Эмфирио - Джек Вэнс

Теперь Гил решил коснуться вопроса, занимавшего его весь день. «Я в неудобном положении, — сказал он, повернувшись к Ильсету и Фантону. — Как вы знаете, я участвовал в действиях группы, захватившей ваш звездолет».

«Не забываю об этом ни на минуту», — бесстрастно подтвердил лорд Фантон.

«В этом и состоит мое затруднение. Я не хочу, чтобы вы и леди погибли, и никогда этого не хотел. Я хотел только одного — вырваться из Амброя, захватив космическую яхту. Теперь мой долг, по-видимому, заключается в том, чтобы помочь вам вернуться в цивилизованные места».

С отвращением глядя в огонь, Фантон ответил зловещим многозначительным кивком.

«Без меня вы не выживете, — продолжал Гил. — Но мне не следует забывать и о себе. Я хочу, чтобы вы поклялись мне, что не выдадите мне властям, если я помогу вам вернуться в лоно цивилизации».

«Ты! Ты смеешь ставить нам условия? — заикаясь от возмущения, вскричала леди Гиацинта. — Посмотри, что ты с нами сделал, какому унижению, каким лишениям мы из-за тебя подвергаемся! И при этом...»

«Леди Гиацинта, вы не понимаете сути дела!» — твердо прервал ее излияния Гил.

Лорд Ильсет безразлично махнул рукой: «Хорошо, я согласен. В конце концов этот парень действительно сделал для нас все, что мог».

«Что я слышу? — страстно возмутился Фантон. — Этот злоумышленник, этот разбойник украл мою яхту! Грабителю я могу обещать только одно: его накажут сполна и поделом!»

«В таком случае, лорд Фантон, мы расстанемся, — сказал Гил. — Нам не по дороге».

«Но ты оставишь мне оружие».

«Ха! Ничего подобного!»

Ильсет вмешался: «Послушайте, Фантон, будьте рассудительны. Сложилась необычная ситуация. Мы должны проявить великодушие». Он повернулся к Гилу: «В той мере, в какой это касается меня, я прощаю тебе пиратство».

«А вы, лорд Фантон?»

Фантон с сожалением крякнул: «Так и быть».

«Леди?»

«Надеюсь, они воздержатся от предъявления обвинений».

Из темноты повеяло прохладой, но вместе с ней ветер принес тошнотворный запашок, от которого Гилу сразу стало не по себе. Лорды и леди, судя по всему, остротой обоняния не отличались.

Гил поднялся на ноги и вгляделся в ночной мрак. Снова повернувшись к костру, он обнаружил, что лорды и леди уже устраивались на ночлег под деревом.

«Нет, нет! — тревожно остановил их Гил. — Придется забраться на дерево, и как можно выше».

Лорды уставились на него, как каменные истуканы.

«Как хотите, — сказал Гил. — Спасайте свою шкуру сами». Он подбросил в огонь несколько сухих сучьев и поворошил костер, что вызвало капризный протест Фантона: «Неужели нельзя обойтись без яркого пламени? Терпеть его не могу!»

«Вокруг — дикое зверье, — напомнил Гил. — Яркий костер по меньшей мере позволит нам заметить приближение опасности. Настоятельно советую всем забраться на дерево».

«Смехотворно! Сидеть всю ночь на ветках? — возмутилась леди Сияна. — Как же мы отдохнем? Разве ты не видишь, что мы устали до изнеможения?»

«Под деревом вы беззащитны, — спокойно ответил Гил. — На дереве вам, вероятно, не удастся отдохнуть, но вы останетесь в живых». Он схватился за одну из нижних ветвей, вскарабкался повыше и уселся в развилке, прислонившись спиной к стволу.

Внизу беспокойно бормотали лорды и леди. В конце концов Шанна вскочила и забралась на дерево. Лорд Фантон помог встать леди Сияне. Заметно страдая от непривычных усилий, они устроились на толстой ветви неподалеку от Гила. Леди Гиацинта, горько жалуясь, наотрез отказалась подниматься выше первой развилки, находившейся в трех метрах над землей. Убедившись в бесполезности уговоров, лорд Ильсет раздраженно вскарабкался чуть повыше.

Костер догорал. Из темноты — совсем недалеко — послышался тихий дробный перестук; гораздо дальше визгливо выли шакалы. Вынужденные обитатели кроны губчатого дерева молчали.

Шло время. Гил погрузился в лихорадочную дрему. Посреди ночи он проснулся от распространившегося в воздухе зловония. К тому времени костер уже почти погас.

Послышались осторожные тяжелые шаги. По шуршащему ковру соломенных стеблей приближалось что-то темное, что-то большое. «Цыпочка» задержалась под деревом, наступив одной ногой в тлеющие угли. Протянув клешню, она сорвала леди Гиацинту с нижней ветви и унесла ее, отчаянно визжащую, во мрак ночи. Окруженный кромешной тьмой, Гил даже не пытался прицелиться — лучемет был бесполезен. Все забрались повыше. Больше никто не спал.

Ночь не кончалась. По-видимому, сутки на Маастрихте были значительно протяженнее, чем на Хальме. Ильсет и Фантон молча сидели, скорчившись и вцепившись руками в ветки, на самом верху почти облетевшей кроны. Леди Сияна то и дела издавала тихий прерывистый звук, напоминавший раздраженное кудахтанье домашней птицы. Шанна поскуливала от страха. Воздух становился влажным и холодным, выпала роса. Мало-помалу леди Сияна и Шанна застыли в беззвучной неподвижности.

Наконец в восточной части неба появилась зеленая полоска. Простираясь вверх, она превратилась в цветущий веер розового румянца. В основании веера пробилась искра белого огня, появился край солнечного диска — Капелла всплыла над горизонтом.

Изможденные странники спустились с дерева. Озябший Гил снова развел костер, хотя огонь явно больше никого не радовал.

Мрачно позавтракав, пятеро оставшихся в живых продолжили путь на север. У Гила вызывал немалое замешательство тот факт, что потеря леди Гиацинты практически не отразилась на поведении лорда Ильсета. Другие исправители тоже не проявляли каких-либо признаков скорби или беспокойства. «Что за чудной народ! — дивился Гил. — Они вообще что-нибудь чувствуют? Или жизнь для них — что-то вроде игрушки, которую можно повертеть в руках и выбросить?» Прислушиваясь к разговорам лордов и леди, он заметил, что к ним вернулся — в какой-то степени — прежний апломб. Они продолжали вести себя так, будто Гил не существовал. Ильсет и Фантон снова жестикулировали, указывая друг другу на западные холмы, и даже начали потихоньку поворачивать в ту сторону. Гилу пришлось строго приказать им отказаться от этой идеи.

Ближе к полудню второго дня с юга налетели косматые черные тучи. Поднялся ветер. За свистящими порывами ветра последовал град, обрушивший на головы путников лавину крупных ледяных горошин, причинявших ощутимую боль. Гил никогда еще не переживал ничего подобного. Он защищался от града так, как это инстинктивно делают все люди — сложил руки на голове. К его удивлению, лорды и леди стали с криками бегать кругами и топтать градины, будто это были ужалившие их насекомые.