Жизнь не сможет навредить мне - David Goggins
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Это было нелегко. Первые тринадцать миль я преодолевал на адреналиновой волне, но вторую половину дистанции я чувствовал каждый дюйм, а на восемнадцатой миле уперся в стену. Это обычная тема в марафонском беге, потому что на восемнадцатой миле уровень гликогена в организме бегуна обычно снижается, а у меня начались перебои, легкие задымились. Мои ноги чувствовали себя так, будто я бегу по глубокому сахарскому песку. Мне нужно было остановиться и передохнуть, но я отказался и через две тяжелые мили почувствовал себя отдохнувшим. На двадцать второй миле я добежал до следующей отметки. Я все еще претендовал на победу в Бостоне, хотя и отстал на тридцать секунд, и чтобы пройти квалификацию, последние четыре мили должны были стать моими лучшими.
Я глубоко зарылся в землю, высоко поднял бедра и удлинил шаг. Я был одержим, когда повернул за последний угол и устремился к финишу в Mandalay Bay. Тысячи людей собрались на тротуаре и приветствовали меня. Все это было красивым размытым пятном, когда я мчался домой.
Последние две мили я пробежал в темпе менее семи минут, закончил забег за 3:08 и отобрался в Бостон. Где-то на улицах Лас-Вегаса моя жена и мама справлялись со своими трудностями и преодолевали их, чтобы тоже финишировать, а я, сидя на траве и ожидая их, размышлял над еще одним простым вопросом, от которого никак не мог избавиться. Это был новый вопрос, и он не был основан на страхе, боли или самоограничении. Он был открытым.
На что я способен?
Тренировки "морских котиков" несколько раз ставили меня на грань, но всякий раз, когда меня одолевали, я поднимался, чтобы принять новый удар. Этот опыт закалил меня, но в то же время заставил желать большего, а повседневная жизнь "морских котиков" была совсем не такой. Потом был "Один день в Сан-Диего", а теперь вот это. Я закончил марафон в элитном темпе (для воина выходного дня), когда мне и километра не надо было проходить. Оба случая были невероятными физическими подвигами, которые казались невозможными. Но они произошли.
На что я способен?
Я не мог ответить на этот вопрос, но когда я оглянулся на финишную прямую в тот день и задумался о том, чего я достиг, стало ясно, что все мы, сами того не осознавая, оставляем на столе большие деньги. Мы привычно соглашаемся на меньшее, чем наше лучшее: на работе, в школе, в отношениях, на игровом поле или гоночной трассе. Мы довольствуемся малым как личности, мы учим наших детей довольствоваться малым, и все это распространяется, сливается и умножается в наших сообществах и обществе в целом. Мы не говорим о неудачных выходных в Вегасе, о том, что в банкомате больше нет денег. В тот момент цена упущенного совершенства в этом вечно испорченном мире показалась мне неисчислимой, и так происходит до сих пор. С тех пор я не перестаю думать об этом.
***
Физически я восстановился после Вегаса за несколько дней. Это означало, что я вернулся к своей новой норме: к той же серьезной, но терпимой боли, с которой я вернулся домой после "Одного дня" в Сан-Диего. К следующей субботе боли еще не прошли, но я уже перестал лечиться. Мне нужно было начать тренироваться, иначе я сгорю на тропе во время Hurt 100, и никакого Badwater не будет. Я читал о том, как готовиться к ультрамарафонам, и знал, что крайне важно провести несколько стомильных недель. У меня было всего около месяца, чтобы набраться сил и выносливости до дня гонки 14 января.
Мои стопы и голени даже близко не были в порядке, поэтому я придумал новый метод стабилизации костей стопы и сухожилий. Я купил высокоэффективные стельки, обрезал их, чтобы они плотно прилегали к подошве стопы, и обмотал лодыжки, пятки и голени компрессионной лентой. Я также вставил в обувь небольшой пяточный клин, чтобы исправить осанку и уменьшить давление. После того, что я пережил, мне потребовалось множество приспособлений, чтобы бегать (почти) без боли.
Бегать по сто миль в неделю, имея постоянную работу, нелегко, но это не оправдание. Шестнадцатимильная поездка на работу из Чула-Висты в Коронадо стала моей любимой пробежкой. Когда я жил в Чула-Висте, у него было раздвоение личности. Там, где мы жили, была более приятная, новая часть со средним классом, которую окружали бетонные джунгли с грязными, опасными улицами. Именно по ней я бегал на рассвете, под эстакадами автострад и рядом с грузовыми отсеками Home Depot. Это не было версией солнечного Сан-Диего из туристической брошюры.
Я нюхал выхлопные газы автомобилей и гниющий мусор, замечал прыгающих крыс и уклонялся от бессонных лагерей бездомных, пока не добрался до Империал-Бич, где свернул на семимильную велосипедную дорожку Силвер-Странд. Она вела на юг, мимо знакового отеля Коронадо, построенного в начале века, и множества роскошных кондоминиумов, которые выходили на ту же широкую полосу песка, что и у Командования специальных боевых действий ВМС, где я провел день, прыгая с самолетов и стреляя из оружия. Я жил легендой о морских котиках, стараясь сохранить реальность!
Я пробегал этот шестнадцатимильный отрезок не менее трех раз в неделю. В некоторые дни я бегал и дома, а по пятницам добавлял пробежку с грузом. В подсумок для рации моего стандартного вещмешка я засовывал две двадцатипятифунтовые гири и бегал с полной нагрузкой целых двадцать миль, чтобы укрепить квадрицепсы. Мне нравилось просыпаться в пять утра и начинать работу с тремя часами кардио, в то время как большинство моих товарищей по команде еще даже не допили свой кофе. Это давало мне психологическое преимущество, улучшало самоощущение и придавало уверенности в себе, что делало меня лучшим инструктором SEAL. Вот что делает с вами вставание на рассвете и тренировки. Это сделает вас лучше во всех сферах вашей жизни.
За первую неделю тренировок я пробежал семьдесят семь миль. На следующей неделе я пробежал 109 миль, включая двенадцатимильный забег на Рождество. На следующей неделе я довел пробег до 111,5, включая девятнадцатимильный пробег в Новый год, а на следующей неделе я отступил, чтобы уменьшить нагрузку на ноги, но все
