Король лжи - Джон Харт

– Вы закончили? – спросила она.

– Лишь бы мы поняли друг друга.

– Тогда давайте продолжим. – Она начала систематизировать и, должен признать, вполне умело. При минимальном диалоге она установила мою идентичность, связь с покойным и род моего занятия. Она хотела чистой, четкой расшифровки стенограммы. С особой тщательностью спросила меня о ночи, когда умер отец. Она хотела учесть каждый момент, ия изложил ей ту же самую историю, что и прежде. Несчастный случай с матерью. Больница. Дом Эзры. Телефонный звонок. Его внезапный отъезд. Я приуменьшил серьезность его спора с Джин и подтвердил еще раз, что после того как оставил дом Эзры, остальную части ночи провел дома.

– Нет, – сказал я ей. – Я не видел больше отца.

– Как насчет его оружия? – спросила она.

– Что именно?

– Вы знали, где он хранил его?

– Многие люди это знали.

– Это не ответ на мой вопрос.

– Я знал, где он хранил его.

– Вы умеете стрелять из пистолета?

– Прицеливаешься и нажимаешь на курок. Это тебе не запуск ракет.

– Вы знаете, где оружие сейчас?

– Нет. Не имею понятия.

Она возвратилась к началу. Снова прошлась по каждой детали, подошла к моей истории с различных сторон, ища противоречия, крошечные элементы лжи.

– В котором часу вы легли спать? А ваша жена? О чем вы говорили? Расскажите о вашем споре. Расскажите, что случилось в больнице. Что еще говорил ваш отец, прежде чем уехал? Что он говорил насчет телефонного звонка? Давайте вернемся к этому.

И так, не прерываясь, в течение нескольких часов.

– Как вы ладили со своим отцом? Какая у вас была финансовая договоренность в отношении клиентуры? Вы были партнером или служащим? Имелся ли у вас ключ от его дома? Запирал ли он офис на ночь? А свой стол?

Я попросил воды, и Миллз налила в стакан воду из кувшина. Я отпил маленький глоток.

– Когда первый раз вы узнали о завещании?

– Я знал, что он оставлял мне дом, но больше ничего, пока не встретился с Хэмбли.

– Ваш отец никогда не обсуждал его?

– Он был скрытным человеком, особенно, когда дело касалось денег.

– Хэмбли сказал мне, что вас рассердили условия завещания. Он говорит, что вы осыпали проклятиями своего отца.

– Джин не была включена в завещание.

– И это обеспокоило вас?

– Я считаю, что это жестоко.

– Давайте поговорим о вашей матери, – сказала Миллз. Я напрягся.

– О чем именно?

– Вы любили ее?

– Можно ли в этом сомневаться?

– Ответьте на вопрос, пожалуйста.

– Конечно, я любил ее.

– А ваш отец?

– Он любил ее тоже.

– Это не то, что я имею в виду.

– Он был моим отцом.

– Это не ответ на вопрос – заметила она.

– Я полагаю, что ответ.

Она откинулась в кресле, наслаждаясь властью, которую имела надо мной.

– Вы были друзьями?

Я думал об этом и почти солгал. Не знаю, почему правда ушла, но так случилось.

– Он был моим отцом и деловым партнером. Мы не были друзьями.

– Почему?

– Он был трудным человеком. Я не думаю, что у него было много друзей.

Миллз листала страницы своего блокнота, просматривая некоторые предыдущие записи.

– Ночь, когда умерла ваша мать.

– Это был несчастный случай, – произнес я несколько громче обычного.

Миллз подняла глаза, все еще держа между пальцами листы.

– Так вы сказали. Но были заданы вопросы. Было следствие.

– Разве вы не читали отчета? – удивился я.

– Читала. В связи с этим появились некоторые вопросы.

Я пожал плечами.

– Где была Алекс Шифтен? – спросила она.

Вопрос застал меня врасплох.

– Алекс?

– Да. Во время спора. После спора. Где была она?

– Я не знаю, – искренне признался я.

Миллз сделала пометку в блокноте и затем плавно изменила линию поведения.

– Вы никогда не видели завещания своего отца. Это правда?

Она спрашивала об этом прежде.

– Я никогда не видел его завещания, – повторил я. – Никогда не знал никаких деталей. Пока не поговорил с Кларенсом Хэмбли, я понятия не имел, что состояние отца было таким огромным. – Я почувствовал движение и посмотрел на детектива Маленькая Голова. Он стоял на месте, но угол его рта, как край бритвы, приподнялся, и внезапно я почувствовал истинную опасность игры, которую затеял. Я не мог разглядеть западню Миллз, но ощущал ее. Мои следующие слова были произнесены медленно: – Я, разумеется, не знал о том, что он оставил мне пятнадцать миллионов долларов.

Я перевел взгляд на детектива Миллз и увидел первый признак торжества. Неизвестно, что у нее было в рукаве, но я собирался это выяснить. Она открыла манильскую папку и вытащила какой-то документ в прозрачном пластиковом пакете для свидетельства. Детектив зачитала для отчета номер свидетельства, вытащила документ и положила его передо мной. Я понял, что это было, прежде чем оно было брошено на стол. Быстрый взгляд подтвердил мои подозрения.

– «Последнее желание и завещание Эзры Пикенса», – гласило оно.

– Вы никогда не видели этого документа? – спросила она.

– Нет, – сказал я, ощутив пустоту в животе. – Я никогда не видел этого.

– Но согласно названию, это завещание вашего отца. Является ли данное утверждение правильным?

– Да, оно претендует на то, чтобы быть последним желанием и завещанием моего отца, да. Чтобы подтвердить это, вам необходим Кларенс Хэмбли.

– Он подтверждает, – произнесла Миллз, ставя едва заметную точку. Все было бы подтверждено. Каждое сказанное мною слово. – И вы никогда не видели этого прежде?

– Нет.

– Нет, вы не видели этого?

– Так точно.

Миллз подняла документ.

– Я перехожу к странице номер пять. Здесь есть предложение, которое отмечено желтым фломастером. Последние три слова подчеркнуты трижды красными чернилами. Я собираюсь показывать их вам и спросить, видели ли вы когда-либо это?

Она показала документ, положив его лицевой стороной вверх. Чувство сюрреалистического спокойствия, которое охватило меня, начало рушиться.

– Я никогда не видел этого прежде.

– Пожалуйста, прочтите подчеркнутую часть.

Я заметил краем глаза, что детектив Маленькая Голова отделился от стены. Он пересек комнату и встал за спиной Миллз. Плоским голосом я читал слова моего отца; был голос из могилы, и он проклинал меня.

«Моему сыну, Джексону Воркмэну Пикенсу, я оставляю в трасте сумму в пятнадцать миллионов долларов». Красными чернилами была подчеркнута долларовая сумма. Я не мог заставить себя поднять глаза. Я знал, каков будет следующий вопрос, и вот Миллз его произнесла:

– Не могли бы вы объяснить нам, как этот документ, который вы никогда не видели, оказался в вашем доме?

Я не мог им ответить. Я мог только дышать. Завещание отца было найдено в моем доме.

У них был свой мотив.

Внезапно передо мной по столу резко ударили рукой. Я подскочил на стуле, посмотрел на Миллз.

– Черт побери, Пикенс! Отвечайте на вопрос. Как этот документ оказался в вашем доме?

Миллз не останавливалась, обстреливая меня словами, как только что обстреляла стол своей открытой ладонью.

– Вы знали о завещании, – объявила она. – Вы нуждались в деньгах, и вы убили его!

– Нет, – выдавил я наконец. – Все это неправда.

– Хэмбли сказал нам, что ваш отец планировал изменить завещание. Он вычеркивал вас, Пикенс. Пятнадцать миллионов долларов должны были вылететь в трубу, и вы обалдели. Поэтому вы всадили две пули ему в голову и ждали, когда найдут тело. Так все это произошло, да? Признайтесь!

Я был ошеломлен. Отец собирался вычеркнуть меня? Хэмбли никогда не упоминал об этом. Я отбросил эту проблему, сконцентрировавшись на настоящем. Это был тяжелый удар. Я должен был подумать. Мне следовало успокоиться. Я сделал медленный, глубокий вдох, заставил себя подумать о расшифровке стенограммы этого интервью, подумать о будущем жюри. Это было приобщение к материалам дела, сказал я себе. Ничего более.

Я почти поверил в это.

– Вы закончили? – произнеся, откинувшись на спинку сиденья. Мой голос был тихим, и это подчеркивало наигранность Миллз. Она поднялась и, наклонившись над столом, пристально посмотрела на меня, потом выпрямилась. – Могу я взять это? – спросил я, указывая на завещание.

Миллз утвердительно кивнула, сделала шаг назад и села. Краска сошла с ее лица.

– Если вы собираетесь говорить со мной, – сказала она.

Я уклонился от ответа. Взял документ и начал медленно просматривать страницы. Мне нужно было кое-что. Что-нибудь.

Я нашел то, что искал, на странице для подписи.

– Это копия, – объявил я, возвращая документ на место и разглаживая его края.

– Итак? – Я видел, как сузились ее глаза от напряжения.

– Итак, у любого завещания есть несколько оригиналов. Обычно один у клиента, а другой у поверенного. Два оригинала. Возможно, три. Но копий может быть бесчисленное множество.

– Это не относится к делу. Имеет значение только то, что вы знали условия завещания.