Спаситель - Ю Несбё

— А Бьёргену ты соврал, — сказал Халворсен.

— Что?

— Два года за одну таблетку стесолида? Вдобавок, может, у Станкича и правда девять мстительных братьев.

Харри пожал плечами, взглянул на часы. На собрание Анонимных алкоголиков он опоздал. Пожалуй, самое время послушать слово Божие.

— Но, когда Иисус снова приидет на землю, кто сумеет узнать Его? — провозгласил Давид Экхофф, и пламя свечи перед ним затрепетало. — Может быть, Спаситель уже сейчас среди нас, в этом городе?

Негромкий шумок прокатился среди собравшихся в большом белостенном, просто обставленном помещении. В Храме не было ни алтарного образа, ни алтарных перил, только скамья меж собранием и возвышением, чтобы преклонить колени и покаяться в своих грехах. Командир обвел взглядом паству, сделал паузу, потом продолжил:

— Ведь, хотя Матфей и пишет, что Спаситель приидет «во славе Своей и все святые Ангелы с Ним», написано также: «Был странником, и не приняли Меня; был наг, и не одели Меня; болен и в темнице, и не посетили Меня».

Давид Экхофф перевел дух, перевернул страницу и оглядел собравшихся, а затем продолжил, не глядя в Писание:

— «Тогда и они скажут Ему в ответ: «Господи! когда мы видели Тебя алчущим, или жаждущим, или странником, или нагим, или больным, или в темнице, и не послужили Тебе?» Тогда скажет им в ответ: истинно говорю вам: так как вы не сделали этого одному из сих меньших, то не сделали Мне. И пойдут сии в муку вечную, а праведники в жизнь вечную». — Командир хлопнул ладонью по кафедре. — Эти слова Матфея — боевой клич, объявление войны эгоизму и бессердечию! — прогремел он. — И мы, солдаты Армии спасения, верим, что в конце времен грядет всеобщий суд, что праведники обретут вечное блаженство, а грешники — вечную кару.

Когда командир закончил проповедь, приступили к свободным свидетельствам. Пожилой мужчина рассказал о драке на Стурторв, когда они одержали победу словом Господним и во имя Иисуса и бесстрашия. Потом вперед вышел мужчина помоложе и сказал, что они завершат вечернее собрание шестьсот семнадцатым псалмом. Он стал перед одетым в форму оркестром из восьми духовых инструментов и большого барабана, с которым управлялся Рикард Нильсен, и взмахнул палочкой. После вступления дирижер повернулся к собранию, и все запели. Песнопение мощно грянуло под сводом Храма:

— Стяг спасенья развевайся, священный поход начался!

Затем Давид Экхофф снова поднялся на кафедру:

— Дорогие друзья! Позвольте мне в заключение нашего собрания сообщить, что сегодня канцелярия премьер-министра подтвердила, что премьер-министр будет присутствовать на нашем ежегодном рождественском концерте.

Новость встретили спонтанными аплодисментами. Собравшиеся встали и, оживленно переговариваясь, медленно потянулись к выходу. Только Мартина Экхофф, похоже, спешила. Харри сидел на задней скамье, наблюдая, как она идет по центральному проходу, в шерстяной юбке, в черных чулках и сапогах «Док Мартенс», как и он сам, на голове белая вязаная шапочка. Она посмотрела прямо на него, без тени узнавания. Потом заулыбалась. Харри встал.

— Привет, — сказала она, склонив голову набок. — Работа или духовная жажда?

— Ну, как вам сказать. Ваш отец — настоящий оратор.

— У пятидесятников он стал бы мировой звездой.

Харри почудилось, что в толпе у нее за спиной мелькнул Рикард.

— Знаете, у меня есть несколько вопросов. Если вы не против прогуляться по морозу, я провожу вас до дома.

Мартина колебалась.

— Конечно, если вы собираетесь домой, — поспешно добавил Харри.

Мартина глянула по сторонам, потом ответила:

— Лучше я вас провожу, нам по дороге.

Воздух на улице сырой, тяжелый, пропитанный запахом жирных соленых выхлопов.

— Перейду сразу к делу, — сказал Харри. — Вы ведь знаете обоих — и Роберта, и Юна. Возможно ли, что Роберт желал смерти своему брату?

— Да что вы такое говорите?

— Подумайте, прежде чем отвечать.

Стараясь не поскользнуться, они миновали варьете «Паучья голова». На улицах ни души. Сезон рождественских банкетов уже на исходе, однако на Пилестредет по-прежнему сновали челночные такси с подвыпившими расфуфыренными пассажирами.

— Роберт был несколько безрассудный, — сказала Мартина. — Но убить? — Она решительно покачала головой.

— Может, он кого-то нанял?

Мартина пожала плечами:

— Я не очень близко общалась с Юном и Робертом.

— Почему? Вы же выросли вместе, так сказать.

— Да. Но я вообще мало с кем общалась. Мне больше нравилось одиночество. Как и вам.

— Мне?! — удивленно воскликнул Харри.

— Одинокий волк сразу узнаёт собрата, знаете ли.

Харри покосился на нее и перехватил насмешливый взгляд.

— Вы наверняка были из тех мальчишек, которые всегда идут своим путем. Захватывающим, непроходимым.

Харри улыбнулся, покачал головой. Они как раз шли мимо нефтяных бочек у облупленного, но красочного фасада «Блица».

— Помните, как они в восемьдесят втором заняли этот дом и там были панковские концерты с участием «Мяса», и «Скверных ребят», и прочих?

Мартина засмеялась:

— Нет. Я тогда только-только в школу пошла. А «Блиц» вообще не самое подходящее место для нас, из Армии спасения.

Харри криво усмехнулся:

— Н-да. А я иной раз бывал там. Во всяком случае, поначалу, когда думал, что, наверно, это место как раз для таких, как я, для аутсайдеров. Но и там не пришелся ко двору. Ведь в конечном счете и в «Блице» все сводилось к уравниловке и групповому мышлению. Демагоги имели аккурат столько же свободного пространства, как…

Харри осекся, но Мартина закончила вместо него:

— Как мой отец в Храме сегодня вечером?

Харри засунул руки поглубже в карманы.

— Я только хотел сказать, что, если пытаешься своим умом найти ответы, быстро оказываешься в одиночестве.

— И к какому же ответу пришли сейчас ваши одинокие мозги? — Мартина взяла его под руку.

— Похоже, и у Юна, и у Роберта были истории с женщинами. И что такого особенного в Tea, раз оба домогались именно ее?

— Роберт увлекался Tea? Вот уж не думала.

— Так говорит Юн.

— Как я уже сказала, мы не очень-то общались. Но я помню, что Tea пользовалась успехом у других ребят в те лета, когда мы вместе жили в Эстгоре.

— Соперничество?

— Ну, мальчикам, решившим стать офицерами, нужно найти себе подруг из рядов Армии.

— Вот как? — удивился Харри.

— А вы не знали? Если женишься на девушке со стороны, то изначально потеряешь работу в Армии. Вся система выстроена так, чтобы женатые офицеры жили и работали сообща. По общему призванию.

— Сурово.

— Мы военная организация, — сказала Мартина без малейшей иронии.

— И ребята знали, что Tea станет офицером? Хоть она и девушка?

Мартина с улыбкой помотала головой:

— Маловато вы знаете об Армии спасения. Две трети наших офицеров — женщины.

— А командир — мужчина? И главный управляющий тоже?

Мартина кивнула:

— Основоположник нашей организации Уильям Бут говорил, что его лучшие люди — женщины. А вообще у нас так же, как и в остальном обществе. Глупые, самодовольные мужчины командуют умными женщинами, которые боятся высоты.

— Стало быть, парни каждое лето боролись за право командовать Tea?

— Некоторое время. Tea неожиданно перестала приезжать в Эстгор, и проблема снялась сама собой.

— Почему она перестала туда ездить?

Мартина пожала плечами:

— Может, просто не захотела больше. А может, родители так решили. Столько юнцов вокруг весь день напролет, да в этом возрасте… сами знаете.

Харри кивнул. Но он не знал. Сам-то не ездил даже в конфирмационный лагерь. Они шли теперь по Стенсберггата.

— Вот здесь я родилась. — Мартина кивнула на стену, за которой находилась уже снесенная Клиническая больница. Скоро здесь выстроят жилой квартал Пилестредет-Парк.

— Роддом сохранился, здание переделали под квартиры, — сказал Харри.

— Там в самом деле живут? Только подумать, сколько всего видели эти стены. Аборты и…

Харри кивнул:

— Иной раз пройдешь мимо около полуночи и слышишь детский плач.

Мартина во все глаза уставилась на него:

— Смеетесь! Неужто привидения?

— Ну, — Харри свернул на Софиес-гате, — может, здесь просто поселились семьи с маленькими детьми.

Мартина улыбнулась, похлопала его по плечу:

— Не смейтесь над привидениями. Я в них верю.

— Я тоже.

Мартина перестала смеяться.

— Вот тут я живу. — Харри показал на голубую дверь подъезда.

— У вас больше нет вопросов?

— Есть, но с ними можно подождать до завтра.

Она опять склонила голову набок.

— Я не устала. Чай у вас найдется?