Степная дорога - Дарья Иволгина

Кровь бежала по щекам Алахи, щедро заливала грудь. Девочка как будто бы не замечала этого.

– Что ты наделала! – закричал Салих. – Боги! Ты изуродовала себе лицо, госпожа!

Наметанным глазом он уже определил, что шрамы от этих порезов останутся у нее на щеках навсегда.

Алаха вдруг проговорила:

– В нашем роду не плачут при виде большой беды. Ни одна слезинка не должна упасть из глаз. Упадет – зальет влагой костер, у которого греются души умерших, и они замерзнут. Я не хочу, чтобы моя мать дрожала от холода! Пусть согреет небесный костер ее душу! Я оплачу мой род так, как это исстари делалось у нас: не слезами, а кровью.

– Ты изуродовала себя, – повторил Салих.

Алаха даже не услышала его слов. Похоже, ей все это было безразлично.

Ни Алаха, ни Салих не могли бы сказать, сколько времени прошло с тех пор, как они увидели пепелище. Может быть, прошло несколько часов, а может – и часа не миновало. Время словно остановилось для них здесь. Кровь на щеках Алахи запеклась, превращая красивое полудетское лицо девочки в страшную шаманскую маску. Солнце словно бы застыло в зените, беспощадно посылая свои жгучие лучи прямо на двух человек, затерянных в степи и погруженных в ужас и горе утраты.

Из этого страшного оцепенения их вывел неожиданный тонкий голос.

– А, вот ты где, сестра! – проговорил кто-то невидимый с той детской важностью, какая бывает присуща маленьким мальчикам, если взрослые посылают из куда-нибудь с серьезным поручением.

Алаха вздрогнула, поглядела по сторонам, но никого не увидела.

– У меня был брат, – сказала она глухо, – но больше его нет. Не называй меня "сестрой"!

– Это чотгор? – спросил Салих, радуясь тому, что Алаха по крайней мере пошевелилась. Последние несколько часов – если только действительно минули часы с момента их появления здесь – она сидела неподвижно, как изваяние.

Чотгор. Неприкаянный дух. Злой демон, вечно пакостящий людям и так и норовящий вселиться в чье-нибудь тело и завладеть чужой волей.

Неужели это – дух Ариха?

Как ни враждовал Салих с молодым хааном – если только неприязнь между братом госпожи и ее рабом можно назвать "враждой" – но такой посмертной участи он не пожелал бы и Ариху.

Но это был не чотгор. И на Ариха он тоже не был похож.

Еще мгновение назад рядом с Салихом и Алахой никого не было – и вдруг показался мальчик лет десяти-одиннадцати, одетый причудливо и нарядно. Он был крошечного роста, но держался, несмотря на свой забавный вид, с горделивым достоинством.

– Прости, – проговорил он, вежливо протягивая руки ладонями вперед в знак приветствия. – Мне следовало бы сперва прийти сюда, а потом уже заговаривать с тобой.

Алаха повернула к нему свое страшное лицо.

– Здравствуй, – холодно проговорила она. – Прошу тебя, уйди. Не тревожь меня в час моей боли.

– Однако вон того человека ты не прогоняешь от себя! – укоризненно воскликнул маленький дух.

– Кого?

Алаха, словно только сейчас вспомнив о существовании Салиха, мельком поглядела в его сторону.

Вот так. Он для нее – пустое место. Есть ли рядом какой-то Салих, нет ли его – Алаха этого почти не замечает. Он судорожно вздохнул. Не думал, что его так ранит еще одно свидетельство ее безразличия к нему.

Мальчик засмеялся.

– Не притворяйся, сестра! Ты не прогоняешь от себя вон того человека, потому что он для тебя – такая же обыденность, как твоя рука или нога. Разве человеку свойственно думать о руках или ногах, разве что они болят или же их вовсе нет?

– А духам свойственно? – огрызнулась Алаха.

– Приходится, – серьезно объяснил мальчик. – Некоторые духи, принимая привычный человеку облик, должны очень крепко подумать, прежде чем являться. Иной чотгор, к примеру, вечно забывает, что у человека две ноги. И скачет на одной ноге, страшно довольный собой. Полагает, болван такой, что совершенно уподобился человеку и что никто его от обычного человека и не отличит!

Мальчик хихикнул, но тут же снова напустил на себя серьезность.

Алаха смотрела на него без всякого интереса. И Салих – заразился он ее безразличием, что ли? – тоже почему-то не удивлялся. Хотя духа видел впервые. Вот так, вблизи… Странный какой-то дух. Совсем как ребенок. И разговаривает по-детски. Неужели и духи бывают маленькими?

Да! Он же забыл о самом главном! Почему этот странный нечеловеческий ребенок упорно именует Алаху "сестрой"?

– Ты хотел бы знать, почему я называю твою госпожу "сестрой", – проницательно заметил мальчик и подбоченился. – Ведь ты – тот самый человек, которого называют Салихом и который был выкуплен моей сестрой за несколько монет с головного убора?

– Да, – хмуро согласился Салих. – Правда и это, и то, что я не припомню у моей госпожи такого брата, чтобы был похож на тебя.

– Я… не совсем брат, – признался мальчик. – Но мне так хотелось бы иметь сестру! Особенно такую красивую… Мою мать с рождения называют Чахой, а мой отец – некоторые говорили, будто его прозвание Келе – он аями… Он – ее аями.

Алаха вздрогнула и впервые глянула на новоявленного брата с проблеском интереса.

– Я слышала когда-то… только один раз… Мне кажется, я спала, и этот разговор мне приснился… А может быть, он и был – наяву, только ни мать, ни тетка мне ничего не рассказывали… Чаха утверждала, будто у нее когда-то был ребенок. Только этому никто не верил. Она, как считали, была очень больна, и вся эта история с рождением ребенка… Словом, полагали, будто это – странные мечтания нездоровой девушки, которой не суждено выйти замуж.

– Странные мечтания? – Мальчик счастливо засмеялся. – Хорошенькие мечтания! Да посмотри на меня, сестрица! Разве я похож на облачко или… Впрочем, я ПОХОЖ на облачко. Так все говорят. – Он пригорюнился с забавно-печальным видом.

Алаха покачала головой.

– Ты похож на МАЛЕНЬКОЕ ГАДКОЕ облачко.

Мальчик погрозил ей кулачком, потом снова улыбнулся.

– Словом, напрасно они думали, будчто Чаха больна и все такое… У нее на самом деле был ребенок. И это – я! Меня вырастил дедушка.

– Дедушка?

– Небесный Стрелок, Старик, Когудэй. Его называют по-разному. Это мой дед. Отец отца. У Когудэя много сыновей и еще больше внуков…

– Где тетя Чаха? – спросила Алаха деловито.

– Мама теперь с нами. – Мальчик улыбнулся светло и радостно. – Мы теперь никогда не расстанемся. Моя мать, мой отец и я. Может быть, у меня еще будут родные братья и сестры… Но сейчас ты, Алаха, – моя единственная сестра, пусть и не совсем родная.

Алаха прикусила губу.

– Я должна отомстить, – глухо проговорила она. – Если ты дух, братец, то должен знать, кто убил всю мою родню.