Русский Эрос "Роман" Мысли с Жизнью - Георгий Гачев

Разноцветнее становится небо и звуки; в нас волненье, смуты желаний и надежд — и они выводят и вытряхивают нас из себя (проветривают затхлое — как матрацы), из закупоренности в своем помещении — вновь в открытый космос, и люди весной и летом каждый более слиян с космосом, чем друг с другом. Так что зима — рост социальности: люди, согнанные, изгнанные из природы, теснее друг к другу прижимаются. Но отсюда, зимой же — рост сексуальности (в отличие от Эроса, царство которого — весна): меньше разнообразия и выходов находит человек в природе — больше друг в друге: притираясь и приглядываясь человек к человеку. Вот почему действие психологически напряженной русской литературы XIX в. — в основном зимой (и осенью) — Пушкин, Достоевский и т. д. Тогда запертые друг против друга люди в зимнем заключении — энергию направляют друг на друга и едят друг друга поедом. Так и в купеческих домах при закрытых ставнях и спущенных собаках — Домострой. Так и в свете и полусвете и интеллигентском подполье Петербурга. Лет 7 назад в «Слове России»1 я написал, что преимущественные действия советской литературы 20-х годов — летом, а русской XIX в. — зимой[73]. Смеялись. Приводили примеры. Но теперь ясно, почему эта мысль основательна: революционная эпоха наружного действия, т. е. раздвигающе мир направленная, — в России соответственно имеет прообразом и спутником саморасширяющийся космос весны и лета, когда человек выходит из себя, и через слияние с внешним миром: лучом, деревом, ветром, запахом — надеждой, мечтой, планом — подцепляют и приносят из космоса в гнездо человечества еще клочок бытия, как птица-самец веточку в клюве несет

ПОДСНЕЖНИК

Вот и я позавчера, самец, во второе, молодое свое гнездо молочко нес и подснежники. Вошел: тихо, голубо и свято. Спит ребеночек. Она, крупно-белая, в голубой кофте, тетрадки проверяет. А я ее грудью только покормила — час уже как. Вот спит. На! — протягиваю рюмочку букета: перетянуты ниточкой зеленые листики в талии, а кверху — как маленькая грудь высокая: беленькие цветики ротиками (ребеночком думаю) выглядывают

Берет. Вертит в руках, листики ковыряет

Это что

Как что! Не знаешь

Нет

Подснежники

Это и есть подснежники

А ты что, никогда не видела

Нет

Вот что сделано с нашими женщинами! Какого-нибудь Превера знает, а подснежника не знает. Ну и что? Подумаешь, не знаю как называется. Да не в слове дело. Хотя и в слове: ведь цветы-то какими любовнейшими, музыкальнейшими словами из лучших звуковых сочетаний языка — составлены. Так что просто твердить имя цветика можно — как имя любимого. А наши женщины вне этой культуры — на чем росли? На какой жвачке. Ну вот узнала. Хоть теперь надеюсь с помощью Настеньки из тебя женщину сделать: воззвать к задремавшей, затюканной наукой и погребенной. Вот уж ругаться. Да ты понюхай, всоси. Свежестью пахнет. Как они растут

А вот там, где в лесу снег подтает и земля проглянет, под воротником-отворотом, — оттуда и эти беленькие головки подымаются: словно снег еще — снежинка, но уже на зеленом стебельке: не сверху, из холодного космоса павшая, а из земли поднявшаяся — как втора в музыке, которая всегда более низким — грудным, женско-материнским голосом ведется Первый голос — тема, просто идея-луч, а во вторе — зажизневший Но запах какой! Да и запаха нет, а просто словно предвесенний напоенный ветер в ноздри из них исходит, раздвигая их, раздувая — и расширяя мозг и грудь. Запаха, краски нет. Это еще не жизнь, но «хочу жить!» природы, желание жить, потенция жизни — Хорошо говоришь

Замолчали Из угла, где кроватка (слушаем), то писк совсем тонкий, то пук. Как флейта-пикколо и фагот. Ребеночек — ангельский оркестр: музыка сфер. Гулит: бум-бум — то струнные пробуют, настраиваются А когда надсадный, грозный и гневный, требовательный крик во плаче извергнет, — то как тарелки огненно-медно зазвенят на вершине музыки, и уж тогда пук — как литавры и тромбоны. Так хорошо сидеть и слушать спящего или глазеющего. Надо разговаривать с ним. Вон мама моя все время с ним разговаривает. Ну поговори. Не получается. Да на что я свои слова воззвучу? Дай ангельскую звучность подслушать- как сам собой ребеночек звучит. Да это же ангелочек. Не то что такие, как мы, загрязненные. И потом: когда не плачет, а гулит — значит, сам полон, недостачи в звуках не чует. Но надо развивать. Вот давай эти погремушки над ним прицепим. О, оставь! Эти жесткие механические звучанья — жуть, безжизнье. Но надо же контакт с внешним миром налаживать, глаза чтоб в фокус сходились на вещь. Тихо. У подоконника мы. Она нажимает на огненного резинового петушка — из него пронзительный писк. О, опять механический соловей. Молчим. Гляжу на петушка: рыжий, красно-огненный «золотой гребешок». Да он же, его тело и голос, — и есть сам огонь (недаром пожар — «пускать петуха»). И когда утром луч с неба готовится, его снизу возносит ликующее огненное горло твердо пронзает и дыру лучу пробивает. Петух — союз неба и земли в комке, сгусток надземного пространства. Недаром так его нечистая сила бежит, как волки — огня, головни. Звуки ребеночка уже слышатся мне как кудахтанье — верно ведь девочка. А Настенька уж знаешь, как выросла. Сколько ты думаешь сейчас у ней? 55,53 Больше, чем у девятимесячных через три месяца И вообще туз наш — распрекраснейший бутуз

Довременные роды

Выросла! — ворчу, и опять горечь и ярость, уже застарелая и въевшаяся, начинает приливать — На вон, — почитай, что Розанов о росте семени, ребеночка и человека написал «В утробной жизни своей младенец, проживая в земных измерениях девять месяцев, в измерениях абсолютных проживает века Абсолютными измерениями мы называем те единственно значащие для всякого измеряемого существа меры, какие проистекают из его собственного существа, величины и количества перемен в нем Земные меры — это меры по явлениям на земле: обернулась земля около оси — сутки, обошла земля около солнца — год Явно, что для утробного младенца, который не видит ни солнца, ни земли, этих мер нет, потому что нет этих, для нас существующих, перемен[74] Для него есть перемены в себе! и вот то, что из маковой росинки он превращается в 7-фунтовое существо, из пузырька в человека — есть как бы биллион лет В первый год жизни ребенок лишь удваивается сосчитаем прогрессирующее удвоение маковой росинки (зачатие) до 7-фунтового веса и объема (роды), и мы получим число «оборотов» этой росинки около себя, число лет ее! Не будет преувеличением сказать, что в утробной жизни своей младенец проживает столько лет, сколько вся природа прожила до его рождения, не менее[75] Но вот он родился Темп развития сейчас же замедляется, но все еще очень быстро: в двенадцать месяцев ребенок удваивается, в следующие двенадцать он увеличивается еще на ½ Так вот, значит, извергнув младенца семимесячным из лона, — ему не дали прожить миллиарды лет. Всего лишь миллион. Известно, что к 7 месяцам ребеночек полностью сложился и просто додерживается в утробе оттого, что там среда благоприятнее. Ну да, значит, природа по глупости и недоразумению до девяти месяцев дитя человечье в утробе содержит. Но ведь установлено, что совершенно нормальные дети. Не изрыгай жаб… Что ни слово, то жаба. «среда», «уста! К этой мысли о разных естественных измерениях времени в отличие от принятых стандартных мы подходили там, где говорилось о полиритмии нашего существа — в связи с тактами сердца, дыхания, еды, питья, менструации, соитии, срока вынашиванья, в отличие от «года» и т д. новлено», «нормальные» Наука тебя твоя переучила!..! А ты подумай, что в подсознании, в подкорке черепа дитяти это довременное извержение! Ведь когда пятилетний малыш переживает удар, ток страха (землетрясение в Ташкенте, например, или бомба войны) — это травма на всю жизнь — глохнут от этого и проч. А тут на два месяца раньше, не готовым — голым в мир брошено. Зато закаленнее будет — к суровым условиям пригоднее. Вот русская логика: на твердость к бедствиям готовить жизнь… Но ведь она, может, всего на стадии земноводного: даже до животного еще в утробе недоразвилась — и вот извергнута. Да это шиз и псих у тебя. Не ведал Розанов, что слово его отцу семимесячного ребенка прочесть достанется. Ну ладно (начинаю смягчаться и отходить). И земноводные тоже имеют право на жизнь. Может, так и надо и предписано нам и ей… Конечно, все я виновата. А в какие условия меня поставил — забыл? (Теперь она начинает ожесточаться и наступать. Ссора супругов — любовный танец, па, фигуры, расхождения и схождения.) Ведь что ты надо мной учинил, как оскорбил!.. Уж завел игру — довел бы до конца: когда б уж родила, и сказал. А то бумажку брачную мне выкинул: на, мол, подавись! а что для тебя она ничего не значит, — и ушел

Да, после регистрации в загсе — она была с животом семимесячным — я не мог переломить ожесточения, и отчужденность нарастала, так что ночь была кошмарной: оба не спали, на разных местах, и, ненавидя, поджидали, пока другой уснет. Наутро она мне: