Сэнгоку Дзидай - Алексей Вязовский

Под протяжную музыку флейт на подмостках появляются шикарно разодетые актеры в масках. Удивительно, но брови, которые обычно располагаются над глазами, у масок нарисованы почти у корней волос. Первая пьеса посвящена божествам синтоистского пантеона. На сцене появляется пожилой мужчина, который рассказывает историю святыни - золотого веера богини Аматэрасу. После чего перед зрителями предстает и сама Аматэрасу (ее, вернее его - все женские роли исполняют мужчины - спускают вниз на специальных канатах, изображающих лучи Солнца). Богиня в стихах проповедует мир, здоровье и долголетие. Финал - совместный танец Творца Японии и всех актеров.

Вторая пьеса - история духа воина-героя из кланов Тайра. Привидение самурая сообщает нам обстоятельства своей смерти (довольно кровавые), повествует о загробных страданиях и просит священников помолиться за упокой души. Тут же конечно, появляются буддийский бонза и синтоистский поп, читают стихотворные молитвы.

Третье представление - женское. Оно еще называется "пьеса, исполняемая в парике". Опять на сцене дух, правда, теперь женского пола. Дамочка плачется зрителям о своей несчастной любви к принцу Гэндзи. Этот "японский Дон Жуан" соблазнил ее, дочь самурая, после чего бросил. А та вместо того, чтобы отомстить, кончает жизнь самоубийством. Девушки в зале плачут, жена тоже шмыгает носом. А по мне все эти стихотворные сопли унылы до безобразия.

Четвертые и пятые части также не впечатляют. Поднимается тема сумасшествия, а также проделок злого духа в образе ведьмы. И все это длится больше пяти часов подряд! Единственное, что меня примиряет с этой тягомотиной - забавные пантомимы, исполняемые между пьесами. Не исключено, конечно, что я все еще плохо вписан с местный культурный контекст, но судя по тому, что некоторые из моих самураев также откровенно зевают во время представлений, не я один тут страдаю от скуки. Наконец, эта тоска смертная заканчивается, актеры выходят на поклон и мы можем отправляться восвояси.

Глава 28

Горе тебе, если ты знаешь только победу и не ведаешь поражения.

Это сослужит тебе дурную службу. Токугава Иэясу

Перед самым отъездом, жена подарила на прощание нэцкэ - костяного пузатого человечка с удочкой. Сказала, что это Эбису -- покровитель рыболовов и торговцев, бог удачи и трудолюбия. Я вообще-то рассчитывал на Бисямона -- бога богатства и процветания, который изображается в виде могучего воина с копьем в полном самурайском доспехе. Бисямон является покровителем военных, но Тотоми решила иначе. Вот теперь сижу на военном совете, слушаю своих генералов и автоматически тру животик Эбису. Уж очень нужна нам удача, ибо ситуация складывается почти безвыходная.

Наши войска расположились треугольником на трех небольших холмах, вдоль которых проходит Токайдийский тракт. Основание фигуры смотрит в сторону вражеской армии - на одной возвышенности находится деревянный форт под поэтическим названием Киёсу, на второй - недавно отрытый редут, который мы называем - Большой (пятьдесят шагов в длину). Есть еще и Маленький - тот, который в острие треугольника.

Пушки разделили не по-братски. Киёсу и Большой получили по 9 орудий, Маленький редут - всего 4 штуки. Лагерь войск разбили посередине геометрической фигуры. Между укреплениями окрестные крестьяне построили засеку из бамбука. Вот такая полевая крепость выросла меньше чем за неделю на пути к Эдо.

Спустя сутки появился авангард Ходзе, а еще через день - вся армия Дракона Идзу. Вернувшиеся ниндзя сообщили, что к пятидесяти тысячам самураев Уджиятсу присоединились десять тысяч конницы Такэда. Самого Сингэна, слава богам, не было - всадников возглавлял один из его военачальников. Но мне от этого было не легче. Против шестидесяти полков Ходзе, я мог выставить лишь тридцать, большую половину из которых составляли ронины, молодые самураи, да крестьяне-асигару, вооруженные копьями. Мой козырь - пушки и теппо с фитильными ружьями в первый день так и остались невостребованными. Противник изобразил несколько фронтальных атак, которые заканчивались тут же, как только орудия открывали огонь. А под покровом тьмы, Ходзе совершили обходной маневр с обоих сторон треугольника и отрезали меня от тракта, а заодно и от снабжения и подмоги. Вот такой я классный командующий. Понадеялся на вариант битвы у Хиросимы N2, а противники не идиоты. Сделали нужные выводы и теперь изматывают наши порядки новой тактикой. Наскакивают в рассыпанном строю, обстреливают из луков и ружей, которые также нашлись у Дракона, и тут же при малейшей опасности попасть под бомбардировку - откатываются назад.

Важно понимать, что и лучники, и мечники, не говоря уж о коннице, копейщиках и аркебузирах - это все узкоспециализированные отряды, которые годами оттачивают свое мастерство против конкретных уязвимых мест противника. Конница, особенно тяжелая - как бык корову кроет лучников и мечников. Просто сносит со своего пути всех железным паровозом. Мечники взрезают строй копейщиков как нож консервную банку. Теппо, защищенные гуляй-полем, замечательно выкашивают тяжелую конницу.

Несколько залпов и цвет самурайства отправляется на Небеса. Копейщики, даже яри-асигару из крестьян также отлично сдерживают конницу. Вообщем, камень-ножницы-бумага. Моя артиллерия принесла в этот отлаженный механизм и круговорот некоторый диссонанс, с которым правда Ходзе быстро научились бороться. Строй войска рассеянным строем, вперед пускай лучников и вот уже пушки не так эффективны на поле боя.

В итоге мы тратим порох, силы на постоянное дежурство, а полки Уджиятсу меняют друг друга, отдыхая позади первой линии. На четвертые сутки подобной чехарды, Ходзе внезапно совершили внезапный налет на Малый редут.

Единственное, что нас спасло - это воздушный шар. До моего отъезда, швеи Эдо успели соорудить из шелка оболочку шара; корзину из соломы умельцы сплели уже на месте и каждое утро я приказывал поднимать монгольфьер на тросе вверх. Первый подъем чуть не закончился аварией. Польстившись на славу братьев Монгольфье я решил первый полет совершить самостоятельно. Но то ли теплый воздух из жаровни утекал через оболочку, то ли я оказался слишком тяжел - вместо того, чтобы воспарить вверх, аэростат поволокло под порывами ветра по земле и я чуть не сгорел от вывалившихся углей. Следующая попытка состоялась на следующий день. Старик Абе выбрал мне самого легкого и глазастого подростка из своей "псовой" школы, я вооружил парня подзорной трубой производства Хаяси и мы легко подняли кадета вверх на сорок-пятьдесят метров. Юноша осматривал порядки Ходзе и кидал вниз записки о ситуации, привязанные к камням. Подобный способ разведки поразил всех без исключений - от синоби, до генералов. Огромные толпы самураев скапливались возле воздушного шара каждым утром.

И на пятый день аэростат окупил все затраты. Наш молодой паренек углядел сосредоточение пятнадцати пехотных полков в низине недалеко от Маленького редута и тут же нам об этом сообщил. Я еле успел перекинуть подкрепления, как началась атака. Тысячи самураев с огромными мечами но-дачи с безумными воплями раз за разом кидались на наши укрепления. Земляной вал несколько раз переходил из рук в руки и только после того, как я подтянул тэппо с аркебузами, нам удалось переломить ситуацию и отбросить Ходзе. За пять часов битвы мы потеряли больше трех тысяч человек убитыми, около тысячи были ранены. У Дракона потерь было в два раза больше. Хиро-сан с помощниками насчитали перед валом больше пять с половиной тысяч трупов элитных мечников. Все-таки картечь в упор - великое дело. Кроме того, свой вклад в победу внесла новая тактика использования аркебузеров. Чтобы использовать огневую мощь фитильных ружей в полной мере, я выстроил стрелков в 6-ти шереножном строю, оставив между линиями достаточные промежутки. Первая шеренга, произведя залп, бегом отступала в тыл, где сразу начинала перезаряжать ружья. На её место выдвигалась вторая шеренга, потом третья, и так далее. Таким образом, достигалось непрерывность стрельбы и ее концентрация.

Следующая неделя прошла невесело. Мы хоронили убитых, в том числе тела врагов, Акитори-сан вместе со своими врачами лечил увечных солдат, я раз за разом поднимал воздушный шар в воздух, но все без толку. Уджиятсу, получив мощный отпор, не рисковал идти на повторный штурм и сел в осаду.

Ситуация сложилась в итоге патовая. Дракон не может взять нас приступом, а мы, проигрывая в численности, не можем разбить его войска в одной, решающей битве. Но потенциально, положение моих войск было значительно хуже. Во-первых, начал сказываться недостаток продовольствия и чистой воды. Правда последняя проблема была частично снята после двух сильнейших тайфунов, обрушившихся на нас. Я тут же приказал расстелить полотно воздушного шара, вырыть колодцы, куда собирать дождевую воду. Но ежедневный рацион пищи пришлось все-таки сократить. Во-вторых, пошли небоевые потери. Началась газовая гангрена от ранения стрелой в руку у нашего главного артиллериста Хосе Ксавьера. Недостаток дров привел тому, что в полках перестали кипятить воду. Тут же самураи принялись маяться животом. Несколько случаев диареи привели к смертельному исходу. Я уже начал опасаться холеры - ведь при такой скученности войск, любая эпидемия выкосит нас быстрее, чем все самураи Ходзе вместе взятые. Единственное, что меня утешало - положение Дракона оказалось еще хуже. Два тайфуна подряд здорово потрепали его пехоту и конницу. По сообщениям моих ниндзя, которые регулярно пробирались в стан врага, несколько сот человек утонуло в дождевых потоках, два табуна лошадей разбежались после особенно сильных ударов грома (их до сих пор ловят по всей округе), а мобилизованные крестьяне-асигару Ходзе начали разбегаться из пяти полевых лагерей Уджиятсу.