Роковые поцелуи - Патриция Кемден

– Ахилл!

– Сейчас время для наших воспоминаний.

– Ваших, вы хотите сказать.

Ахилл, стоя у края лежащего на полу покрывала, протянул руку Элеоноре, как бы приглашая ее на танец.

– Моих, – согласился он. – И ваших. Элеонора отступила:

– Случившееся в гроте было ошибкой.

– Согласен. Я сглупил, что остановился.

– Нет! – горько сказала Элеонора. – Я была дурой, подумав, что могу…

– Вы когда-нибудь занимались любовью, Элеонора? По-настоящему?

– Что? – Она повернулась спиной к Ахиллу. – Конечно, да. Что за вопрос? Я вдова. И вы это знаете.

– Я не сомневаюсь, что с вами спали. Но, конечно, с вашим дорогим Балинтом…

– Ахилл! – закричала Элеонора, поворачиваясь к нему. – Я говорила вам, что никогда не нарушала своих брачных обещаний. Я не куртизанка! – Она в раздражении дернула ленту-завязку халата.

– Разве только куртизанкам позволено получать удовольствие? – спросил Ахилл.

– Да. Нет…

Ахилл начал снимать куртку.

– Прекратите!

Он бросил куртку в кресло, как это делает муж. Или любовник.

– Убирайтесь! Вы слышите? Сейчас же убирайтесь. – Элеонора нервно зашагала в своей части комнаты, избегая наступить на лежавшие кучей ночную рубашку и тяжелый халат.

Ахилл снял шейный платок и начал расстегивать жилет.

– Я не хочу вас видеть! Разве вы этого не понимаете? – Элеонора подошла к туалетному столику и начала расставлять стоявшие на нем баночки и бутылочки, ее мозг пытался справиться с подавляющим присутствием находящегося сзади человека. Ее руки потянулись к свитку пергамента.

– Вам нет необходимости прибирать это ради меня, – невозмутимо заметил Ахилл. – Поссорились со служанкой?

Элеонора замерла с протянутыми руками. «Святой Стефан, что я делаю?» Она повернулась лицом к Ахиллу, стараясь находиться между ним и столиком.

– Нет, – бросила она. – Я лишь не отказала себе в порыве раздражения.

– Я бы предпочел, чтобы вы не отказали себе во мне. Как вы сделали сегодня утром. – Ахилл снял жилет и бросил его на куртку.

– Прекратите это!

Одним движением Ахилл развязал рубашку, и она распахнулась, открывая очень мускулистую грудь.

Элеонора оттолкнулась от столика, заставив задребезжать стоявшие на нем склянки.

– Оденьтесь. Я не какая-нибудь там солдатская подстилка. Я удивлена, что вы не пришли одетым по полной офицерской форме. Все эти золотые галуны ослепили бы меня до покорности.

– Золотые галуны? – Спросил Ахилл. – А может, вы предпочитаете меховые кивера венгерских гусар?

– Да.

Ахилл шагнул к Элеоноре и схватил ее за плечи.

– Может быть, гусара по имени Балинт? Сколько ему было, когда вы познакомились с ним? Двадцать? Двадцать один?

– Двадцать два. Он был на год моложе меня.

– Молокосос.

Элеонора оттолкнула Ахилла, подошла к спинке кровати и схватилась за нее, словно за якорь.

– Я должна была толкнуть вас в огонь в тот миг, когда заметила вас у камина.

– Но вы не сделали этого, так ведь? Вместо этого вы воздали хвалу Господу?

– То, что я делаю, это попытка играть с французским снобом, – сказала Элеонора скорее себе, чем Ахиллу.

– Нет, – тихо заметил Ахилл. – Это…

Что-то в его голосе заставило ее покрыться мурашками. Ахилл обвязал свой шейный платок вокруг ее запястья и спинки кровати и завязал его на узел. Элеонора рывком попыталась вырваться.

– Ахилл, – крикнула она, стараясь освободиться и ударить ногой Ахилла, стоявшего сзади и державшего ее другую руку. – К черту ваши шуточки! Отпустите меня.

– Добро пожаловать в настоящую Францию, мадам Баттяни, – хрипло сказал Ахилл прямо в ухо Элеоноре. Он схватил ее за бедра и прижал к себе. У нее подкосились ноги. – Если бы ты была солдатской подстилкой, я бы именно так овладел тобой. Быстрое удовольствие для меня и ничего для тебя.

– Тогда давай! – Злость, казалось, захлестнула ее. Перед глазами пошли красные круги.

– И мне не нужно твое согласие. На тебе мой подарок. Это говорит само за себя. – Он дернул платок-путы, и тот упал.

Элеонора повернулась к Ахиллу.

– Видит Бог, я не буду покоренной. Я буду свободной, ты слышишь? – закричала она, замахиваясь на него.

Ахилл вцепился в ее руку железной хваткой.

– Никогда…

– Никогда – что? Не отказывали тебе? Ты можешь взять это тело, черт с тобой. Ты можешь вернуться с войны, воняя лошадьми и людской кровью убитых тобой, ты можешь повалить меня и растерзать, а потом хрюкать от удовольствия, когда кончишь.

– Разве я хрюкал сегодня утром? А? – Ахилл опустил Элеонору. – Я не Миклош.

– Ты – мужчина, – резко бросила Элеонора.

– Да, мадьярка, мужчина.

Элеонора взяла Ахилла за рубашку на груди и, скомкав, сжала ее в кулаках.

– Ты хотел веселенького совращения? Всех этих застенчивых улыбочек и сладких стонов? Ты разочарован? – Элеонора налегла на Ахилла и бесстыдно прижалась к его бриджам бедрами. – Может быть, ты ожидал тихих славненьких томных вздохов? – Она разжала руки и запустила их ему в волосы.

Ахилл обнял Элеонору за плечи:

– Вы думаете оттолкнуть меня, мадам, своей развязностью? – Его руки кругами начали поглаживать ее спину. – Не получится. – Он положил свои руки ей на ягодицы и крепко прижал к себе. Потом сверху вниз посмотрел ей в глаза. – Ты забываешь, я видел твое тело, когда оно дрожало от удовольствия. Его обещание не выполнено. А я эгоист, Элеонора. Я хочу многого. Я хочу выполнения обещания.

– Разве стена в моих глазах исчезла? – спросила Элеонора.

– Нет.

– Но теперь тебя это не беспокоит?

– Я бы хотел, чтобы она исчезла, – тихо произнес Ахилл. – Но и тогда, я думаю, не увижу того, что хочу увидеть в них.

Элеонора закрыла глаза, отгораживаясь от обольстительного взора Ахилла. Он же обнял ее, чтобы согреть в своих объятиях, потом поцеловал в висок.

– Мужчина и женщина не должны вести себя, как животные при спаривании. Позволь мне показать тебе удовольствие, какое мужчина может доставить женщине, и удовольствие, которое она может дать ему, – сказал Ахилл. – Я скоро уеду, Элеонора. Я не могу больше ни о чем просить, кроме этой ночи с тобой.

Ахилл прижал свои губы к ее закрытым векам.

– Я хочу снова ощутить твой вкус, твой запах. Хочу тебя всю.

Элеонора едва дышала.

– Все это для твоей солдатской памяти? Я достаточно сыта солдатами и войной.

– Сейчас глубокая ночь. До рассвета я не буду солдатом. – Ахилл коснулся пальцем скулы Элеоноры.

Элеонора задрожала.

– Я дрожу, Ахилл. Сегодня утром ты вывернул меня наизнанку, словно моя кровь больше не греет меня и ей требуешься ты, чтобы разжечь. И еще… и еще сегодня утром я познала в твоих руках райское блаженство, и – хотя бы раз – мне хотелось оказаться на небесах, о которых поют поэты.