Вартанян - Николай Долгополов

— Как уж со всем этим управлялись, не знаю, — признается Гоар Левоновна. — Но хоть чуточку жизнь своим подсластили, и уже хорошо. И вот наши (так именует моя собеседница коллег даже не по работе в разведке, а по своему Управлению. — Н. Д.) сделали точную копию танка и подарили Жоре. А я теперь передала в наш музей. Совсем он небольшой, две комнаты. И еще несколько вещей туда отдала, из тех, что дарили. Был у нас в семье боевой подарок от оружейника Калашникова. Геворк его почитал! Еще один пистолет армяне привезли во время Карабаха. И, смотрю, третьего нет…

— А что — третий?

— Тоже пистолет. Подарок от директора разведки. Спрашиваю где, а мне: «Вы заметили? Сейчас приводим в порядок, почистим, выставим».

— Гоар Левоновна, вам, полагаю, после войны с пистолетами дел иметь не приходилось? Когда вы уже в 1950-е вернулись из Ирана в СССР, то окончили в Ереване институт иностранных языков, потом прошли обучение, которое положено всем нелегалам… Ваш многолетний начальник генерал Дроздов пишет в своей книге, что вы закончили учебу быстро: на что у других уходили годы, вы освоили за два месяца.

— Нас здесь учат пять-шесть лет, даже и семь бывает. Иногда приходят те, которые уже институт закончили, опять учеба и потом только посылают. Но вы же знаете, Жора учился в Тегеране в школе английской разведки. И всегда благодарил англичан, когда здесь выступал перед нашими, повторял: я благодарен английской разведке, потому что очень многому там научился и в дальнейшем в работе против них здорово пригодилось. А я ту школу, как говорится, не посещала. Хотя кое-что и без нее на практике прошла… Нас вызвали в Москву. Пришлось мне, к примеру, осваивать радио, да и много чего…

— А разве в Тегеране во время войны вы обходились без радиопередатчика?

— Никогда им не пользовалась!

— И здесь за два месяца все постигли?

— За два — два с половиной. Как-то хорошо всё пошло.

— И разбирать всё и снова собирать?

— И разбирать-собирать, и шифровать. Ну, конечно, не только это. А Жора за два с половиной месяца уже всё знал, его и готовить не надо было.

— И на рации тоже умел?

— Прекрасно. А уже там основной радист — я. Иногда он садился, но большей частью — я.

— А языки подтягивали?

— Языки потом. Это иногда, когда оттуда приезжали сюда на переподготовку, на отдых. Какие языки? Английский. Мне, допустим, испанский. Когда приехали в одну страну, ее языка вообще не знали. Жили в гостинице, где познакомились с иранской парой. Они к нам начали заходить. Он — генерал уже в возрасте, а жена — очень молодая, намного моложе его. Вскоре подружились — ведь мы тоже иранцы, говорили на фарси. Часто встречались. И однажды генерал спросил: а чем вы здесь занимаетесь? Геворк Андреевич ответил: интересуюсь бизнесом, пока изучаю что к чему и надеюсь наладить в этой стране свой бизнес. Возник и вопрос: давно ли уехали из Ирана и почему? Мы так уклончиво ему ответили, что давно, несколько лет тому назад. Новый вопрос: а где жили? Тоже объяснили, что в одной стране Западной Европы, назвали ее. И тут генерал начал говорить на языке этой страны — хорошо, чисто. А мы этого языка тогда вообще не знали! И Жора в такт речи генерала только кивает, вставляет время от времени — «да, да». И генерал встрепенулся: вы что, за несколько лет на языке этой страны только «да-да» и научились? А провели мы там — по легенде, конечно, — столько-то времени. Вот такой разговор…

— Это было очень опасно?

— К счастью, сам же генерал и пришел к нам на помощь. Человек разумный, уже совсем не молодой, он нашел собственное, очень устроившее и нас объяснение переезду молодой пары из Тегерана в Европу. Намекнул, что понял, какие политические обстоятельства заставили нас покинуть родину. Конечно, мы с Жорой не дали ему в этом усомниться — наоборот, еще больше убедили в правильности его догадки, вызвали определенное сочувствие. Принял он нас за беженцев: понимаю, что вы уехали из Ирана потому, что там начались все эти события…

— А какие события?

— Преследования левых. Расстреливали членов Туде (коммунистов. — И. Д.). Вот мы и перебрались в Европу, где ничто не угрожает.

— Что это был за человек? Откуда знал европейские языки?

— Он тут окончил военную академию. Оказалось, что генерал — один из адъютантов шаха. В центре Европы он отдыхал после лечения, медицинских проверок. Остановился временно на берегу озера, должен был уже возвращаться в Иран. Генерал нас успокоил, обнадежил, что сейчас все волнения дома позади, мы можем снова жить в Иране: «Никто вас не тронет! Устрою на работу». Мы пообещали приехать.

— С тех пор вы с ним не встречались?

— Нет, что вы! Зачем? Подальше от греха. У нас были иные задачи, с Ираном не связанные.

Так и прошло. Но мы переживали. И за язык взялись серьезно. Я его выучила, даже принимали за местную.

— Вы действительно похожи. А фарси за все эти годы не забыли?

…И тут мы перешли на фарси, будто вновь оказался я в исконно иранском Исфагане, где пытался освоить труднейший персидский. Выразил восхищение познаниями Гоар Левоновны, а в ответ:

— Вы понимаете, я в детстве русского не знала. А в медресе (в школу. — Н. Д.) ходила в Тегеране двенадцать лет. Практики сейчас почти никакой, но память неплохая, говорю легко.

— Многолетний начальник нелегальной разведки Юрий Иванович Дроздов пишет, что, работая в одной из натовских стран, вы лично знали адмирала Тернера, будущего, можно сказать, коллегу — ведь вскоре его назначили директором ЦРУ

— Да, знали, конечно, хорошо. Не то что дружба, но мы были вхожи. Встречались, и на коктейлях, приемах могли подойти. Оказывали кое-какие услуги.

— Вывод напрашивается: поднялись вы довольно высоко.

— Тут я должна вам некоторые вещи объяснить. Мы умели показать, что у нас всё есть, мы — богатые. Понимаете, это же надо было внушать окружающим. Я, правда, когда уезжала туда из СССР, брала с собой браслет, кольцо хорошее.

— Еще из Тегерана?

— Всё покупалось в Иране. В Союзе вообще никогда не покупала ничего — кроме того, что по необходимости дарила своим родным… За границей я должна была выглядеть презентабельно. Кстати, там, на Западе, они очень любят, когда их куда-то приглашаешь. Но только всё это мы делали ненавязчиво. Знакомишься, затем постепенно идешь дальше. Если ты человек приятный, то к тебе тянутся. А у Геворка Андреевича был такой юмор, он всегда что-нибудь рассказывает, всем и смешно, и весело, и хорошо. Надо было уметь сделать так, чтобы ты понравился. Не то чтобы навязчиво понравился, а чтобы получилось естественно. Это, думаю, зависит даже не от желания или выработанного умения. А от того, что у тебя внутри, какой ты на самом деле.