Вася Алексеев - Ф. Самойлов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Бумага была составлена обстоятельно.
«Ладно, под угрозой — так под угрозой…»
Он весело поставил свою подпись, за ним расписались другие.
Мировой поднялся и понес свое тучное тело к дверям.
На полках раскрытого шкафа лежали сотни папок.
«Какие тут дела старые, какие разбирать?»
Трое судейских по-прежнему стояли молча у печки. Потом один из них повернулся к рабочим:
«Я делопроизводитель. Служил тут раньше, могу у вас служить».
«Что ж, оставайся, берись за работу. — Вася уже листал дела. — Давайте, товарищи, писать повестки. На завтрашний день».
Так начал действовать народно-революционный суд.
Вася рассказывал об этом товарищам в ПК Союза молодежи, и они, забыв обо всем, слушали, пока он сам не спохватился:
— Заседание-то продолжать надо…
Опять говорили о Рождественском районе, а ребята всё подсаживались к Васе, расспрашивали его или посылали через всю комнату записки: «Нужны ли еще судьи?». Вася кивал головой — судьи очень нужны.
После заседания отправились вместе в комиссариат юстиции предлагать свои услуги. Комиссар принял приветливо:
— Всех хороших ребят с радостью возьмем.
Потом запнулся, вглядываясь в пришедших:
— Конечно, при условии, что им исполнилось восемнадцать лет…
Вот это-то условие почти всем и не подходило.
— Придется на другой фронт идти, — вздохнула Искорка. Она тоже хотела стать судьей.
И сразу же улыбнулась. В самом деле, любая работа становилась в те дни фронтом, и фронтов с лихвой хватало на всех.
* * *Зимой Васю избрали председателем Петроградского комитета Социалистического Союза молодежи. Пришлось на время отодвинуть другие дела. Положение в Союзе сложилось трудное. Рабочая молодежь массами уходила из Питера. Закинув за плечи винтовку, перекрестив грудь пулеметными лентами, юные красногвардейцы отправлялись на юг — бить Каледина. Другие уезжали вслед за родителями в деревню. Заводы в Питере свертывали работу, — не было топлива, не было сырья. Некоторые ребята заколебались. Им казалось, что в такой обстановке Союз с пользой работать не сможет. Эдуард Леске, один из тех, с кем Вася создавал питерскую организацию рабочей молодежи, стал теперь говорить, что ее следует свернуть и устроить новую — тесную, небольшую, в которую принимать только самых проверенных и активных.
Вася кинулся в бой. Какой смысл в организации, если она перестанет быть массовой? Мы ведь создавали ее не из готовых революционеров. Союз для того, чтобы учить социализму молодых рабочих, готовить их к борьбе. Время трудное. Советской власти нужны сознательные, преданные бойцы.
Вася твердил это на собраниях, писал в «Листке „Юного пролетария”», который он выпускал. Большинство членов ПК было с Васей — Петр Смородин, Иван Тютиков, Михаил Глебов, Евгения Герр.
Леске и еще несколько человек от активного участия в делах Союза отошли. Они решили устроить коммуну молодежи и вести свою работу там. Идея была по существу анархистская, неудивительно, что она пришлась по душе таким людям, как Дрязгов. Еще вчера он стоял горой за Шевцова, сегодня громче всех кричал в Социалистическом Союзе.
Дрязгов разыскал и квартиру — на Большой Дворянской, — тянуло его в шевцовские места. Бытовые коммуны в то время устраивали многие. Дрязгов и Леске хотели сделать свою какой-то особенной — не только жить вместе, но и превратить квартиру в некий молодежный клуб. Что делать в клубе, они представляли себе довольно туманно, но твердо считали, что им нужны для коммуны солидные средства. Пробовали устроить платный концерт, он провалился, публика не собралась. Артисты выступали перед пустым залом, а Дрязгов — устроитель — сбежал по черной лестнице: расплатиться с артистами было нечем.
Дрязговская коммуна существовала недолго, и кончилась ее история плачевно. В поисках средств Дрязгов додумался до того, чтобы организовать «экспроприацию», или попросту кого-нибудь ограбить. В морозный январский день 1918 года вместе с Каюровым и еще двумя парнями он отправился в Лесной, на Муринский проспект. Объект «экспроприации» заранее намечен не был. По Муринскому иногда проезжали крестьяне, везшие в голодный Питер продукты из Парголова и окружающих деревень. Видно, их телеги и привлекали Дрязгова.
Четверо парней долго стояли на пустынной улице, держа за пазухой наганы. Холод был лютый, а по дороге никто не ехал. Сперва один плюнул и ушел, потом плюнули и другие. «Экспроприация» не состоялась, о ней уговорились молчать, но, видно, кто-то всё же проболтался. Случаем на Муринском проспекте заинтересовались в райкоме партии. Горе-экспроприаторам пришлось держать ответ. Досталось бы им крепко, но тут развернулись серьезные события. Немцы начали наступление. По тревожному гудку, разбудившему Питер февральской ночью, парни вместе с десятками тысяч других ушли под Псков.
События под Псковом и Нарвой определяли всю жизнь Питера в те дни. Рабочая молодежь рвалась в бой. Понимали, как нелегко придется в схватках с регулярной немецкой армией. Надо было отстаивать власть Советов. «Социалистическое отечество в опасности!» — сказал Ленин. Как же могли рабочие ребята не откликнуться на эти слова!
Петроградский комитет Социалистического Союза молодежи созвал ребят из районов на экстренное заседание. По притихшим и темным заснеженным улицам спешили на Чернышеву площадь. Теперь ПК Союза помещался там, в тяжелом желтом здании бывшего министерства просвещения. Здание перешло к Наркомпросу, он выделил молодежи две комнаты во втором этаже.
Всегда, с утра и до поздней ночи, было шумно в этих комнатах, — усевшись на полу (стульев не хватало), слушали лекции, заседали. Отзаседав, пили кипяток из закопченного чайника, который грели в камине, и по-братски делились пайковыми крохами. Тут и спали — на полу, и отсюда уходили, получив назначение на государственные посты.
Но в ту февральскую ночь в комнатах Союза было не так, как обычно. Ни песен, ни длинных речей. Вася Алексеев оглядел собравшихся. Лицо его было бледным.
— Начнем, товарищи. Грозная опасность нависла над Красным Питером. Сейчас надо действовать…
Очень коротко рассказал он, как развиваются события.
— Мы должны призвать всех молодых пролетариев к оружию. Все, как один, под красное знамя Советов! Все на защиту революции!
Прений открывать не стали. Ребята были единодушны, они уже считали себя бойцами. Быстро утвердили тройки, которым было поручено формировать отряды молодежи в районах.
Прямо с заседания Вася отправился за Нарвскую заставу. Он был уверен, что вместе со сформированными отрядами уйдет на фронт. Его опять не пустили. Городской комитет партии обязал продолжать работу в ПК Союза молодежи. Председатель ПК должен быть на месте.
А тысячи ребят уехали в длинных эшелонах, непрерывно отправлявшихся с Балтийского и Варшавского вокзалов. Уехал и отряд, состоявший из членов ПК Союза, из активистов. В те дни и появились на дверях районных комитетов знаменитые надписи, наскоро сделанные карандашом: «Райком закрыт, все ушли на фронт».
Вася попрощался с Петей Смородиным, с Моисеем Ратновским, с Женей Герр, со Степановым, Вьюрковым, с другими членами ПК… Его друзья и товарищи стали командирами, составили штаб молодежного отряда. Они ушли воевать, и вновь увидеть их Васе довелось только весной.
Молодежный отряд вернулся в Питер из-под Гдова в апрельский день, теплый и сырой. Советская республика заключила мир с Германией. Отряд распустили. На прощание решили устроить пир. Нашелся и повод: Жене Герр — бойцу Искорке исполнилось 17 лет. Собрали дневной паек и закатили ужин. К ночи забежал Вася Алексеев. Ребятам, которые долго не видели его, бросилось в глаза, что он изменился за это время — еще сильнее исхудал, лицо было утомленное, глаза припухли… Но глядели эти глаза по-прежнему весело. Вася был, как всегда, оживлен, много говорил. Его сразу окружили, закидали вопросами. Спрашивали о Седьмом съезде партии, о делах в Союзе, о работе в суде. И как-то уже через минуту забылось первое впечатление, что плохо, очень устало выглядит их друг.
Ребята наперебой рассказывали Васе о жизни в отряде. На фронте всякое случалось. Разумеется, было трудно — война. Но сейчас, когда они вернулись домой, почему-то всем вспоминалось смешное. Например, как лежали в секрете в поле и вдруг померещилось, что впереди кто-то идет. Открыли огонь, и попусту — в поле не было никого. Ну и ругался же после этого заместитель командира по строевой части Петя Смородин!
Впрочем, Петр и сейчас не находил эту историю смешной:
— Мало я вас ругал, если не поняли. Это же чистейшая военная безграмотность. Секрет не имеет права себя выдавать…
Не заметили, как наступило утро. Над просыпающимся городом поплыл перезвон колоколов.
