Искра в аметисте (СИ) - Глинина Оксана

— Ты уверена, что это дочка Инге?

Все же силы были не равны, и я проиграла бой. Слуга моей наставница пресек все мои выпады, скрутил мне руки.

— Потерпи, Гинта, — не обращая никакого внимания на недовольство своего подопечного, «успокоила» меня вайдела. — Уже немного осталось.

— За что?!. За что вы так с нами? Со мной… с Людей? Разве мы виновны хоть в чем-то перед вами?

— Моя маленькая бедная девочка… — наставница остановилась и обернулась ко мне. — Не бойся! Я не дам тебя никому в обиду.

С этими словами, вайдела погладила меня по щеке своей холодной шершавой рукой. От этой «ласки» по моей спине прошла холодная волна, сметая последние островки моего сопротивления. На душе стало спокойно, как в глубоком темном леднике у нас в обители.

— Вот увидишь, — повторяла наставница. — Все образуется.

И я, почему-то поверила…

Я потеряла всякий интерес к тому, что происходило вокруг. Мимо меня, словно в тумане, проплывали какие-то коридоры и крипты. Я не знала где мы, и куда идем. А потом оказалась пред зеркалом.

— Зря ты притащила ее сюда! — сокрушался слуга. — Накликает она беду на наши головы.

— Я тебя больше не держу, Кристо, — спокойно и совершенно серьезно произнесла женщина. — Ты сослужил мне добрую службу. Теперь ты можешь быть свободен.

С этими словами вайдела исчезла из поля моего зрения, правда ненадолго.

— Почему вы, и правда, не уйдете? — отважилась я спросить у этого самого Кристо, пока он крепко привязывал мне руки к подлокотникам старого резного кресла.

— А ты бы, ушла? — был мне ответ.

— Не знаю, — пожала плечами. — Зависело бы от обстоятельств.

— Вот и у меня обстоятельства, — мрачно пояснил Кристо, проверяя крепость моих уз. — Присутствие рядом с ней изменило меня, ты сама видела. Но она моя сестра… хоть и не единокровная. Не тебе решать за меня, и не ей. Я сам выбираю свою участь, хоть и знаю, что ничем хорошим для меня оно не закончится, тем более что ты здесь.

— П-почему? — меня побудило спросить не столько вновь проснувшееся любопытство, но скорее слабая надежда на то, что он одумается и отпустит меня.

— Потому что ты — дочь Инге.

И что в этом такого?

— Чтобы не случилось, — серьезно произнес Кристоф, глядя на меня. — Знай, доля сестры была ужасна. Не стоит ее винить во всех смертных грехах. За душевным увечьем Риджите стоит не только отец с братом, но и король Удвиг.

— Ри-и… джи-и… те…

Знакомое имя, словно эхо, многократно слетало с моих губ.

Я ведь могла догадаться о ней? Но в такие минуты и память, и мышление сильно отказывают. А ответ-то лежал на поверхности.

Теперь все встало на свои места, окатив разум едким варевом осознания.

Ну я и дура!..

17.2

Нет. Я догадывалась. Или понимала, но как-то подсознательно. Потому что в реальность этого было сложно поверить. Я ведь не знала, кто такая Риджите. Услышала о ней только при дворе. А ведь о ней и правда забыли. Совсем. Память о бывшей невесте Удвига, как будто стерли. И понятно теперь, почему ее так унижало это забвение. У Риджите не было ни детства, ни девичей юности, ни простой человеческой радости. Ее всю жизнь заставляли быть кем-то, не озаботившись поинтересоваться у нее, кем была она сама.

Какая-то жизнь без жизни получается.

А потом, когда использовать Риджите по назначению не получилось, ее, словно сломанную игрушку, выбросили вон и забыли. Как это предсказуемо для знати и владетелей высоких домов.

Теперь понимаю, почему ей так легко удалось обмануть вайдила Фьерна. Риджите заботилась о нас — девушках, в первую очередь, создавая видимость благородного обаяния и всеобъемлющей любви. Это давалось ей легко, так как она прекрасно понимала, чего недостает сиротам, отверженным. Если старый жрец о чем-то и догадался, то он решил унести эту тайну в могилу. Или же, зная о его любви к шифрам и загадкам, оставил некое тайное послание.

И все же вайдела Беата была мне, в некой мере, матерью. Именно они с вайдилом воспитывали меня такой, какая я есть сегодня.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Тело отказывалось слушаться. Кристо не надо было даже связывать меня, все равно, я сидела безвольной куклой, и смотрела в зеркало. Из него на меня глядела с отсутствующим взглядом потрепанная рыжеволосая девица: лицо безучастное, безвольное, бледное. Неужели это одно из тех живых зеркал, о котором говорил эльфийский принц? В это верилось с трудом, и все же…

— В твоей голове слишком много ненужных мыслей, дорогая, — вкрадчиво произнесла, не известно откуда появившаяся, вайдела. — Тебе нужно немного расслабиться, отдохнуть.

С этими словами она провело по моим растрепавшимся волосам костяным гребнем. И на минуту мне, как будто, стало очень хорошо, легче задышалось, и груз прошедших дней и забот схлынул с души. Образы прошлого проплывали перед глазами и растворялись в зеркале, в которое я так самозабвенно смотрелась, и уже не видела себя. Зато оттуда на меня смотрела темноволосая девушка…

Она звала и показывала на залу, в которой на зеркальном полу расположились в неровном круге все избранницы короля Витгерда. А прямо в центре девичьего ковена висел хрустальный гроб, в котором лежала Людя.

Девушки не обращали ни на что внимания, находясь, видимо, в бессознательном состоянии — простоволосые, в одних ночных сорочках, казалось, их вытащили прямо из постелей. Движения дев были механичны и скованны, если бы не открытые глаза, можно было подумать, что они спят.

Невесты превратились в участниц ритуала, которым заправлял эльфийский принц.

— Скоро все закончится, — будто бы издалека до меня доносился голос наставницы.

— Скоро все встанет на свои места…

Она перебирала пряди на моей голове, и только сейчас я поняла, что так же, как и девы по ту сторону зеркала, не могу пошевелиться по своему желанию. Казалось, я вижу сон с открытыми глазами. А Риджите запела колыбельную. Ту, которую мне мама пела в детстве. И откуда она только знала…

Из зеркала ко мне потянулась тонкая женская рука и тронула меня за запястье.

— Проснись, дочь Инге… — прошептал едва уловимый голос. — Слышишь меня? Проснись…

Я бы закричала от ужаса, будь у меня силы, но сил и хоть каких-то шевелений внутреннего сопротивления не было. Я стала безвольной куклой в чужих руках. Только и могла, что таращиться на зовущую меня из зеркала незнакомку.

— Безумная Риджите воплотит свои мечты, если ты не станешь ей сопротивляться,

— продолжала обеспокоенно шептать дева.

Только мое тело не желала мне повиноваться, а сладость сна казалась все более заманчивой.

— Смотри же, — опять она показала дев. — Еще немного, и глупый эльф, повинуясь собственному невежеству, откроет врата в Навь… все девушки погибнут. Станут пищей для свиты Гильтине. Еще чуть-чуть… и наступит вечная тьма над миром, потому что в нем станет править смерть. А безумная Риджите будет танцевать на костях своих жертв… заполучив твое тело и уничтожив душу.

И зачем вайделе Беате мое тело? Я ведь ничего дурного ей не сделала.

— Пламя! — будто бы меня услышав, воскликнула дева. — Ей нужно твое пламя. Так она станет равной по силе своей госпоже, которой присягнула когда-то…

Мысли совсем запутались… какая госпожа, о чем вообще идет речь? Зачем кому-то нужно пламя? Хотя, если подумать, здесь было довольно прохладно.

— Все, кто дорог тебе погибнут… очнись…

Я, наверное, слишком далеко ушла за грань, которая отличает сон от яви. Потому что мне не было никакого дела до чьей-либо смерти. Пока я не вспомнила девушку, которая звала меня. Это она снилась мне когда-то. Тогда она пела песню маленькому мальчику. Именно эту песню потом пела мне мама, а сейчас напевала на мое ухо… Риджите.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Меня вышвырнуло из оцепенения так резко, что опомнилась я только тогда, когда сжимала сухопарое запястье бывшей наставнице.

— Откуда… — мои пальцы впились ей в руку с новой силой. — Откуда… вам известна эта… колыбельная?

Вайдела попыталась вырвать руку, но не тут-то было.