Искра в аметисте (СИ) - Глинина Оксана
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Пусти… Гинтаре! — шипела старуха. — Эту песню знают все…
Лицо мое, из-за резкого пробуждения, покрылось холодным бисером пота, голова кружилась, а желудок жаждал освобождения от накопившейся желчи. В нос ударил запах пережженной бичевы. Но рука как будто жила своей жизнью, и хватка ее даже не думала слабеть.
— Вы лжете! — воскликнула я, снедаемая обидой и злостью на саму себя. — Эту колыбельную не могли знать все!
Не могли, потому что ее сочинили мама со своей подругой, чтобы петь маленьким сестре и брату Герды.
Ах! Как много крошечных моментов из детства не смогла я связать в единый узор. А ведь все лежало на поверхности.
В памяти, не к месту, всплыл умирающий Уго Дардас, и его слова острым лезвием вонзились в душу: «Инге… знала…она у-уз-зна-ла е-е…».
Моя мать умерла потому, что кого-то встретила и узнала.
— Это тебя она узнала, так ведь? — я со злостью отбросила руку старой ведьмы. — Ты убила ее… ты!
— Погоди, — взмолилась старуха, в которую за годы испытаний и занятий запретной магией, превратилась Риджите. — Ты не так все поняла.
— Как же! Это ты убила Герду Вардас, а душу поместила в это зеркало… ты и маму убила!
— Выслушай меня, глупая девчонка’
— Я слишком много слушала… так много, что чуть было не стала вместилищем вашей сущности, не так ли?!
— Ты не понимаешь…
— Мама вас узнала! Тогда, много лет назад, вы явились в столицу, но мама встретила вас и узнала…
— Верно! Но… прошу, — взмолилась Риджите. — Вернись на место. Сядь…
— Что? — на душе сделалось муторно и горько. — Надеетесь еще заманить меня и сделать своей куклой.
— Нет… — наставницу скрутило спазмом, она упала на каменный пол почти без сил, схватившись обожженным запястьем за платье на груди. — Я не сделаю тебе зла… возьми… забери силу.
— Очередная гадостная ложь… — слезы сдавили горло. — Я так вам верила… так любила вас’ Как маму…
— Я тоже… Гинта, тоже тебя очень… люблю…
Вайдела все же дотянулась до моей руки и схватилась за нее холодными сухими пальцами, на столько тонкими, что казалось, кожу оплели тонкие лозовые прутья. Но больше всего поразило лицо наставницы — из ее почти подернутых черной пеленой безжизненных глаз текли живые человеческие слезы.
— Я совершила слишком много зла… но тебя любила по-настоящему. Ты изменила мою жизнь, потому что тогда, в тебе — маленькой, забытой, покинутой всеми и преданной — я увидела себя! Ты не стала ни злой, ни жестокой. А ведь мне хотелось, чтобы ты так же ненавидела, так же погрузилась с головой в тьму всепожирающего гнева. Ведь те, кто заставил тебя страдать — были твоими родными, как и у меня! — моя бывшая наставница на мгновение задохнулась, не в силах сдержать раздирающих ее чувств. — Но время расставило все на свои места. Дочь моего врага — стала моим дорогим… ребенком, которого у меня никогда не было. Хочу, чтобы ты знала! Это я лишила жизни Герду Вардас! Но я не убивала твою мать…
Наверно, я осталась такой же глупой и наивной, если, не ведая себя, упала на колени на каменный пол, подхватив на руки тело умирающей Риджите Дардас.
— Забери силу, Гинтаре… она меня не убивает, но делает никчемной калекой. Я совершила слишком много зла… но позволь мне искупить свою вину немного… Возьми силу… останови принца… останови ненасытного эльфа…
17.3
Эратриэль упивался часом своего торжества, упивался ощущением, идущей ему в руки, силы. Он чувствовал, что осталось совсем немного, что вот-вот наступит этот долгожданный момент, и придет освобождение. Жизнь в этом мире стала невыносимым заточением. Слишком долгим, чтобы безумие всепожирающего страха обошло его стороной.
Его сообщник сбежал. Ну и пусть. Жалкий человечишка! Разве он мог понять стремление Эратриэля к свободе.
Тем более, все уже было готово. Девы стояли на своих местах, оставалось только произнести заветные слова и пустить немного собственной крови. Он слишком долго к этому готовился, слова заклятия он заучил наизусть, как кодекс своего рода, ошибки быть не могло.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})Принц вошел в центр круга, приблизился к парящей платформе из хрусталя и занес руку, чтобы сдвинуть крышку гроба — необходимо было добраться до девицы, лежащей внутри.
— Опомнись брат! — неожиданно на руке Эратриэля повисла эльфийская принцесса.
— Не твори зло…
— Да, чтоб тебя! — принц попытался стряхнуть назойливую Эурелию, от негодования лицо его затряслось и перекосилось. — Где этот лентяй… как его там…
— Иди… — Эратриэль, вкладывая в голос известную ему силу внушения, обратился к сестре, которая едва стояла на ногах, но непреклонно держалась перед ним, вцепившись в рукав его куртки. — Ты должна быть на своем месте!
— Прошу… отец не давал благословения на это.
— Мне нет никакого дела до отца, как, впрочем, и до его благословения! Что благого мы несли иным мирам и существам? И должны ли мы вообще сворачивать с пути, написанным для нас богами? Почему я должен плевать на свои интересы только в угоду тому, что наш король решил, будто бы с людьми можно разделить, положенное только нам, могущество. Какая глупость!
Лицо принца скривилось от отвращения.
— Я достаточно пожил среди этих никчемных червей, растратив на это все свои силы!
— Но из этого мира… нет больше выхода! — Эурелия еще надеялась образумить брата, в ее глазах, полных боли, застыли слезы отчаяния.
— Нет! — некогда прекрасные, глаза эльфийца округлились и почернели, подобно обсидиановым шарам. — Выход всегда есть… пусть даже Навь треснет и на наши головы прольется священный огонь!..
Наконец-таки ему удалось оторвать от себя руки сестры.
— Это все люди виноваты! Это они запечатали нас здесь..
Принц поволок ослабевшую сестру на ее место в ритуальном круге, но краем глаза заметил, что остальные девицы перестали плавно двигаться, подергивая руками и ногами, словно сопротивляясь, окутавшему их, мороку.
— Где это недобитый полусгнивший холоп? — произнес вслух, обращаясь скорее всего самому себе Эратрэль. — Чтоб его… Кристо! Кри-исто-о!
— Вы звали, ваше высочество? — слуга появился неожиданно, но все же он пришел на зов незамедлительно.
Принц от злости толкнул в руки слуги Эурелию.
— Позаботься о них, немедленно!
— Но разве морок рассеялся? — на изуродованном лице прислужника проступило недоумение. — Я хорошо поработал с ними, вы же видели!
— Ты что, за идиота меня принимаешь?! — Эратриэль был сильно разозлен. — Посмотри на них! Они вот-вот сорвутся и побегут!
Схватив Кристо за грудки, принц приблизил к нему лицо и зло прошептал:
— Ты мне все дело испортил! Если не уладишь проблему сейчас, сам станешь жертвой.
— Полегче, ваше высочество, — очень спокойно произнес прислужник и выдернул свое одеяние из рук безумного эльфийца. — Девушки не должны были прийти в себя.
— Но они пришли! — Эратриэль окончательно вышел из себя.
— Значит магия, которая их держит, ослабела…
— Хватит болтовни! — принц надрезал запястье и занес руку над спящей в ларце, — Пусть все катиться в Навь! Я довершу начатое…
Глаза его закрылись, а губы дрогнули, произнося первые слова, которым суждено стать началом конца…
В подземелье грянул гром и сверкнула молния. Цепкие разряды синими трещинами побежали по камням. Пол дрогнул под ногами Эратриэля, и тонкая струйка крови лишь окрасила прозрачную льдистую хрустальную стенку в алый цвет.
— Довольно! — раздался громкий голос. Ударившись о стены, он поднялся к самому своду.
Эльфиец не веря своим ушам, медленно повернулся.
— Что ты здесь делаешь? — принц сгорбился и попятился, весь его запал словно сошел на нет.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})— To, что должен — пытаюсь остановить тебя, сын!
Посреди зала стоял эльфийский король вместе с Витгердом и Тристаном.
— Как интересно, — вдруг улыбнулся Эратриэль. — Столько королей пожаловало в наше скромное убежище. Жаль, что не ничего не готово к должному приему!
Принц издевательски поклонился.
