странные сферы. Если конечность или другая часть тела «омертвевает» вследствие повреждения нервов или спинного мозга, то лишенная нервных связей часть тела может ощущаться как безжизненная, неорганическая, чуждая. Но если поражение локализуется в правой теменной области мозга, то развиваются еще более странные ощущения. Неодушевленная часть тела – если ее существование вообще признается – воспринимается как принадлежащая кому-то другому, таинственному «чужаку». Много лет назад, будучи студентом, мне довелось видеть больного, доставленного в нейрохирургическое отделение для удаления опухоли в правой теменной области мозга. Вечером, накануне операции, этот больной упал с кровати, причем, как говорили сестры, было такое впечатление, что он сделал это специально. Когда я спросил его, зачем он это сделал, больной ответил, что он спал, но, проснувшись, обнаружил, что в кровати, рядом с ним, лежит чужая холодная волосатая нога. Он не мог понять, каким образом эта нога попала к нему в кровать, и решил, что медсестры – какая глупая шутка! – сунули ему под бок чью-то ампутированную ногу. Наш больной попытался столкнуть ногу с кровати здоровой правой ногой и, естественно, упал с кровати. Поняв, что произошло, он пришел в ужас, оттого что «это» оказалось приделанным к нему. Я сказал: «Но это же ваша нога», – и указал на то, что эта нога ничем – ни цветом, ни формой, ни размером – не отличается от его второй ноги. Но больной со мной не согласился. Он был абсолютно уверен, что это чужая нога[100].