С автоматом в руках - Вацлав Янечек

- Жалеете? - спросил тихо Цыган.

- Да нет... нам здесь хорошо. И с вами, ребята. Цыган быстро сменил тему разговора. Из головы у него не выходили эти танцы в Ходове. Солдаты должны были уйти оттуда часа в два ночи. Но что произошло потом? Где они были все это время? До рассвета в понедельник?

- Где-нибудь дрыхли и присматривались к местности, - предположил Хлоупек.

Они говорили об этом в присутствии Благоутов, ничего от них не скрывая, так как во всем верили им. Благоуты умели молчать.

Надо бы нам заглянуть на обе мельницы и в особняк. Поискать там следы.

- Так ведь они признались, Вашек, - возразил Стромек, - что проспали день и ночь у какого-то ручья в лачуге. Не все ли равно, где это было?

Вскоре они покинули благодатную тень под высоким кленом во дворе у Благоутов, перешли шоссе и, шагая мимо заброшенных домов, направились вниз, к мельнице. Уже год, как в ней никто не жил. Двери и окна были открыты, кое-где протекала поврежденная кровля. Еще недавно это была добротная постройка. Теперь между камнями на дамбе росла трава. "Дому нужны люди, людям нужен дом..." - подумали вахмистры.

- Здесь отдыхать только разбойникам, - ворчал Стромек. - Во внутренних районах страны не хватает квартир, люди мечтают иметь хотя бы одну комнату, а здесь вон сколько домов, да каких отличных.

- Не каждому сюда хочется, - сказал Цыган. - И Благоуты до сих пор оставались бы там, где родились, не случись этакого несчастья. Кое-кто думает, что разбогатеет на границе. Эти люди разламывают печи, обстукивают стены, ищут сокровища, а когда ничего не найдут, убираются назад. Или, к примеру, цыгане. Разведут кос тер посреди комнаты на полу, а когда дом сгорит, отправляются в следующий. Я бы им задал!

Храстецкий обернулся к Роубику:

- А ты бы стал здесь жить?

Роубик вытащил свою голову из гигантской печи, которую осматривал.

- А ты нет? Вон сколько земли, отличные постройки, сад... Был бы только город поближе. Когда-нибудь здесь будет ходить автобус, вот увидите.

Стромек осмотрел чердак. Ничего найти не удалось. "Наверное, ночевали в маленьком особняке", - решили ребята. Его уже осматривал Иван. Они вышли из мельницы и уселись на бетонном лотке над обветшалым мельничным колесом. Из глубины пруда время от времени, охотясь на мух, выскакивала форель.

- Раздобуду удочку, - мечтал Цыган, - и отправлюсь на рыбалку. Вы знаете, что такое форель в масле? А если не поймаю форель, то уж нарушителя - обязательно.

- Еще не известно, кого раньше, - смеялись ребята. - Скорее всего Славку Благоутову. Что-то уж очень ты вокруг нее крутишься. Смотри, чтоб ее отец тебе ноги не переломал. Девчонка-то еще очень молодая.

- Вот Роубику, - защищался Цыган, - как раз и нравится самая младшая. У нее еще достаточно времени для ребят, а он и хочет прослужить в Лесове еще пять лет!

- Не болтай глупостей! - отрезал Роубик и встал. - Пошли обратно к заставе.

- Яниш, Храстецкий, почта! - закричал им из окна дежурный.

И в самом деле, Храстецкого ждало письмо от Аленки. Цыгану написали из дому. Там все было по-старому. Все те же сетования по поводу того, что он никак не приезжает. Бабушка, мол, без конца плачет, скучает. Сообщали, что посылают посылку. Письмо шло к нему через половину Чехии, с Орлицких гор. Родителей он не видел уж второй год... Как-нибудь он обязательно к ним съездит, как только станет немного поспокойнее на границе. Если б только знать, когда придет это время.

- Вот увидите, скоро оно наступит, - утешал их Стромек. - Служба будет не бей лежачего, как у таможенников.

- Не знаешь, когда? - расхохотался Храстецкий.

- Я не княжна Либуша{9}, - вмешался в разговор Роубик, - но завтра утром, ребята, этого еще не случится. И послезавтра тоже. Через год или два, возможно, тоже.

Его пророчество сбылось полностью.

Через несколько дней был получен приказ, касающийся операции против вооруженной группы. В нем подробно описывалась вся операция, отмечалась решительность вахмистров КНБ заставы Лесов, которые всем ставились в пример. Само собой разумеется, приказ был зачитан и лесовчанам. Прапорщик прочитал его от начала до конца. Изложенное строгим военным языком, случившееся выглядело несколько иначе. Больше всего всем понравилась заключительная часть: за отвагу, самоотверженность при охране государственной границы и отличное выполнение служебных обязанностей командир КНБ отделения производит ниженазванных вахмистров КНБ в звание штабных вахмистров: вахмистра Ярослава Недобу, вахмистра Рудольфа Мразека, вахмистра Вацлава Яниша, вахмистра Вацлава Храстецкого, вахмистра Ивана Оливу и вахмистра Владислава Кржовачека. Всем, получившим повышение, по очереди, учитывая положение на заставе, предоставлялся отпуск.

- Ура, ребята! Получайте!

Карлик достал знаки различия, и шесть вахмистров стали штабными вахмистрами. В их честь прозвучало "ура" на маленьком запыленном плацу перед домом командира, и друзья поздравили их. Многие сожалели, что не оказались в их числе. Так, Хлоупек, Роубик и Репка тоже заслуживали бы еще одну звездочку.

- Так, так, негодяи! - смеялся Карлик. - Быстро, быстро вы делаете карьеру. Мне пришлось пятнадцать лет прослужить, прежде чем я получил эту звездочку!

Они решили отметить это событие и собрались у Франты Киндла. Зазвучали старый патефон, гармошка Шикла и веселые голоса вахмистров. В течение часа ресторанчик заполнился до отказа. Пришли и девчата. Начались танцы, и гимн лесовчан не раз звучал в ту ночь в сольном и хоровом исполнении в обычно тихой пограничной деревне.

Цыган сидел с Яркой под могучим каштаном за маленьким особняком. Он и не подозревал, что это одно из последних их свиданий.

Так проходили месяцы и годы. Лесов для ребят постепенно стал родным. У многих вахмистров в деревне или в округе появились друзья, и коллектив, состоявший первоначально из юнцов, стал постепенно распадаться на небольшие группы. С таможенниками общий язык так и не удалось найти. Все они были люди семейные, в возрасте, степенные и не очень обременяли себя заботами о безопасности границы. К тому же многие из них исповедовали другие политические взгляды. Таможенники участвовали в патрулировании только под руководством Карлика. Они жили также в постоянном напряжении, не зная, останутся ли вообще в КНБ и на границе. Некоторые старались приспособиться к новым условиям, но делали это так рьяно, что порождали еще большее недоверие к себе. Вахмистры не любили ходить в дозор с таможенниками, хотя прапорщик, формируя такие дозоры, руководствовался инструкциями, касающимися бывших работников таможенной службы. Не все из таможенников были плохи. Взять хотя бы Алекса или Вилема, самого старшего из них. К ним можно было прибавить, пожалуй, и Шпачека. Эти рассуждали здраво, как и старый Зима.