Где я, там смерть (СИ) - Сербинова Марина

— Здесь, в одиночестве — нет.

— Надеюсь, ты там сейчас один, или рядышком сидит медсестра и все это слушает? Спроси, может она согласится скрасить твое одиночество.

— Кусайся, кусайся, любовь моя, я не обижусь, наверное, я заслужил. Медсестры здесь нет, она деликатно оставила меня одного. К тому же она старая и безобразная, так что уж лучше я обойдусь без ее общества, — прошептал он уже тихо, чтобы его не услышали, и засмеялся. — А как ты, солнышко? Все еще переживаешь из-за этой девочки?

— Да, мне… мне не по себе.

— Сдается мне, тебе очень «не по себе», — вздохнул он. — Ты всегда все так близко к сердцу принимаешь. Нельзя так.

— А как, если ее у меня на глазах переехали? — нервно отозвалась Кэрол, невольно повысив голос. — У меня до сих пор все перед глазами.

— Иди-ка прими горячую ванну, расслабься, прими снотворное и спать. И выкинь из головы все мысли. Поняла?

— Я не могу, Джек, все так сразу навалилось, — голос ее задрожал, Кэрол опустила лицо на ладонь, чувствуя, что готова сломаться. — Как я могу спать, как могу выкинуть из головы мысли о том, что с тобой… Джек, я так тебя люблю. Мне кажется, я сойду с ума.

— Будь сильной, девочка моя. А если я умру, перешагнешь и забудешь, как я тебя всегда учил.

— Нет, Джек, перестань, ты не должен мне говорить такие вещи, не должен. Ты… ты пугаешь меня еще больше, заставляешь терять уверенность. Как, как у тебя получается быть таким спокойным, таким… беспечным, что ли? Как будто и не происходит ничего.

— Происходит — то, что мы с тобой вместе, а все остальное уже не так важно. Я же сказал, что справлюсь. Не плачь, мой хорошая.

— Не могу…

— Можешь. Сделай так, как я тебе сказал. Прими снотворное и ложись. Тебе нужно забыться и отдохнуть. Иначе действительно можно сойти с ума. Я тоже сейчас буду спать.

— И ты сможешь?

— О, да. У меня есть одно проверенное средство — я начинаю перечитывать гражданский кодекс и засыпаю от скуки на первой же странице, — он рассмеялся, легко, непринужденно. Кэрол улыбнулась и всхлипнула, вытирая покрасневший, мокрый от слез нос.

— Откуда у тебя там кодекс?

— Отец притащил новый экземпляр с внесенными поправками, только я их все уже знаю, и вообще, я занимаюсь уголовщиной, а не этой мутотенью… Но отец считает, что адвокат моего уровня должен знать все, и при том наизусть. Так я знаю, не пойму, чего еще ему от меня надо, — проворчал Джек недовольно. — Но зато сразу засыпаю, хоть какой-то толк от этой книги! Милая, если не хочешь принимать снотворное, возьми в моем кабинете подобную книженцию, у меня их там море, попробуй почитать — уснешь максимум через десять минут.

— Как же ты все это выучил, если сразу засыпаешь? — засмеялась Кэрол.

— Так это я теперь засыпаю, когда все знаю, а раньше мне было страсть как интересно! Ладно, любимая, я пошел, пока эта старая карга не потеряла терпение и не выперла меня отсюда. Если станет грустно, звони, в любое время, я заплачу этой старухе, чтобы позвала меня к телефону ночью…

— Не надо, Джек. Я выпью снотворного, почитаю кодекс и отрублюсь до утра. И ты спи спокойно.

— Ну, хорошо. Тогда спокойной ночи, любовь моя.

— Спокойной ночи.

— Я тебя люблю!

— И я тебя люблю.

Кэрол ответила на звонкий поцелуй, раздавшийся в трубке, и нажала на рычаг. Потом закрыла глаза, набираясь мужества, и, взглянув на лежащий перед ней листик бумаги, набрала дрожащими пальцами номер доктора Тоундса. На этот раз он сам взял трубку.

— Добрый вечер, — поприветствовал он, и по его голосу Кэрол поняла, что он взволнован и очень нервничает, и окончательно упала духом, откинулась на спинку рабочего кресла Джека и закрыла глаза. Она не молила больше Господа о пощаде. Он все равно ее не слышал. Никогда. Сейчас она услышит, что Джек безнадежен, что он умрет. Она не хотела этого слышать. Может, бросить трубку? Пойти и умереть самой, чтобы так и не узнать, что ее Джек больше не будет жить…

— Миссис Рэндэл… я должен вам сказать… я должен извиниться…

— Что? — чуть слышно сказала она, и ее вопрос был больше похож на стон.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Дело в том, что Джек здоров.

Кэрол открыла глаза, уставившись в потолок удивленным взглядом. У нее что, галлюцинации начались? Она все-таки сходит потихоньку с ума?

— Простите меня, ради Бога. Я не хотел… я никогда так не поступал, но он меня уговорил, он сказал, что если я этого не сделаю, разрушится его семья. Я сам не понимаю, как я позволил ему себя убедить…

— Джек здоров? — Кэрол оторвалась от спинки кресла и выпрямилась. — Но вы же сказали… его кровь…

— Я вам солгал. С его кровью все в порядке.

— Но как же… а его постоянная усталость, сонливость, чрезмерная утомляемость?

— Это всего лишь хроническая усталость. Есть такое, синдром хронической усталости. Он пытается прыгнуть выше собственных сил, много работает и мало отдыхает, и это сказывается на здоровье. Ему нужно всего лишь сменить темп и ритм жизни, и все наладится.

Кэрол пораженно молчала, не зная, что ответить. Тогда доктор снова заговорил сам:

— Я пытался объяснить ему, что это не метод, что так нельзя, что это жестоко по отношению к вам, но он был непреклонен. Но когда я увидел, как вы отреагировали на это, как вам стало плохо, я… я… понял, что повел себя непростительно, не по человечески, не как врач… Я не рассчитываю на ваше понимание и прощение, потому что я сам себе никогда этого не прощу. Но я выполнил все же свой долг, я сказал вам правду. И теперь смогу заснуть спокойно, зная, что вы больше не страдаете, думая, что ваш муж тяжело болен. Конечно, я понимаю, что Джек мне этого не простит, и самое меньшее и безобидное, что он может сделать — это найти себе другого доктора. Может, поэтому я ему и уступил. Вашему мужу трудно возражать, миссис Рэндэл, ему безопаснее уступить, чем настроить против себя. Вот и я струсил… смалодушничал. Простите меня, пожалуйста.

— Спасибо, доктор Тоундс. И не думайте… Джек не узнает о том, что вы мне сказали. Спасибо.

— Извините еще раз…

— Если он спросит, утверждайте, что вы ничего мне не говорили, я подтвержу…

— Нет, миссис Рэндэл. Я скажу ему, что это я вам все рассказал, даже если он меня за это сотрет с лица земли, скажу, что он был неправ и непозволительно жесток с вами, что нельзя пользоваться и играть на любви людей, да еще таким низким ужасным способом! Моя честь и мой долг для меня важнее, и мне стыдно, что я согнулся под ним, потупившись ими. Больше такого не будет, никогда. Я достойный человек, что бы вы сейчас обо мне не думали, и я хочу таковым оставаться, особенно теперь, когда я стар, и я хочу, чтобы люди меня уважали…

— Так и есть, мистер Тоундс. Я не сержусь, я знаю своего мужа, знаю, что он может как убедить, так и принудить… И все же я бы попросила вас не говорить ему. Не к чему это.

— Я поступлю так, как мне подскажет моя совесть и чувство собственного достоинства. Не смею больше задерживать, миссис Рэндэл. Искренне желаю, чтобы у вас с мужем все наладилось, и ему не приходилось бы больше прибегать к таким ужасным способам, чтобы вас удержать. Всего доброго.

— Всего доброго, — эхом откликнулась Кэрол и положила трубку.

Упав в кресло, она зажмурилась, но все равно из-под век брызнули слезы. В первый момент она ощущала только невероятное облегчение и радость. Но постепенно они стали вытесняться другими чувствами, не менее сильными — яростью и негодованием.

И вскоре она в бешенстве срывала одежду с вешалок в гардеробе в спальне и небрежно бросала в расставленные на полу открытые чемоданы…

Глава 8

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Поднявшись рано утром, Кэрол первым делом решила все вопросы с организацией похорон Эмили, которые, с согласия матери девочки, были назначены на послезавтра. А потом ей позвонила Куртни и сообщила, что кремация назначена на сегодня, ровно в полдень. На вопрос Кэрол поедет ли она с ней, Куртни сухо ответила, что у нее неотложные дела. Кэрол положила трубку и некоторое время не двигалась, уронив голову на руки. Все. Она теряет свою Куртни. Из-за Рэя.