Ленон и Гаузен: Два клевых чужака (СИ) - Сергей Кочетов

— Кокосовые прерии? — не понял Гаузен. — При чем тут это?

— Ну я же вас попросил! — пожаловался Валентин Петрович и опять повесил трубку.

— Ленон, твой начальник невозможен! — раздраженно сообщил Гаузен. — Не понимаю, как ты с ним работал? Он даже хуже моего дяди!

— Мне кажется, ты не знаешь специфики профессии, — решил вмешаться Ленон, которому было неловко смотреть на то, как Гаузен раз за разом терпит неудачу. И Ленон начал объяснять ему, что чтобы установить с главным редактором контакт, нужно не спрашивать, а, наоборот, давать неизвестную ему ранее информацию. Гаузен слушал все это, на каждом шагу путаясь в терминах, но кое-что все-таки понял и со следующим звонком сменил тактику.

— Я звоню вам по вполне конфиденциальному поводу, — отдаленно начал юноша. — Вы меня, конечно, не знаете…

— Если бы я знал каждого по имени, то редактировал бы не газету, а телефонный справочник, — раздраженно перебил Валентин Петрович.

— Скажите, я могу вам доверять? — напрямую задал вопрос Гаузен.

— В этом мире нельзя доверять никому! — бескомпромиссно заявил папаша Тираж.

— Я ждал именно этого ответа! — согласился Гаузен, и, помолчав, добавил:

— Единственно верного из всех возможных. Дело в том, что я сотрудник НИИ имени Савушкина, — заговорщеским тоном произнес Гаузен, уже начавший привыкать к тому, что Валентин Петрович постоянно перебивает его, — Разумеется, я не могу сказать вам своего имени. В нашем НИИ творятся абсолютно невероятные вещи…

— Да-да, — ворчливо прервал Валентин Петрович. — Мы это уже слышали. Кого не спросишь — все только хнычут, плачут, да жалуются, что невероятно, как они еще живут на свою мизерную зарплату. Как говорится, едим одни консервы и голые, как черви! Был у меня тут один — у него вычитали, а он на остатки как-то жил. И ничего, не жаловался. Что поделаешь, голубчик, крутиться надо.

— Хорошо, вы зовите меня «голубчиком», а я вас — «чебуречиком». Нет, лучше «пельмешком». В целях соблюдения конспирации! — предложил юноша, обрадовавшись тому, что разговор начинает обретать определенную форму доверительности.

— К чему такая фамильярность, молодой человек?! — вновь возмутился Валентин Петрович. — Кто вы такой, чтобы говорить, что мне делать? Если вам так хочется, зайдите в столовую, купите селедку, назовите ее хоть Рыбентиной, и пусть она исполняет все ваши желания.

— Но так же не бывает! — неуверенно возразил юноша, который, честно говоря, после всех приключений ожидал чего угодно.

— Еще как бывает! — стоял на своем Валентин Петрович. Классиков надо знать! Как там было у Пушкина? Все было хорошо, пока не захотелось старухе рыбного пирога. На том и сказке конец. А вообще, за всю свою длинную жизнь я убедился в том, что не бывает только толстых балерин и худых оперных певиц, молодой человек, — поделился своим обширным опытом папаша Тираж.

— С чего вы взяли, что я молодой? Может я старый, только притворяюсь, — не согласился Гаузен. — Вы просто не знаете, с кем говорите!

— Если бы я знал кто и где, я бы уже послал по соответствующему адресу определенных людей! — пригрозил папаша Тираж.

— Потому я и звоню вам! Вы — серьезный человек, — не сдавался Гаузен, изо всех сил пытаясь перейти к основной теме разговора, но комплимент в адрес главного редактора не подействовал:

— То, что вы притворяетесь, я понял на пятой секунде нашего разговора. Так что хватит капать мне на мозги — я зонтик не захватил… — и папаша Тираж, похоже, снова засобирался с шумом повесить трубку.

— Постойте! — закричал Гаузен, которому тоже весьма поднадоел этот разговор, но иного способа попасть в НИИ ему не приходило в голову.

— И не подумаю! Чего мне стоять — у меня очень подходящее кресло! Я в нем сижу, как лежу, — парировал Валентин Петрович, вновь не давая Гаузену возможности высказаться. — И вам всего удобного, — пожелал напоследок папаша Тираж.

— О каком удобстве вы говорите, когда синдром Протея угрожает человечеству! — в бешенстве закричал Гаузен, вспомнив, что так назвала болезнь Салочки Лин перед их расставанием.

— Что-что? — переспросил Валентин Петрович, и на том конце провода повисла тишина. Похоже, что он что-то слышал об этом заболевании и о его связи с НИИ имени Савушкина, но не спешил делиться этими знаниями, так как они могли прийти из источников, которые не допускают широкого разглашения. А сам Валентин Петрович умел держать язык за зубами, когда ему это было выгодно.

— Говорите, говорите, у меня голова вместительная, — взволнованно попросил он.

— В нашем НИИ ведутся разработки лекарства от синдрома Протея. С нарушением санитарных норм! — добавил Гаузен. — Несколько человек уже заболело! И это еще не все, что я могу вам рассказать.

— Вы хотите где-то встретиться? — осторожно предложил Валентин Петрович.

— Самое главное не где, а с кем, — уточнил Гаузен. — Есть у вас тут один журналист… Ленон. Мне очень нравится все то, что он пишет, — при этих словах Ленон довольно расплылся в улыбке, на секунду позабыв, что все это лишь часть игры.

— Но он у нас… — хотел было возразить папаша Тираж.

— Больше я ни с кем разговаривать не буду! — перебил Гаузен.

— Хорошо, думаю я смогу отправить его к вам.

Тут Ленон, услышав из трубки эти слова, чуть было не подпрыгнул до потолка от радости, но вовремя спохватился, испугавшись, что грохотом испортит все представление.

— Но нужно отправить его не куда-нибудь, а прямо в НИИ, — настаивал Гаузен.

— В НИИ? Думаю, это будет проблематично… — засомневался главред.

— Что такое? Ведь весь город знает о ваших хороших отношениях с Савушкиным, — напомнил Гаузен. — Так что послать хоть одного человека в НИИ вам ничего не стоит.

— А нельзя ли встретиться в другом месте? — встревожился главред.

— Нет, нельзя. За пределами НИИ за мной следят! Так я не смогу ничего передать. И поторопитесь! Я рассказал лишь немногое из того, что я знаю. Если вам удастся все это опубликовать — эти сенсации обеспечат вам грандиозный успех, а вашу газету ждет сказочная популярность.

— Дружище, я бы вас за такое расцеловал, но боюсь, что вы бы тогда не правильно меня поняли, — саркастично поблагодарил папаша Тираж.

— Награды мне не надо — я для правды стараюсь, — скромно отказался Гаузен и повесил трубку.

— Ленон, кажется, я вернул тебе работу, — похвалился юный велит и добавил:

— Надеюсь, он клюнул. А так это или нет, мы вскоре сами узнаем. Должен признаться, твой нынешний начальник немногим лучше моего предыдущего.

— Послушай, Гаузен, — испуганно произнес Ленон. — Мне ведь не придется писать фальшивое интервью с вымышленным персонажем?

— Да не волнуйся, — успокоил его Гаузен. — Просто напишешь про то, что нового в НИИ. Нам там, может быть, столько всего придется обшарить, что историй хватит на год вперед. Того и гляди, тебе даже удастся поговорить с самим Савушкиным. Как он сможет отказать такому симпатяге?

Ленон заулыбался от комплимента и перспективы побеседовать со знаменитым космонавтом. Тот уже много лет не давал никому интервью, посвятив все свое время и силы научной деятельности.

Вдруг зазвонил телефон. Гаузен, забывшись, автоматически протянул руку и взял трубку. Смутная догадка мелькнула в голове Ленона, но он слишком поздно очнулся от сладостных грез, чтобы успеть остановить Гаузена.

— Я вас слушаю, — привычным тоном произнес Гаузен, уже приспособившийся к пользованию телефоном.

— Могу я услышать… — донесся знакомый ворчливый голос. — Погодите, да это же ведь опять вы!

— Нет, это не я вам звонил, — пропищал Гаузен, в попытке изменить голос, но было уже поздно.

— Постойте, вы что, придурки, решили меня разыграть?! — разозлился папаша Тираж.

— Вы неправильно меня поняли! — оправдывался юноша. — Мы еще можем обо всем договориться…

— Шерше ля буффон! — возразил Валентин Петрович.

— Что это значит? — не понял Гаузен, не владевший французским.

— Это значит «ищи дурака»! И, по-моему, ты его уже нашел! Передавай привет этому бездарному тупице! Знаете, когда наступит мой счастливый день, телефонные вы мои мошенники? Когда дом по вашему адресу обрушится до основания! Но не волнуйтесь, вы не останетесь без крова! Потому что будете лежать под этими самыми руинами до скончания веков! А я, зная, что вы там, с удовольствием закурю гаванскую сигару от горящих обломков! Кретин! Два кретина! — кончил разоряться раскрывший обман Валентин Петрович и с такой силой бросил трубку, что Гаузену показалось, будто он расслышал треск пластмассы на том конце провода.

— Хорошие новости от твоего начальника, — устало произнес Гаузен, чей план пошел насмарку.

— Какие? — с надеждой поинтересовался Ленон, хотя он расслышал почти все.